Барбара Картленд - Звезда-беглянка

Теперь он сам устраивал приемы — шумные, пьяные вечеринки. Он думал, что они помогут развеять одиночество, но они лишь усугубили его состояние.

Постепенно его стали одолевать воспоминания о Баронс-Холле, и он понял, что никуда от них не денется.

Вместо отвратительных пьяных выкриков своих так называемых друзей ему слышались крики грачей на рассвете, воркование сизых английских голубей, с мягким шумом перелетающих с ветки на ветку. Ему захотелось вновь увидеть глазами цветущие магнолии, которые посадил в их старинном парке отец, уловить в теплом туманном воздухе далекое ржание лошадей…

С тех пор, как он сбежал с маркизой, он писал отцу дважды, но ни разу не получил ответа.

Он узнал от друзей-англичан, приезжавших в Рим, что его побег вызвал невообразимый скандал и толки, и что сам маркиз Линмаус повел себя с достоинством и никогда не упоминал его имя. В конце концов его пребывание в Венеции сделалось совершенно невыносимым, и Вирджил отправился путешествовать.

Он всегда мечтал об этом, и теперь, обретя свободу, стал хозяином своей жизни.

Теперь он найдет то, что потерял!

Но он ничего не нашел, зато приобрел громадный жизненный опыт.

Загадочный Восток покорил его сердце своим неповторимым духом и в то же время заставил страдать — страдать от безнадежного невежества и беспросветной нищеты местных жителей.

Он плавал на утлых суденышках; преодолевал горные перевалы верхом на мохнатых яках, гордо и неторопливо шествовавших по высочайшим лезвиеподобным хребтам Гималаев, сопровождаемых нескончаемым ворчанием погонщиков.

Он часто подвергал свою жизнь опасности, считая это проверкой своих личных качеств и возмещением скуки тепличной жизни с Фенис.

Иногда у него бывали женщины, но каждая будила лишь мучительные призрачные воспоминания.

Венеция. Рим, Париж! Женщины, всегда женщины! Он пытался забыться с ними в иллюзорной любви, а настоящую в нем навсегда уничтожила Фенис. Она убивала ее медленно, методично, и в его душе остались незаживающие раны.

Он получил жестокий жизненный урок, из которого сделал вывод, что красота — обман, а страсть способна умереть так же быстро, как разгореться.

Женщины, снова женщины, опустошающие его кошелек… Временные, короткие связи, опустошающие его душу. Ни одна из них не смогла затронуть в нем те струны, которыми владела когда-то волшебница Фенис.

Когда ему сказали, что она умерла, он ничего не почувствовал. Поразительно, но это не имело для него никакого значения!

Невозможно поверить, но когда он узнал о ее самоубийстве, его реакция мало чем отличалась от той, которая могла бы возникнуть при известии о смерти какого-нибудь незнакомца.

— А что случилось? — поинтересовался он, удивляясь холодному спокойствию своего голоса.

— Салин ее бросил. Потом у нее были другие мужчины, все хуже и хуже. Она стала спиваться, а чтобы хоть как-то стимулировать себя, принимала наркотики.

Вирджил представил себе эту картину. Подумать только, ей уже сорок пять. Сорок пять!

В тот день он понял, что едет домой.

Это казалось невозможным. После возвращения из Индии он получил известие о смерти отца. Как смотреть в глаза маркизу, у которого он мальчишкой украл законную жену? Что отвечать тем, кто спросит его, почему он вернулся один?

Когда Вирджил приехал домой, его поразило то, что ни в самом замке, ни в имении ничего не изменилось, словно время остановило свой ход.

Фенис мертва, но двери соседей будут всегда закрыты перед ним. И все из-за того, что произошло двенадцать лет назад!

Он так и не узнал бы об этом, если бы по пути домой не заехал в Лондон, где встретил одного из старых друзей.

— Боже мой, Вирджил! Неужели это ты? — воскликнул мужчина, с которым лорд Дэмиен столкнулся в дверях клуба «Этон».

— Энструтер! Как поживаешь?

— Это я у тебя хотел спросить, — отвечал Роджер Энструтер, — хотя можешь ничего не отвечать. Отлично выглядишь, даже лучше, чем раньше!

Вирджил рассмеялся:

— То, что ты меня до сих пор помнишь, делает мне честь!

— У меня просто не было возможности забыть о твоем существовании.

— Что ты хочешь этим сказать?

— А то, что ты стал настоящей легендой!

Он даже не подозревал о том, что те веселые вечеринки, которые женщины окрестили «оргиями», дуэли, скандалы — все это просочилось с континента в Лондон!

Роджер Энструтер был честен и безжалостен.

— Старые друзья, вроде меня, всегда примут тебя, Вирджил, но ни одна женщина не станет с тобой знаться.

Вирджил удивленно поднял брови:

— Женщина?

— Да. Моя жена, к примеру. Ты можешь у нас обедать, когда мы вдвоем, но она ни за что не допустит, чтобы тебя увидели ее подруги. Ты, старик, теперь табу! Кроме того, ты сбежал с женой генерал-губернатора!

— Двенадцать лет назад, — заметил Вирджил.

— Это не срок для старых горничных! Кроме того, маркиз стал еще более важной персоной, он возглавляет палату лордов, и пока он жив, тебя вряд ли восстановят в правах.

Лорд Дэмиен хорошо знал, что значит светский остракизм: даже в Италии многие знатные семьи их с Фенис не принимали. В Париже и Венеции их приглашения принимали только свободные от условностей космополиты и люди, живущие исключительно вечеринками.

Теперь ему пришлось узнать, что Лондон для него закрыт.

Прошлое захлопнуло за ним тяжелые чугунные створки ворот, на которых печатью висел герб Линмаусов. Маркиз отомстил ему гораздо тоньше и вернее, чем если бы просто вызвал его на дуэль.

Войдя в Баронс-Холл, он погрузился в воспоминания. Теперь, обретя жизненный опыт, он понял, что и прошлое, и будущее — лишь часть настоящего. Фенис уже нет в этом мире, но она по-прежнему держит его своей мертвой хваткой. Ему никогда от нее не освободиться!

Это было его наказанием! Расплатой за неверно сделанный шаг.

В первую ночь, проведенную в спальне отца, он не мог заснуть и думал, что чем скорее он умрет, тем лучше.

Наутро он попытался отогнать от себя нездоровые и излишне драматичные мысли.

Гуляя по старому замку, где все было таким родным и знакомым, он с болью в сердце осознал, что предал его так же, как предал когда-то отца.

Вирджил не собирался ни искать себе оправдания, ни сваливать всю вину на Фенис. Он цинично отметил, что в девятнадцать лет был для нее супермужчиной, идеальным горючим для топки ее страсти. Фенис завладела его телом, но в его душе нетронутыми жили духи его предков, прежних лордов из Баронс-Холла.

Он посмотрел на портрет отца. Отец глядел на него, как живой, и Вирджил со слезами на глазах прошептал:

— Прости меня, папа!

Ему надоело гулять по парку, и на следующий день он велел приготовить лошадь, чтобы прокатиться в сторону глухих и отдаленных мест своих владений.

Он даже не мог позволить себе показаться на глаза своим фермерам! Какой абсурд! Они сразу начали бы обсуждать его, показывать пальцем…

Он катался верхом целый день и к вечеру так устал, что мгновенно заснул, как только его голова коснулась подушки.

Теперь надо было решать, что делать дальше.

Уехать или остаться?

Может быть, пригласить в дом множество людей, понимающих его и не обращающих внимания на тех, кто злословит?

Понятно, что это будут за люди! Как те, что окружали его в Венеции и Париже, те, кому важны только деньги и развлечения. Тем более что он знатен и носит титул лорда…

У него не оставалось выбора. Только приемы, вечеринки, женщины…

Женщины! Женщины! Опять женщины!

Он знал наперед, что никогда не найдет ту, которая нужна ему.

И вот, к своему удивлению, совершенно неожиданно он встретил Грейсилу — чистую и прекрасную, как сияющая росинка в чашечке прелестного цветка!

Грейсила проснулась от того, что услышала свой счастливый смех.

Сон был веселым коктейлем из происшествий последних дней и ее собственных грез, красочным отражением ее богатой фантазии. Она смеялась так, что не могла остановиться, и прозрачные слезинки текли по ее милым щечкам.

Они с лордом Дэмиеном ловили на речке форель. За день до этого он нашел свои старые рыболовные снасти в охотничьей комнате и отнес их в лес, где спрятал в высокой траве.

Наутро он приказал оседлать Самсона и попросил Миллета, чтобы тот велел приготовить ему сандвичей, потому что он не собирался обедать в Баронс-Холле.

Миллету казалось, что его хозяин избегает всяких контактов не только с соседями, но и с любым из окрестных фермеров, а потому не хочет появляться в трактирах. Он с готовностью помчался к мисс Бейтс, старой кухарке, которая лет пятьдесят, а то и больше прослужила в доме Дэмиенов, чтобы та подготовила его светлости дорожную корзинку с провизией.

Через несколько минут новость дошла до Грейсилы, что означало для нее возможность гулять в парке.

— Сегодня такой прекрасный день! — сказала она мисс Ханселл. — Можно я возьму с собой что-нибудь поесть? Так не хочется терять время на ленч, лучше я погуляю подольше, ведь сегодня такая замечательная погода!

— Конечно, миледи, — отвечала старая экономка. — Мисс Бейтс такая умелица, она непременно приготовит для вас что-нибудь вкусненькое, а у меня как раз есть маленькая корзиночка, такая она удобная, миледи, ну как раз для вас!

Через час Грейсила уже бежала по зеленой лужайке в сторону леса, весело помахивая корзинкой с ланчем.

— Не заходите слишком далеко, миледи, — наставляла ее перед отходом мисс Ханселл. — Сегодня жарко, это после тех холодов, что были пару дней назад. Боюсь, как бы не было грозы!

— Если и будет, я найду, где укрыться, не волнуйтесь, если я не успею вернуться в дом.

Грейсила с улыбкой подумала, что все предусмотрела. Она ускорила шаг, ведь ей так хотелось поскорее увидеть лорда Дэмиена!

Ей казалось, что за спиной у нее выросли невидимые крылья, сильные и красивые, которые донесут ее, куда ей только захочется. Ей хотелось петь и танцевать от переполнявшего ее счастья.

С каждым днем общение с лордом вызывало в ней все больший восторг, а его образ присутствовал во всех ее снах и фантазиях.

А этот сегодняшний сон, каким он был смешным, сколько в нем было радости!

Вчера утром форель заглотила наживку, и Вирджил стал играть с ней, поводя удилом в разные стороны. Рыба словно подхватила игру, а он, не замечая нависших над ручьем ветвей, носился по берегу, выписывая смешные куберты, пока наконец не повалился на траву, а форель, почувствовав свободу, не съела муху и не скрылась между поросших мягкими водорослями больших серых камней.

Грейсила веселилась от души, наблюдая за ними, Вирджил тоже хохотал.

— Как ты осмелилась смеяться надо мной? — нарочито серьезно спросил он.

— Ты не представляешь, каким ты был забавным, — вытирая слезы, сквозь смех проговорила она. И они снова смеялись, хохотали уже вдвоем, просто от того, что было так весело и хорошо находиться здесь вдвоем, в этом майском лесу.

В то утро все в ней вызывало восторг.

Вирджил поймал две форели, и они, обернув их листьями, стали готовить прямо на костре. Когда одна рыба сгорела, они снова долго смеялись, так это казалось весело! Вторая получилась на славу, только немного подгорела, что вызвало новый приступ смеха.

Еды было много: рыба, сандвичи, пышные пирожки из плетеной корзиночки Грейсилы, на дне которой спряталась баночка джема, заботливо положенная мисс Бейтс.

Они выпили вина, а потом Вирджил уговорил ее глотнуть бренди, расписывая его неоспоримые достоинства, одним из которых было то, что бутылка хранилась в погребе еще со времен Наполеона. Бренди ей совсем не хотелось, но, чтобы не обижать лорда Дэмиена, она сделала маленький глоток. Потом Вирджил поднял фляжку и произнес:

— За твой смех и твои глаза — самые прекрасные на всем белом свете!

Она вспыхнула и смутилась, не в силах глядеть на него.

После этих слов воцарилось неловкое молчание. Казалось, что сказать больше нечего. Грейсиле почудилось, что у нее в душе произошло что-то странное.

Эти маленькие паузы стали повторяться все чаще и чаще. Никогда еще мир не казался Грейсиле таким сияюще-прекрасным, как в то утро. Птицы распевали райскими голосами на прозрачных изумрудных ветвях, цветы источали нежный аромат сладчайшего нектара, а солнечные блики кружились в стройном хороводе на хрустальной поверхности воды.

Перед тем, как уходить, лорд Дэмиен сказал:

— Грейсила, вчера ночью я думал о том, что мы будем делать, если начнутся дожди, и мы не сможем выйти из дому.

— Я тоже об этом думала, — тихо сказала она.