— Можно, я? — Олеся подняла руку.

— Все, отлично! Договорились, — Вера поднялась, — заканчивайте завтракать и на территорию…

Вера не договорила фразу и окаменела: в столовую вошел Владимирыч, пятидесятилетний охранник, с огромным букетом красных роз.

— Вот, привезли. Сказали, что для, дай бог памяти, Николаевой Ольги.

Девушки заахали, потом зааплодировали:

— Оль, скажи, кто? Ну, скажи!

Ника показала сияющему Максу кулак. Медленно, словно перед ней медленно разверзалась земля, Ольга, пунцовая, как сами розы, подошла к охраннику. Тот ее узнал и протянул с насмешливой улыбкой букет. Ольга приняла цветы и обвела смущенным взглядом присутствующих.

— Там записка внутри есть, — охранник не уходил, наслаждался всеобщим шоком.

— От-крой, от-крой! — скандировали Ольгины сотоварки.

Она медленно достала из огромного, состоящего, наверное, не менее чем из пятидесяти роз, букета, бумажку, медленно открыла ее, прочитала и еле сдержала улыбку.

— Ну что там? — не вытерпела Лера.

— А это не мне, — Ольга повернулась к охраннику, — вы перепутали, — это для Посмитной Ольги. Я ей отнесу! — и, не дожидаясь вопросов, быстро вышла из столовой.

Ника с облегчением откинулась на спинку стула.

— Ну и что за глупый розыгрыш! — рассердилась Лера.

— Ч-чеснока надо м-меньше есть, В-владимирыч, — Макс, широко улыбаясь, как чеширский кот, понес свою посуду в мойку.

32

Истерты пальцы,

Не поймешь ты чем. Взгляни:

Узлы от ниток

Злого кукловода.

Беги от ширмы и друзей.

Вера попросила Ольгу оказать услугу — провести сеанс массажа Стрэну, который, находясь на проекте, уже пропустил несколько от своего личного массажиста. Ольга согласилась, взамен потребовав не говорить об этом остальным, и поставленное условие вполне устроило главменеджера.

Стрэн ждал Ольгу в комнате Вере, лишив тем самым шанса случайной встречи с Максом, которой она, к слову, совсем и не желала. С одной стороны, Ника не отходила ни на шаг, бросая злые взгляды на появлявшегося оператора с камерой и под любым предлогом отсылая подругу на разные этажи дома. С другой стороны, так решила сама Ольга, испытывавшая жгучий стыд при воспоминании о минутах, когда она потеряла над собой контроль.

Но Макс сдержал слово: прекратил приставать к каждой юбке и вел себя подозрительно скромно, готовясь к съемке очередного конкурсного приготовления обеда. «Кажется, наш Макс заболел», — заметил кто-то из девушек. Попытались было его расшевелить на какую-нибудь скабрезность, но он отмахивался, глупо улыбаясь.

Нечего было говорить о том, что Ольга чувствовала себя как минимум смущенной. Делать массаж для нее — привычное дело: в родном селе и в институте это позволяло ей держаться наплаву в ожидании стипендии. Клиенты тоже были разные, вечно жалующиеся и благодарные, стесняющиеся раздеваться и предлагавшие сходить вместе в сауну. Но никогда еще Ольга не делала массаж человеку, столь известному и приводящему в трепет одним взглядом. Коротко кивнув вошедшей, Стрэн молча снял рубашку и лег на кровать Веры, оставаясь безмолвным.

— Вам какой массаж делали, лечебный, тонизирующий, просто классический или?.. — еле выдавила из себя Ольга, чувствуя, что начинают дрожать руки.

— Любой, — во вздохе Стрэна было сожаление, что попалась такая глупая массажистка, которая не знает его потребностей.

— Тогда классический, — Ольга боролась с искушением сделать массаж особых точек, чтобы этот гипнотизирующий удав уснул бы на второй минуте массажа, и она смогла бы уйти.

Вместо этого она минут десять в полной тишине делала руками нужные пассажи. И только когда в процессе, по привычке, вправила пару позвонков на сутулом продюсере, тот словно опомнился:

— Вы жалеете, что не прошли кастинг?

— Что? — Ольга почти вздрогнула.

— Я говорю про ваш танцевальный кастинг. У вас были хорошие шансы.

Девушка не отвечала, чувствуя усиливающееся сердцебиение.

— А хотите, я помогу попасть во второй тур? Будете себе танцевать у Салмы Пуховой. Потом, я дам вам хорошую рекомендацию, сделаете красивую карьеру. Дансбалет, подтанцовки у знаменитостей… Наберетесь опыта и сами создадите свою школу, будете диктовать уже свои условия. Я могу помочь найти хорошее здание, организовать турне за границу, — Стрэн, конечно же, чувствовал, что качество массажа становится другим, как если бы у мастера кончились силы.

Первый раз в жизни он решился на такую провокацию, от которой самому было неудобно. Но ведь когда-нибудь в жизни надо отработать труд, вложенный в институте педагогами по актерскому мастерству:

— …Я бы никогда не подумал, что вы такая темпераментная девушка. А вчера я в этом убедился. Молодость — это прекрасно. Но тратить свой темперамент на безмозглых мальчишек — глупость. Ну, проведете еще пару вечеров в беседке, а дальше? Здесь, в доме, столько искушений. Длинноногие красавицы ходят в купальниках возле бассейна… Бросит вас молодой и бесперспективный оператор, а вы уедете себе в свою деревню (никак не могу запомнить ее названия). А я вам предлагаю реальную поддержку в жизни. Что скажете? Может, подумаете над моим предложением? Молодость проходит — проблемы остаются. Я вам предлагаю небольшую сделку: вы мне дарите немного своего темперамента, красоты…естественно, внимания… А я вам все что хотите — власти и денег у меня предостаточно…

Ольга перестала делать массаж еще несколько фраз назад, но, войдя в раж, сорокапятидесятилетний продюсер уже не мог остановиться, получая удовольствие от каждого, приходящего на ум предложения.

— А может, вы уже решили поменять мечту? Вы, наверное, первый раз в жизни задумались о красивых вещах. Хотите жить в таком же красивом доме? Я могу устроить так, что вы выйдете в финал, у вас будет слава самой лучшей золушки на всем постсоветском пространстве… Ну, так как, подумаете? — усилием воли стерев улыбку с лица, Стрэн повернулся и сел перед девушкой, — я могу подождать, Оленька…

Больше ему ничего и не надо было говорить. «Оленька» стояла, опустив дрожащие руки, и боялась поднять их, чтобы смахнуть предательски потекшие по щекам слезы ужаса перед будущим позором. Вопрос, заданный ей в лицо, заставил опомниться, девушка попятилась к двери, судорожно дернула за ручку — и не смогла открыть.

— Лучше выпустите, — Ольга пятилась, не выпуская из поля зрения невозмутимого полураздетого продюсера, ощупывая позади себя руками, по периметру передвижения, все, что могло послужить защитой, но попадалась одна бесполезная мелочь.

— Оленька, скажи просто «нет» или что ты подумаешь, — мужчина довольно наблюдал за реакцией пятившейся от него собеседницы.

— Какая мерзость! Я всем расскажу, как вы тут на проекте себе любовницу присматривали! — девушка медленно приближалась к столику у окна.

— Тихо-тихо! — Стрэн попытался схватить строптивую девицу, показывающую намерение, если что, выпрыгнуть из окна.

Что-то ощутимо твердое попалось под руку, и Ольга замахнулась.

— Только не камера! — вскрикнул испуганно продюсер и отступил.

— Фу! Мерзость и гадость! Вы еще и на камеру записывали? Да вы извращенец! Откройте дверь или я ее разобью! — Ольга решительно подняла камеру.

— Вера! Да помогите же! — Стрэн крикнул в сторону.

Вера сразу выбежала из ванной: она и так, пока, спрятавшись, ожидала условного знака, перенервничала до боли в грудной клетке.

— О, Вера Александровна! — изумилась Ольга, не зная, что и сказать.

— Оля, тихо! Присядь, послушай!

— Вы заодно…Боже мой! — девушка огорченно села, не выпуская из рук захваченной камеры.

— Оля, это был розыгрыш, проверка! — Вера стала медленно подходить ближе, как минер к сверхчувствительной бомбе, — да, я согласна, это была дурацкая идея…

— Я вам не верю, — Ольгу, как обязательно выразилась бы Лера, увидь эту сцену, «колбасило по полной»: ее трясло так, что Стрэн не спускал глаз от дорогой камеры, пляшущей в дрожащих руках.

— Все, все, мы поняли, что ты никогда не согласилась бы с таким предложением, — Стрэн спохватился и стал надевать рубашку, — а теперь успокойся и давай поговорим начистоту.

— Да пошли вы! — Ольга вскочила, голос Стрэна только подливал масла в огонь, — откройте дверь! Вера Александровна, как вы могли! Вы же знали, что меня и так девчонки дразнят, что я тут по какому-то блату, его протеже!

— Прекрати истерику! — вдруг рявкнул Стрэн, — родители… Макса — мои хорошие друзья. Что я им скажу, когда они узнают, что их сын целовался с почти незнакомой девчонкой на глазах у всей страны! Завтра, ты понимаешь или нет, желтая пресса будет про тебя писать!

Стрэн подошел и забрал камеру из опущенных рук Ольги. Вера не решалась приблизиться, только села на край стула у кровати.

— На, держи ключ! — продюсер бросил его на колени девушке.

Ольга продолжала мелко дрожать:

— Кто я такая, чтобы про меня писать? Я — простой обслуживающий персонал, уборщица. И причем тут Максим? У него самые обычные родители-трудяги, вы, конечно, их друг, но прессе совсем не интересно писать про таких людей.

Стрэн как-то странно засмеялся, потерев левую часть груди. Бледная Вера тоже улыбнулась.

— Уже легче, — Стрэн шумно выдохнул воздух и сел на кровать. — Послушай, камеры не запрограммированы только на наших золушек, и в интернете есть все. Вера, объясните ей, я уже не могу.

— В любой момент зрители, и они имеют на это право, могут потребовать перевести тебя в разряд золушек — и нам придется согласиться. Кстати, у вас в контракте об этом написано.

— Но я не хочу быть золушкой. Я смогу отказаться, я читала, — все силы куда-то делись, девушка чувствовала, что опять подкатывают слезы.

— Теоретически — да, а практически — нет. Желание зрителя — закон, — грустно сказала Вера.

— У меня есть один вариант, — продюсер потянулся к столику и вытащил из-под Вериных бумаг яркую открытку, — возьми.

— Что это? — Ольга не верила своим глазам, — это же билет во второй тур!

— Ты заслужила его, он твой, — Стрэн небрежно притрагивался к камере, которую поставил на тот же столик, — Елена Анисимова и Егор Дружков вступились за тебя на кастинге и заставили Цискарева выдать пропуск. К сожалению, а может и к счастью, ты ушла и оказалась у нашего автобуса. Никому ты ничего не должна. Но помни, кастинг начинается в понедельник. У тебя всего три дня, чтобы решиться. Если ты решишь уйти, наш шофер отвезет тебя. Но если остаешься, то никаких больше выкрутасов. Все согласно контракту.

— Спасибо! — Ольга не в силах была улыбнуться желанной новости: сегодня для нее слишком много было потрясений, — я теперь все поняла. Я могу идти?

— Тебя никто не держит, — пожал плечами продюсер.

Трясущимися руками Ольга открыла дверь и умчалась.

— А мне будет жалко, если она уйдет, — Вера устало вздохнула, — хотя и тяжело с ней, непредсказуема уж очень.

— Ну да. Но мы сможем извлечь максимум пользы из любого ее решения, — Стрэн выключил камеру и поднял ее вверх, — это будет не просто бомба, это будет атомный взрыв.


33

Быть или не быть?

Задумался над фразой.

Не люблю я «нет»…

Это было только легко сказать: «Выбирай!». Теперь, когда заветный пригласительный был в руках, Ольга другим глазами смотрела на все, происходящее вокруг. Все помощницы и даже золушки казались такими родными, а сердце сжалось при виде стоявшего внизу Макса с камерой. Оператор тоже что-то почувствовал, потому что стал озираться, посмотрел вверх, так, может быть, и стоял бы, задрав голову, если бы не Ника, взявшая на себя роль блюстителя нравов: она привела молодого человека в чувство, дав легкий подзатыльник.

Полдня Ольга приходила в себя после провокации Стрэна. Лишь выпив двойную порцию корвалола, она усмирила нервное возбуждение, дрожь в пальцах и неподвластные хозяйке слезы, хлынувшие потоком, как только Ольга в одиночестве закрылась в ванной. Лекарство подействовало, и лихорадка сменилась оцепенением, похожим на транс.

Обмануть подруг придуманной головной болью было проще, чем Макса. Он единственный заметил, что из комнаты Веры после Ольги, вылетевшей вихрем в коридор и склонившейся в изнеможении над перилами, спустя несколько минут вышли довольно улыбающиеся сама Вера и Константин Стрэн, который утром, после завтрака, успел продублировать слова и действия Ники, отругать его, Макса, за легкомысленное поведение.

Теперь сложить одно с другим было не сложно, но молодой человек только скрипнул зубами: что он мог сделать один против всемогущего шоумена? В любом случае, Макс дал себе слово, что если Стрэн выпроводит ни в чем не виноватую девушку домой, пусть даже Ника будет права (Ольга предпочтет расстаться с бабником на букву «М»), Макс в тот же день сбежит из Дома и ни за какие коврижки не вернется назад! Собой играть он не позволит! Слава богу, теперь-то он сможет родителям объяснить все, что чувствует.