Юлия Эфф - Золушка à la russe: Постскриптум

— Я же говорю, мы просто не могли остановиться. Я думала, что прошло всего минут десять, ну, полчаса…

— Какой ужас! Тебя выгонят, дурочка!

— И слава богу, быстрей домой попаду.

— Ты с ума сошла! — Ника не могла поверить своим ушам, — если Вера узнает, а Вера обязательно узнает, будет такой скандал!

— Я никому не скажу, Макс никому не скажет, ну, и если ты промолчишь…

— Боже мой, — Ника приложилась лбом о стол, — это неописуемо… Тут кругом камеры, микрофоны, а она…

— В беседке тоже камера? — Ольга побледнела, — откуда ты знаешь?

— От верблюда! А ты думала, что это пожарная сигнализация?

— Ну да, Макс так сказал.

— О Господи, святая простота! Завтра же порви с ним! Скажи, что это была минутная слабость, ты просто ему отомстила, что-нибудь придумай!

— А ничего больше и не будет, — Ольга положила ладонь на пальцы подруги, — это была минутная слабость. Но я о ней не жалею, понимаешь? Я сама решила, кому подарить первый поцелуй, и я его подарила. Во мне сейчас такое горит — я описать не могу. Но я забуду его, я заставлю себя забыть, понимаешь?

— Нет.

— Я чувствую, что не останусь тут до конца проекта, должна же буду уйти когда-нибудь — зачем мне потом мучиться, думать о нем? Я спокойно буду ждать своего мистера «А».

Ника только открыла в сильном изумлении рот:

— Ты сошла с ума!

— Да нет, это моя личная статистика, — Ольга спокойно взялась за аптечку, — буквы «м», то есть человек с именем на букву «м» вообще не должен был как-то появиться в моей судьбе.

— Вы там, в беседке, ничего не пили? — Ника щелкнула пальцами в воздухе, будто проверяя координацию подруги.

— Ты послушай, я абсолютно нормальная. По природе я очень влюбчивая, но всегда как-то стыдно говорить о своих чувствах. Я бы даже сказала, что я бабник (как это будет в женском роде?), только социально не опасный, довольствуюсь платоническим созерцанием. И хотя многие считают меня холодной, странной, не способной любить, меня это не задевает. Любовь для меня — это как ветер на ветряной мельнице, который помогает перемалывать муку и делать хлеб. Я всегда, как только влюблюсь, бросаюсь в учебу, работу, танцы — одним словом, сублимирую как могу… А год назад я просматривала свой дневник и обратила внимание на очень странную закономерность: каждый раз, когда я влюблялась, или мне просто кто-то нравился, то первые буквы имен, и даже фамилий совпадали: сначала был Степан, Кирилл, Андрей, потом опять Сергей, Коля, Артем…

— Ты не думаешь, что это простые совпадения? Или внушаешь себе…

— Это у меня с детского сада. Я же никогда об этом не задумывалась, только год назад. У мальчиков даже первые буквы фамилий совпадали — Конев и Корин, Домашов и Дедушкин… Я не знаю, что это — совпадения, знаки? Последний был однокурсник Славка. Поэтому сейчас должен быть Артем, Аркадий, Акакий и никак не Максим.

Ника вцепилась руками в свои волосы и со странным выражением на лице, с каким обычно смотрят на душевнобольных, слушала подругу:

— А если он тебя не полюбит, воспользуется доверчивостью, обманет и бросит?

— Ну, тогда хотя бы моя мельница намелет муку, я испеку хлеб и поделюсь с другими людьми.

— Ты говоришь, как блаженная, — Ника покачала головой.

— Если бы в моей жизни не было бы ни капельки, ни грамма любви, моя жизнь стала бы рутиной, и вот тогда я сошла бы с ума, — Ольга улыбалась и, в целом, выглядела точно, как счастливый клиент психиатрической клиники.

— Ты совершенно не знаешь Макса: он испортит тебе жизнь! А потом ты разочаруешься во всех мужчинах.

— Откуда ты знаешь? — Ольга спокойно, — во-первых, ты сама его не знаешь…

Ника подпрыгнула на стуле и почти закричала:

— Я не знаю?! — и сама испугалась своей реакции, как когда-то в бассейне, порозовела, закрыла лицо руками.

Ольга открыла в полу-изумлении, полу-испуге рот:

— Ты чего?

Не глядя на подругу, Ника встала и налила себе минералки из холодильника. Жадно выпив, сказала уже хладнокровно:

— Мне рассказывали.

— Кто? — Ольга рассмеялась, — доверительный источник?

— Да, ты права, я не очень хорошо знаю твоего Макса, зато я лично знакома с Артуром Карамзиным.

— И что?

— А то! Макс — близкий друг Артура. Слишком близкий, чтобы я тебе вот тут просто так все это говорила…

Ольга задумалась, припомнив недавние сплетни помощниц, и какая-то мысль замаячила в голове, но хозяйка никак не могла ухватить ее:

— Артур Карамзин… «А» и «К»…

Ника подбежала к Ольге и затрясла ее за плечи, испугавшись не на шутку:

— Нет, нет… Даже не думай… ты, сумасшедшая…

— Да что ты, в самом деле? — Ольга с трудом освободилась от рук Ники, встала с места и понесла аптечку на место, — я же никогда его не увижу, не переживай… Ты права, глупости это все…

— А если увидишь?

— Каким образом?

Внутри Ники, определенно, шла какая-то борьба: девушка хотела что-то сказать, но еле сдерживала себя, то поглядывая на камеры, то на Ольгу. В конце концов, сделала несколько расслабляющих вдохов-выдохов и обреченно обратилась к молчаливой Ольге:

— Ты только никому больше этого не рассказывай, про свои буквы и дурацкую статистику! Самое главное, Олька, молчи! Не суйся ты никуда, и обходи Макса стороной!.. Что ты хочешь сделать со своим следом преступления? Надеюсь, у него такого же нет?

— Я не знаю, кажется, нет…

— Боже, Боже! — Ника воздела руки к небу, — завтра выйдете с одинаковым пластырем, если еще твоему Ромео хватит ума прицепить его… Да не клей ты его сейчас, балда, утром приклеишь — за ночь все равно отвалится. Пошли спать… И вообще, что у тебя с лицом, ревела, что ли?

Вздыхая, как печальное привидение, Ника отправила впереди себя Ольгу, контролируя, как бы та опять не попала в какую-нибудь историю.

30

Иду я в гору

За улиткой Мацуо.

Учитель, прости!

Комната Веры была чистой зоной от наблюдения видеокамер и вездесущих микрофонов. Поэтому Константин Стрэн попросил Веру о встрече именно в этой комнате и не в своем коттедже, где он жил по соседству с операторами, имевшими возможность подслушать разговор.

— Что случилось? — Вера освободила стул от сваленных на него бумаг.

— Позавчера мне позвонила Маргарита Павловна и спросила, почему мы не подали видео-досье на Красильникову. Я пообещал исправить ситуацию.

— Но почему, Константин Андреевич, вы ничего не рассказали?

— Как-то постеснялся, знаете ли. Если честно, я боюсь эту женщину. Когда дело касается ее детей, она готова уничтожить любого обидчика. Я пока еще морально не готов к скандалу: слишком маленькая аудитория у нас, защищаться мне нечем.

— Значит, надо отвезти досье и все рассказать, как есть. Девочка, кажется, хорошая, положительная. Вчера Виктору позвонки вправила, массаж сделала, он сегодня уже тут пытался бегать по дому… Так что, я думаю, все нормально: мы не зря ее взяли.

— Ну да. Вчера, после вашего визита, я даже постеснялся выйти на улицу: она такую истерику закатила Максу! А потом, как ни в чем не бывало, они целовались в беседке.

Вера ахнула:

— Вот это да! Когда же это они спелись? Всего неделя… — и схватилась за сердце, — но теперь, согласно контракту, мы должны ее выгнать.

— Вот и я думаю. В беседке, правда, темно было: слава богу, Владимирыч забыл свет на аллее включить, и Дима тоже поэтому отключил трансляцию. Так что на этот раз пронесло, если только Николаева не растрепала своим, э-э-э, симпсонам. Я боюсь сейчас одного — чтобы наш Макс и ваша Николаева бoльших глупостей не натворили. Давайте так: вы сейчас идите к своим, наблюдайте особенно за этой парочкой…

— Хорошо, уже иду, — Вера встала бы, но Стрэн ее остановил.

— Подождите, я самого главного не сказал. На этой неделе, с завтрашнего дня Маргарита Павловна лично хотела бы познакомиться с девушками. Естественно, не со всеми одновременно. Посылайте всех своих парами, им там за работу будут платить, причем наличными. А Николаеву отправьте даже завтра, и вообще, пусть меньше амуры тут крутит. Если она не понравится нашему спонсору, мы ее сразу домой отправим.

— А видео досье?

— Вот пусть ваша плясунья собственными руками его и передаст, я не хочу иметь никакого отношения к очередному скандалу, — Стрэн морщась потер шею, — я бы еще, конечно, поговорил бы с вашей протеже, придумайте повод… Первый и последний раз я лично берусь за такой проект.

— Не переживайте вы так: пока все нормально. Мне как раз сегодня сводку принесли. Вчерашний вечерний отчет посмотрело уже около пяти миллионов телезрителей…

Словно в подтверждение этой приятной новости, зазвонил сотовый телефон продюсера.

— Да, я слушаю… Да… Навалом места…Реклама чего?.. Кофе — это хорошо… Да… Пожалуйста… Давайте завтра у меня в офисе… в десять? Отлично. Спасибо… я тоже рад… До свидания, — Стрэн вернул телефон в карман и улыбнулся Вере, в первый раз за утро, — ну вот, глядишь, мы и в гору пойдем. Новое предложение от рекламодателей и очень выгодное…

— Подождите, то ли еще будет, — Вера чуть было не решилась обнять шефа, — мы всех порвем. Вот выйдет субботний выпуск, и все — будет бомба!

— Лишь бы эти влюбленные раньше ничего не взорвали. Пойдемте.

Стрэн распахнул перед Верой дверь.

31

Змеи улыбкой

Не жаль меня, мой друг!

Будь лучше ты врагом.

После разговора с суеверной подругой, Ника, обуреваемая возмущением, полночи проворочалась в кровати.

В отличие от Ольги, которая перед принятием решения сначала представляла себе результат выбора, и, если он не устраивал, искала другое решение, Ника выбрала самый эмоциональный путь: задолго до завтрака она бросила все свои дела, даже не уложила как следует волосы (черт с ними!) и помчалась к Максу. Он, заинтригованный внезапным появлением возбужденной Ники, наспех оделся и увел Нику вглубь сада, к Кривому Дереву, подальше от любопытного Виктора.

Там Ника для начала высказала Максу все, что она думает о нем и его легкомысленном отношении к девушкам. А потом, в пылу ссоры, переключилась на личность сумасшедшей подруги и поведала об Ольгиной системе влюбленностей.

— Так что ты, на самом деле, никто, понял? — подытожила свои рассуждения Ника, злясь, потому что Макс больше обрадовался новости, чем огорчился «сумасшествию» Ольги. — Как только я ей скажу, что, к примеру, Виктор, и есть тот самый Акакий Корзинкин, то есть «А.К.», она сразу же накрутит себя, что должна в него влюбиться — и забудет тебя.

— Т-ты сама бы сейчас п-посмотрела бы на себя со ст-тороны, — Макс продолжал смеяться от души, — ревнуешь, т-так и ск-кажи.

— Я?! Сволочь ты! А ну вас! — Ника махнула рукой, — вы друг друга стоите: бабник и сумасшедшая. Радуется он…

— А ты не б-боишься, что я м-могу все Оле рассказать п-прямо сейчас?

— Иди, иди. И расскажи ей все! И про свою личную жизнь не забудь рассказать. И про меня расскажи, и про дружка своего… Начнешь рассказывать — позови меня, я добавлю, если ты что-нибудь забудешь… — Ника распсиховалась и пошла к особняку, ворча себе под нос, — расскажи, только попробуй… сволочи, все вы сволочи…

Максу пришлось приложить немало усилий, чтобы успокоить Нику. Когда они пришли на завтрак, напротив Ольги и пустующего места ее подруги сидела Вера, что было не так уж часто за эти дни. Немного растрепанная Ника села рядом с Ольгой.

— Вроде как все нормально, ничего нет! — улучив момент, Ольга шепнула подруге на ухо, имея в виду шею Макса.

Вместо ответа Ника толкнула подругу в бок и показала глазами себе на колени. Там лежала коробка с гримом. Ольга покраснела: с утра Ника успела спасти ее от позора.

За завтраком Вера рассказала о том, что их проектом заинтересовалась живущая неподалеку семья, хорошие знакомые Веры; они приглашают золушкиных помощниц подзаработать — помогать прислуживать на вечеринках, да и просто убирать дом.

— Хорошая возможность сменить обстановку, — предложение Веры понравилось Олесе Жвалевской.

— И красный пылесос — на какой-нибудь зеленый, — добавила иронично Катя, — разве что на других людей посмотреть.

— Завтра я предлагаю поехать вам, Оля, — Вера так выразительно посмотрела на девушку, что та опять покраснела, — и…