Но ничего у него не вышло с ужином — при въезде в Прагу они попали в большую пробку, и в отель заселились уже ближе к ночи. Бросив чемодан в номере, Митя постучал в дверь Вики и, когда она открыла, спросил нарочито подхалимски:

— Чайком-кофейком не угостите наглого попутчика, а, спасители мои? — и поднял брови жалким домиком. И губу прикусил.

Вика не сдержалась, улыбнулась. Наверное, и впрямь у него смешно получилось.

Помирились, в общем. Выпили чаю, договорились назавтра в кафе посидеть, пообедать или поужинать.

— У нас ведь экскурсия до обеда, правильно? А потом свободное время. Погуляем, пива попьем?.. Грех быть в Праге и пива не выпить! Правда, Кирка?

— Да разве она разрешит… — буркнул Кирка, сердито глянув на мать. — Будто я с пацанами пива никогда не пил.

— Что? С какими ты пацанами пиво пил? Где и когда? — тут же встрепенулась Вика, испуганно распахнув глаза.

— Ну, вот видите… Сразу явки, пароли, адреса требует. Что за жизнь, а? Другие пацаны в тринадцать лет и водку умеют, а я вечно как ботан несчастный…

— Что? Что ты говоришь, Кирка? Какую водку?! С ума сошел?! — воскликнула Вика.

— Да шутит он, Вика… — успокоил ее Митя. — И я тоже насчет пива пошутил…

— Да-а-а?.. — разочарованно протянул Кирка.

— Конечно, брат. А ты как думал? С пацанами — это одно, а с матерью — это другое. Умей отделять мух от котлет, и все к тебе потянутся. И мать, и пацаны тоже. Понял?

— Ух ты… Надо будет запомнить.

— Цитировать меня будешь, да? Тогда лучше записывай…

Что и говорить — вечер прошел в теплой дружеской обстановке. Уже уходя, он обернулся к Вике, проговорил еще раз:

— Спасибо… Вы настоящий друг, Вика. Я оценил, правда.

— Ой, да ну!.. — махнула она рукой, отводя глаза в сторону. — Я бы и не только из‑за вас панику подняла. Из‑за любого, кто бы к автобусу не успел.

— Ну, это понятно. И все равно — спасибо.

— А где вы всю ночь были-то? — прилетел из‑за ее спины Киркин голос, как всегда, не к месту и не ко времени.

Митя сделал вид, что Кирку не услышал. Шагнул быстро из номера в коридор, закрыв за собой дверь. Вот же неугомонный пацан, а? Все ему знать надо.

А назавтра был чудесный день в Праге. Пролетел незаметно, как праздничный сон. Прага и сама по себе не город, а сплошной праздник! И воздух там особенный, и архитектура особенная, и магия, как ни странно звучит, но тоже особенная, и легкий пивной хмель в голове… Нагулялись, нагляделись, напились-наелись и к ночи так устали, что едва добрели до отеля. И спать, спать… А утром снова в дорогу…

— …Все, друзья, едем домой! — радостно начала вещать в микрофон Валентина, когда следующим утром автобус выехал из Праги. — Ночевок в отелях больше не будет! Сегодня целый день едем, ночь едем, завтра поздно вечером наше путешествие завершится, надеюсь, благополучно! Наберитесь терпения, друзья!

Что ж… Значит, домой. К прежним своим проблемам. Ладно…

Митя долго смотрел в окно, ни о чем не думая. Внутри была странная легкость, и не хотелось шевелиться, чтобы не спугнуть ее — пусть еще задержится немного. Вот и о проблемах своих только что подумал как о чем-то далеком и несущественном. И вообще… Хорошо. И даже о Вике не хотелось думать. Никак. Ни с болью, ни без боли. Просто хотелось отстранить от себя проблему, и все. Бывшую проблему.

И как хорошо, что ехать еще долго, долго. Можно пожить в новом ощущении, привыкнуть к нему. Подышать нормально, без горячих и мерзких щупальцев под диафрагмой. Да, маме еще позвонить.

— …Да… Да, сынок, здравствуй! Говори быстрее, мне пора на урок. У тебя все в порядке?

— Да все хорошо, мам. Еду домой. Ты знаешь, совсем другим еду, ты оказалась права.

— Правда? Ой, как я рада! А я тебе не звонила, боялась… Хотела, чтобы у тебя совсем не было никаких ассоциаций. Как я рада, если б ты знал!

— Не бойся, мам, теперь все будет хорошо.

— Да, сынок, конечно! Боюсь сглазить, но голос у тебя и впрямь другой.

— Как вы там? Папа здоров? С Майкой все в порядке?

— Да, да, все здоровы. Ой, вот еще что! Ксюша просила, чтобы ты ей перезвонил. Ой, а у тебя же в новом телефоне нет ее номера! Может, тебе сбросить?

— Не надо, мам.

— Ты… Ты уверен? Знаешь, когда Ксюша приходила к нам в выходные, Маечку оставляла, мне показалось, что она… Ну, в общем… Готова тебя простить.

— Не надо, мам. Я сам разберусь, ладно?

— Хорошо, сынок, хорошо. Да, наверное, я тороплю события, извини. Все, уже звонок, мне надо идти… И вот еще что, Митя, ты, когда приедешь, давай сразу домой, ладно? Не к Денису… У тебя дом есть, сынок. Тебя здесь любят и всегда ждут.

— Да, я уже понял… Хорошо, мам. Пока.

— Да. До встречи дома.

Митя улыбнулся, устроился удобнее, стал смотреть в окно. Те же красивые картинки, сменяющие одна другую. Леса, поля, прелестные городки с костелами, синее небо, яркое солнце. Те же картинки, но другие глаза… И ощущения уже другие… И вздохнуть всей грудью хотелось! И крикнуть громко что-нибудь дурацкое, вроде того — хороша жизнь, мать твою! И поесть бы еще! Такой вдруг зверский здоровый голод открылся, не дожить до обеда.

— Кофе хотите? — прозвучал сзади Викин голосок, и Митя не удивился нисколько.

— Хочу, конечно. Спасибо.

Тут же меж кресел показалось Викино худое запястье, в дрожащих пальцах зажат пластиковый стаканчик с кофе. Митя взял его, вдохнул вкусный запах…

Надо же, как повезло с попутчицей! Заботливая, черт возьми. Добрая самаритянка. Даже голодные мысли умеет слышать.

— А вот еще бутерброд, Дмитрий. Будете?

— Буду, конечно! А с чем?

— С сыром. Я вчера в Праге очень вкусный сыр купила, с травами.

— Замечательно! Люблю сыр с травами! М-м-м… Как вкусно… В который раз вы меня спасаете, Вика.

Она ничего не ответила. И Кирка подозрительно помалкивал… Спал, наверное.

Какое вкусное сочетание — кофе и сыр с травами! Да плюс новые счастливые ощущения. Вернее, забытые… А жизнь-то ничего, и впрямь налаживается!

* * *

Малая родина встретила не очень приветливо — хмурым небом и дождем. Въехали в город, Валентина проговорила в микрофон дежурные слова прощания «с надеждой на встречу в новых путешествиях с нашей туристической компанией». Раздались жидкие аплодисменты, автобус въехал на тот же самый пятачок… Все. Пора выходить. Пора домой. Пора прощаться с попутчиками.

Прощание вышло скомканным, суетливым каким-то. Митя помог Вике вытащить сумку из багажника, перенес на тротуар. Глянул им в лица последний раз:

— Ну что, Кирка… Вика… Пока?

Это «пока» тоже прозвучало как-то неправильно. Слишком обыденно прозвучало, будто они прощались на короткий срок. Так прощаются давние знакомые, не ведая точной даты новой встречи. Какая, мол, разница, когда эта встреча произойдет. Когда бы ни было, но произойдет…

— Пока, Дмитрий! — улыбнулась Вика в ответ.

Мите на миг показалось, что в ее глазах промелькнуло что-то вроде отчаяния — послевкусие-безнадега их взаимно легкомысленного «пока»…

А Кирка шмыгнул носом, пробубнил недовольно:

— Телефончик-то свой оставьте. Так, на всякий случай. Вдруг по мужицким каким делам совета спросить захочу?

— Ну, если по мужицким… — хохотнул Митя коротко, доставая телефон из кармашка сумки. — На, возьми, сделай вызов на свой… Я не знаю, какой номер на этом телефоне.

— Ага, спасибо…

Когда Киркин телефон заверещал из кармана ветровки, Митя вдруг вспомнил Женю и подумал, зря, наверное, он ей не позвонил. Нехорошо получилось… Неправильно как-то. Но ведь она не особо и хотела… Как она сказала? Если не позвонишь, значит, так надо…

— Все, порядок! — протянул ему Кирка телефон.

Вика снова улыбнулась грустно, потом засуетилась:

— Ладно, мы пойдем. Спасибо вам за все Дмитрий. Идем, Кирка!

Они пошли в сторону автобусной остановки, и Митя долго смотрел им вслед. Смотрел, как неуклюжий рюкзак болтается на худосочной Киркиной спине, как Вика неловко и с усилием тащит сумку, и как та подпрыгивает колесами на мощеной мостовой… «Эх, надо было проводить их до остановки, в автобус посадить. Не догадался, болван… Теперь уж неловко, когда попрощались», — пришла ему в голову запоздалая мысль.

Он быстро поймал на дороге машину и уже через полчаса позвонил в родительскую дверь. Открыла мама, радостно развела руки в стороны:

— Приехал!.. Я тебя не обнимаю, видишь, руки в муке? Пирог пеку в твою честь! Не успела немного…

— Привет, сын! С приездом! — вышел в прихожую улыбающийся отец. — Хорошо выглядишь, посвежел, глаза блестят. На человека похож стал! И хорошо, и давно бы так… Пивка-то попил за меня в Праге?

— Попил, попил… И тебе привез.

— Ух ты! Ай, молодец! А ну, давай его сюда.

— Паш, ну чего тебе, приспичило? — сердито глянула на отца мама. — Вот сядем ужинать, тогда. Он же с дороги! Ему помыться-переодеться надо.

— Ничего, мам, успею. Сначала подарки достану. Мне же не терпится узнать, понравится тебе или нет.

Конечно же, мама пришла в восторг от серебряного комплекта с гранатами — кольцо, серьги, кулон в красивой коробке. Мите и самому это сочетание очень нравилось — черненое серебро и кровавый цвет граната. Чехи умеют подать гранат с выдумкой.

Отцу он купил хороший галстук в одном из магазинчиков на Риволи. Но упаковке чешского пива отец обрадовался больше. Выудил бутылку, прижал к груди, глянул на маму умоляюще:

— Ань… Сейчас Лига чемпионов будет по телевизору. ЦСКА с «Манчестер Сити». А с чешским пивом-то как пойдет, представляешь?

— Да где уж мне… Ладно, иди к своему «Манчестеру Сити»! — проговорила она беззлобно, примеряя перед зеркалом серьги. — Надо же, прелесть какая!.. Я так люблю серебро! Спасибо тебе, сынок, угодил!

— Я рад, мам…

Через полчаса, приняв душ, он пришел на кухню в халате, уселся на мягкий угловой диванчик, выдохнул легко:

— Как дома хорошо! И пирогом пахнет.

— Да, скоро будем ужинать, сынок.

— Мам… Я хотел тебя спросить.

— Спрашивай.

— Ты очень за меня переживала, да? Я сделал тебя несчастной? Морщинок добавил, да? Как подумаю об этом, сразу в морду себе дать хочется…

— Ой, не говори глупости, прошу тебя!

— Ну почему же — глупости…

— Глупости, конечно! Сделал меня несчастной… Знаешь, ты можешь мне верить или не верить, но женского несчастья как такового в природе вообще не существует, как Деда Мороза! Есть обыкновенная женская жизнь, вот и все!

— Хм… А жизнь, значит, разделяется на просто жизнь и женскую жизнь, да?

— Конечно! В женской жизни обязательно должны присутствовать элементы, которые ты называешь несчастьем, — это и вечная забота о детях, которые творят черт знает что, и другое всякое переживание, о муже, например, и ночная бессонница… Да много чего, Мить. И несмотря на то что звучит грустно, попробуй вдруг отними все это у женщины, отдели ее от забот и переживаний. От раздраженного и вечно брюзжащего мужа, от детей! Да она ж сразу погибнет, засохнет на корню… Это же — как жизненный стимул! Если, мол, у тебя все в этой жизни хорошо и прекрасно, значит, ты уже умер… Да, да! Главное, чтобы было о ком переживать! Особенно в зрелом возрасте, когда многие женщины остро чувствуют свою неприкаянность, ненужность… Нет, сынок. Семья, заботы, переживания — это очень важно.

— Хм… А я слышал, наоборот. Говорят, когда люди долго вместе живут, они в старости начинают раздражать друг друга до такой степени, что мечтают жить отдельно.

— Это не так, не верь. Никто о таком не мечтает. Вот хотя бы мы с отцом… Да, я стала ловить себя на раздражении, признаюсь. Это его ворчание постоянное, футбол по телевизору… Что делать — возраст любого меняет не в лучшую сторону. Но! Но… Ближе и роднее человека, чем твой отец, у меня нет… И ближе и роднее тебя, дорогой сынок, тоже нет. И вы мне оба дороги такие, какие есть, вместе с ворчанием, футболом и выкрутасами! И вообще, ни у кого не получается прожить долгую семейную жизнь на идеальной любви и светлых чувствах, везде есть свои скелеты в шкафу. Кстати, о скелетах. Может, лучше о них поговорим?

— Что ж, давай о скелетах.

— Тогда… Тогда я должна признаться тебе, Митенька. То есть предупредить… Я бы не стала, конечно, но…

— Мам, да говори прямо. Что случилось?

— Нет, ничего особенного не случилось! Просто я твой телефон не разбила и тем более не выбросила… Цел он, понимаешь? Цел…

— Ничего себе! А я поверил… Хотя я тогда всему бы поверил.

— Нет, сам подумай, как я могла? У тебя ж там наверняка много нужной информации, кроме… Кроме одного номера телефона. То есть ее номера телефона. Знаешь, даже имя произносить боюсь!