– Кажется, мадам весьма скептично относится к необходимости охладить бутылку шампанского, ведь сегодня пятое октября? Если мадам изволит подождать до без четверти полночь, то, наблюдая из-за стекла, сможет убедиться в крайней изысканности четы.

– Я вам охотно верю, друг мой, но поскольку они приходят лишь раз в год, для нас это редкость. И мне кажется, что вы чересчур для них стараетесь. Лично для меня и для бизнеса предпочтительнее клиенты, которые пусть и не заказывают шампанское, но приходят регулярно каждую неделю. Даже если вычесть четыре недели ежегодного отпуска, праздники Рождества и Нового года, Пасхи и бессчетных дней Освобождения, все равно нам остается сорок пять недель, а сорок пять посещений – это уже доход.

– Не думает ли мадам, что у заведения должна быть также и престижная клиентура?

Очумело мигая глазами, с перехваченным дыханием, хозяйка на какое-то время онемела, ошарашенная подобным замечанием. Престиж? До сегодняшнего вечера она никогда об этом не задумывалась. Наконец, она решилась промолвить:

– Вы вконец заинтриговали меня этими вашими клиентами! Что в них такого необычного?

– У них то, мадам, что они очень порядочные, а это в наше время встречается все реже и реже, тогда как распространение разнузданности вызывает тревогу.

– Если они так порядочны, как вы утверждаете, то, спрашивается – чего они сюда приходят, пусть и раз в году.

– В этом-то, мадам, и кроется вся тайна... Я об этом знаю не больше, чем вы, мадам. С минуты на минуту они посетят нас в четвертый раз.

– А вы все-таки уверены, что они придут?

– Никаких сомнений: каждый раз, рано утром, проходя мимо, господин говорит мне: «Отдыхайте от клиентов, и до скорого!» Это «до скорого» означает, что в следующем году, пятого октября, они будут здесь.

– И как вам удалось запомнить это число?

– Благодаря шампанскому, мадам. В расходной книге я записываю все, что заказывают в номера: заказов не так уж много. А шампанское никогда раньше не отмечалось, оно меня и удивило с первого раза.

– Но тогда его не было и в холодильнике?

– Нет, мадам, была бутылка, которую вы сами купили незадолго до того. Вы его держали, чтобы выпить, я полагаю, с одной из ваших подруг...

– Точно, мы с Маргаритой, моей давней подругой по бизнесу, хотели отметить ее день рождения.

– И когда господин распорядился: «Принесите шампанского», я исполнил заказ... Конечно, шампанское было не самое изысканное, но все же лучше, чем ничего, и было видно, что в заведении налажен сервис. Увидев бутылку, господин поморщился, вопрошая: «Это все, что вы можете мне предложить?» Пришлось признаться в недостатке напитков подобного рода, и я поспешил заверить: «Если месье угодно назвать шампанское, которое он предпочитает, можете быть уверенным – вы найдете его, когда доставите удовольствие посетить нас снова».

– Должна признать вашу реплику очень уместной: я всегда считала, что у вас, Владимир, обостренное коммерческое чутье.

– О, мадам, вы мне льстите... Скажем, есть немного, совсем немножко коммерции! Между тем, мои слова заставили улыбнуться господина и он промолвил: «Что ж, хорошо, впредь вы всегда держите для нас бутылку «Перье-Жуэ» пятьдесят второго, на худой конец, года». С тех пор шампанское всегда ждет...

– Но не может шампанское ждать год в холодильнике?

– Понимаете ли, мадам, назавтра шампанское было приготовлено, но они не явились. Послезавтра тоже. Прошла неделя – нет. Я был в крайнем замешательстве... В итоге эта бутылка досталась мадам и ее подруге Маргарите...

– А, теперь припоминаю: я была не в восторге.

– У каждого свой вкус! Мадам предпочитает сладкое вино... Я был весьма огорчен тем, что мои клиенты не возвращаются, и выжидал, прежде, чем покупать снова шампанское. Истекло шесть месяцев: мне казалось – они больше не придут. Но в один из вечеров, сверяя записи в расходной книге, волшебное слово «шампанское» попадается мне на глаза рядом с числом «пятое октября». Меня осенило: они придут снова пятого октября. Великолепно! Это число, наверное, знаменательно для них, может быть, годовщина какая-нибудь, как, например, у Маргариты. Я ждал пятое октября, чтобы приготовить вторую бутылку шампанского «Перье-Жуэ»... И вот, пятого октября они приходят! Точно в четверть первого ночи я вижу из-за своего стекла, как они входят... Я был изумлен и обрадован одновременно; изумлен тем, что моя догадка была верна, и обрадован возможностью сказать им, улыбаясь: «Ваше любимое шампанское ждет вас». На сей раз месье улыбнулся и, повернувшись к даме, произнес: «Вот это, я понимаю, хорошее заведение!» Затем он спросил: «Вы нам, конечно, предоставите тот же номер?» Мадам знает, что у меня на этот счет, как и у вас, отличная память: я хорошо помнил, что первый раз они были препровождены в комнату с глициниями, и удача распорядилась так, что в этот вечер четырнадцатый номер был свободен: после ухода горничных номер был чист и я мог предложить, улыбаясь в свою очередь: «Ваш номер, как и шампанское, ждет вас. Извольте подняться в четырнадцатый номер, я принесу охлажденное шампанское».

– А потом?

– Когда они покидали гостиницу, опять на рассвете, господин снова сказал мне: «Отдыхайте от клиентов, и до скорого!». На этот раз я понял... Они вернулись в ночь того же числа через год. Этой ночью они будут здесь, и я вчера уже приготовил шампанское...

– Они что, никогда не заказывают две бутылки?

– Мадам права, заботясь о доходе. Я тоже об этом вначале подумал, но, поразмыслив, понял: эти люди скромны. Проверяя по привычке номер после клиентов: ничего ли не забыто или не унесено, я заметил, что они никогда не допивают бутылку.

– И вы ее допивали за их здоровье?

– Коль скоро она оплачена, для заведения нет никакого убытка. Открыв бутылку – ее выпивают. Шампанское, когда выдыхается, неприятно на вкус; вообще, я не любитель шампанского... Тем не менее, потягивая медленно этот нектар, я предаюсь мечтам: каждый раз я размышляю об этой необычной паре, о том, что ежегодно они проводят эту ночь среди глициний... Я нахожу это очень трогательным и, возможно, за этим кроется необыкновенная любовь...

– Как все славяне, вы, Владимир, романтик от рождения!

– Я – романтик... Считаю, что я поведал мадам подлинный рассказ о том, что происходит каждого пятого октября с приходом этих замечательных посетителей.

Какое-то время мадам пребывала в размышлениях, прежде чем призналась:

– Вы меня прямо-таки заинтриговали. Мне тоже захотелось их увидеть.

– Это возможно, но позвольте мне, мадам, посоветовать вам действовать весьма скрытно. Боюсь, как бы они не оробели, увидев много людей в бюро. Мне не хотелось бы, чтобы они ушли!

– Останется неоплаченным шампанское...

– Мадам может быть спокойна: для меня это было бы очень досадно, и в таком случае – я обязуюсь возместить убыток.

– И сами выпьете бутылку?

– Нет, мадам. Поставлю у себя на этажерке и буду созерцать. Я к ней никогда не дотронусь!

– Вы определенно очень интересный человек...

– Я испытываю ностальгическую тоску по благородству...

– Знаю... Но вы правы, не надо, чтобы они меня видели. Как только они переступят порог вестибюля, я отойду за этот шкаф, где меня не видно будет.

– Видите ли, мадам, вы должны понять, что за эти четыре года они уже привыкли к старику...

– Иначе говоря, если вы их не встретите, они могут уйти?

– У меня есть основания опасаться этого... Впрочем, еще только полдевятого; мадам будет ждать до полуночи?

– Вы не думаете, что они могут прийти раньше?

– Не может быть и речи! По моему убеждению, эта ночь пятого октября для господина и его спутницы являет собой какой-то незыблемый ритуал...

– Тогда в оставшееся время я пойду посмотрю фильм, мне столько о нем говорили: какая-то красивая любовная история.

– И тогда, вернувшись сюда к полуночи, мадам, смею надеяться, будет в состоянии духа, готовом понять наших ежегодно появляющихся влюбленных...

– До скорого, Владимир.

– Ответив мадам словами господина, боюсь не увидеть вас раньше, чем пройдет триста шестьдесят пять ночей... Желаю мадам провести приятно вечер.

Как только хозяйка удалилась, Владимир поспешил взять из «резерва» самое красивое, какое мог найти, белье, затем поднялся в четырнадцатый номер.

Тщательно осмотрев комнату с глициниями, он нашел ее довольно чистой. Перестелив постель, он на какое-то время задержался в комнате, чтобы представить себе, нет, не то, что здесь произойдет, но повод, мотив, который толкает эту красивую пару встречаться в столь убогом месте, контрастирующем гармонии большой любви. Бросалось в глаза такое вопиющее несоответствие между убранством комнаты и благородством бывавших здесь раз в году людей, что возникало подозрение в извращенном вкусе странной пары, которая, возможно, иногда шляется по дурным местам. Мебель была примитивна, занавески и коврик блеклые, освещение тусклое; о каком вдохновенном чувстве можно было здесь мечтать, обстановка даже не пробуждала никаких желаний... Ну, что называется, ничего! Портье Владимир одновременно и удручен, и озадачен. Ведь пара была великолепная, элегантная, благородная, очень прилично одетая: одна из тех редких пар, которые вызывают зависть.

Старый портье возвратился в бюро, чтобы продолжать «вести дело», заключающееся все в тех же, вечно повторяющихся указаниях:

– Пройдите в седьмой номер... Девятый тоже свободен... О нет, четырнадцатый забронирован, на всю ночь.

Девицы ошеломленно таращили глаза: «На всю ночь?» Самая наглая из них, Кри-Кри, даже высказалась:

– Ты гляди какая новость! Здесь теперь можно бронировать?

– Не всем,– как всегда вежливо ответил Владимир.

– А если я пожелаю номер с глициниями?

– Завтра вы его получите...

– А если я сюда больше не приду?

– Меня бы это удивило... Пройдите в семнадцатый. Несколько задетая, рыжая девица потащила за собой по лестнице клиента, бормоча недовольно:

– Ну и лавочка!

По мере приближения к полуночи, Владимир все больше нервничал: а что, если пророчество хозяйки сбудется, и «они» действительно не придут. Для него это было бы ужасно, ведь он до сих пор не мог никак сложить в своей голове историю этой четы, не мог же этот роман вот так резко оборваться для него, тайного поверенного и наблюдателя... Этот роман представлял для него спасательный круг в море отчаяния и скуки, игру фантазии в обыденной, бесцветной гостиничной службе, бегство в мир чистых, светлых чувств... роман, который для него расцветал раз в году, и овевал жизнь одинокого старика запахом чудесного бальзама. Во все остальные ночи перед стеклом его кабинки проплывали силуэты случайных пар, фальшивых любовников, встретившихся случайно на одну ночь, по доброй или злой иронии судьбы, пар ложных партнеров... Тогда как «его» пара пятого октября была настоящая пара влюбленных, и он был в этом уверен!

К полуночи появилась хозяйка, в восторге от просмотренного фильма:

– Владимир, вы мне, может, даже не поверите, но я плакала. Со мной этого давно не было. Я знаю, это нелепо плакать в кино...

– Вовсе нет, мадам. Я сам обливался слезами, когда смотрел игру Греты Гарбо в «Анне Карениной» и в «Даме с камелиями». Это говорит о том, что мы с вами, мадам, чувствительные натуры.

– Ну, а «они» еще не пришли, надеюсь?

– Раньше четверти первого их не будет...

Последние пятнадцать минут для Владимира были очень тягостны. Это усиливалось еще и молчаливым присутствием мадам, которая, ожидая, поглядывала исподтишка на портье: уж не насмехается ли он над ней, рассказав эту невероятную историю... Мадам уже и так склонялась к мысли, что Владимир слишком уж мечтателен с этой своей славянской восторженностью. В пять минут первого прозвенел автоматический звоночек, который откликался всякий раз, как открывалась входная дверь... Сердце Владимира забилось сильнее, но тревога оказалась ложной: это была очередная проститутка с каким-то типом... В десять минут первого снова прозвенел звоночек, на этот раз появилась Кора, которая, проходя, удостоила портье таким церемонным «Добрый вечер», как будто бы ее здесь уже ждали вечность, хотя с полудня она успела посетить заведение с клиентами уже раз двенадцать. Неукротимая Кора несла свою вахту бессменно и столь усердно, что подружки по панели назвали ее «Вечный двигатель». В двенадцать тринадцать звонок известил о появлении новой пары: сердце Владимира, а заодно и мадам, забилось учащенно: это уж они... Но нет, это снова была какая-то неизвестная, суетливая пара.

– Пройдите в третий... второй этаж! – бросил им Владимир, чтобы поскорее избавиться от их присутствия. Не хватало еще, чтобы «его» пара, которую он так ждал, встретилась с ними, на входе, а то и еще хуже: шла бы по лестницам за ними – это было бы нелепо.

И вот четверть часа после полуночи истекла, и часы показали 16 минут первого. Потянулись минуты – семнадцать, восемнадцать, девятнадцать. Три жутких минуты, которые привели Владимира в смятение. В двадцать минут первого, наконец, раздался звонок, и Владимир, наблюдавший через стекло, воскликнул: