И прежде, чем старый граф успел раскрыть рот, Грейсила снова расцеловала его, не дав заговорить.

— Не сердитесь, папенька, — ласково проговорила она.

— Где же ты все-таки была? — снова спросил отец, но Грейсила видела, что он уже смягчился.

— Я была у человека, который когда-то служил у нас в замке, он хорошо присмотрел за мной.

— Ну, конечно! Ты была у няни. Почему я сразу не догадался? — воскликнул граф. — Твоя мачеха утверждала, что ты поехала к одной из кузин.

Грейсила не стала разубеждать отца. Няня умерла несколько лет назад, и не кто иной, как отец, лично сообщил ей тогда эту печальную новость. Но граф, вероятно, забыл об этом.

В комнату вошла мачеха. Грейсила слегка испугалась, но быстро оправилась и мягко проговорила:

— У меня были веские доказательства того, что герцог любил не меня… а другую женщину.

Колкость, готовая было сорваться с мачехиных губ, так и не прозвучала. Вместо этого она ответила:

— Хорошо, раз уж ты вернулась, не будем об атом. Но, надеюсь, что впредь ты побережешь своего отца и не станешь расстраивать его своими необдуманными выходками.

— Больше я не убегу, — пообещала Грейсила.

Принесли свежие газеты. Заголовки пестрели сенсационными сообщениями о лорде Дэмиене. Ни в одной статье не было даже намека на давний скандал, связанный с маркизой Линмаус. Наоборот, Вирджила всячески превозносили и восхваляли как одного из лучших выпускников Оксфорда, перечисляя все его награды и медали. Особенно подробно описывалось, как он спас жизнь королевы Виктории. Он стал героем, и Грейсила с радостью подумала, что раз уж судьба вознесла его так высоко, и теперь он на гребне славы, никто более не станет ворошить его прошлое. Победителей, как известно, не судят.

«Теперь все изменилось, и мы будем вместе!» — радовалась она.

За ужином было невероятно трудно удержаться, чтобы никто не заметил, что она влюблена. По счастью, мачеха пригласила множество гостей, чтобы похвастать перед ними поимкой светского льва.

Но это не мешало Вирджилу и Грейсиле обмениваться многозначительными взглядами.

Когда все разошлись, лакей вручил ей записку. Лорд Дэмиен просил ее передать ответ через Миллета и написать, где и когда они могут встретиться.

Ранним утром их пути, будто случайно, пересеклись на лесной дороге, а старый кучер был немало удивлен. Правда, он знал Грейсилу с самого детства, поэтому ему можно было доверять.

Лорда Дэмиена со всех сторон засыпали приглашениями. Грейсила была не только красавицей, но и одной из самых знатных юных леди во всем графстве, и они не сомневались, что непременно встретятся на приемах у соседей.

То, что лорд Дэмиен оказался в числе приглашенных на скачки на приз Золотого кубка в Виндзоре, окончательно упрочило его социальный статус. Грейсила вместе с родителями обедала у королевы на следующий день, а вечером в Виндзорском замке давали бал!

Вирджил галантно прошелся с королевой, и, раскланявшись с ее величеством, направился прямо к Грейсиле, стоявшей, как того требовал этикет, рядом с мачехой. Он вежливо поклонился обеим и с улыбкой протянул девушке руку, приглашая ее на танец.

Кружась в его объятиях под захватывающую мелодию вальса, Грейсила слегка дрожала от охвативших ее чувств — странной смеси волнения и наслаждения его близостью.

— Я люблю тебя, — прошептал он, — и намерен закончить этот фарс. Завтра я поговорю с твоим отцом.

— Слишком… рано… — ответила Грейсила, но в ее голосе не было уверенности.

— Грейсила, когда же ты станешь моей? Я так хочу любить тебя, целовать!

От этого страстного шепота у Грейсилы, как на качелях, подскочило и замерло сердце. Она уже знала, что больше всего на свете жаждет его поцелуев.

Теперь они поженились, и им не надо было больше скрывать свои чувства от окружающих.

— Разве есть на свете девушка прекрасней тебя? — спрашивал лорд Дэмиен, сняв с руки Грейсилы кружевную перчатку и один за другим нежно целуя ее пальчики.

Они проезжали через другую деревню, где снова стояли толпы празднично одетого народа, осыпавшего их цветами и поздравлениями.

— Тебе нравится мое платье? — спросила Грейсила.

— Я смотрю на тебя, и не могу поверить, что ты — не сон. Сегодня ты — Афродита! Да, да! Афродита собственной персоной.

— Так высоко я еще не поднималась, — засмеялась Грейсила.

— И очень хорошо. Сегодня, звезда моя, как только мы останемся одни, ты узнаешь, как сильно я тебя люблю.

Он снова поцеловал ей руку, и она нежно сжала его пальцы.

— Ах, Вирджил, по-моему, это все-таки сон.

— Я докажу тебе, что ты не спишь, а если это и сон, то, значит, я тоже сплю.

Он пробуждал в ней такие странные чувства, что она решила ненадолго сменить тему и спросила:

— Ты еще не передумал по поводу медового месяца? Меня все только об этом и спрашивают.

— Пусть думают, что мы едем за границу, — ответил он. — Ведь они этого ждут, не так ли?

Вирджил внимательно посмотрел на Грейсилу и спросил:

— Ты уверена, что не разочаруешься, если мы останемся здесь? Ты же знаешь, любовь моя, что тебя я готов отвезти хоть на край света, стоит тебе только захотеть!

— Я хочу только одного — быть с тобой, — прошептала Грейсила. — Я знаю, что сейчас для тебя нет места лучше Баронс-Холла.

— Ты права, милая. Но обещаю, что мы поедем за границу сразу после Рождества. Убежим от холодной зимы к жаркому солнцу. Мне не терпится показать тебе те места, о которых я столько рассказывал.

Вирджил задумчиво улыбнулся и добавил:

— О них я напишу в книге, о которой ты просила.

— Я помогу тебе, — обрадовалась Грейсила. — Но не сейчас. Пока я хочу только слушать тебя, быть с тобой рядом, наслаждаться любовью… теперь уже без страха…

— Мы с тобой отлично замаскировались! — улыбнулся лорд Дэмиен. — Никто не знает, что мы здесь. Только Миллет будет стоять на страже, как архангел с огненным мечом у врат Эдема.

Оба засмеялись, представив старика в отведенной ему роли. Увидев Миллета — такого родного! — у входа в дом, Грейсила бросилась ему на шею и расцеловала в обе щеки.

— Миледи! Сегодня… самый счастливый день в моей жизни! — запинаясь от смущения и радости, пробормотал старик.

— У нас тоже! — ответила Грейсила. — Все произошло благодаря тебе, милый Митти. Если бы ты не спрятал меня в Баронс-Холле, ничего бы не было.

— Ваша милость, вы хотите сказать, что познакомились с его светлостью еще в то время, как здесь жили? — изумленно спросил Миллет, утерев слезы с морщинистого лица.

— Да, Митти. Но никто не должен об этом знать. Мы тебе доверяем.

Миллет был так растроган, что не мог вымолвить ни слова. Мисс Ханселл тоже прослезилась от счастья. Сегодня она выглядела помолодевшей, сменив свое строгое темное платье на праздничный наряд.

— Я еще ни разу не видела такой красивой пары. Вы с мастером Вирджилом похожи на прекрасных ангелов, спустившихся прямо с небес! Все вами любовались, уж я-то знаю!

— Свадьба была великолепной. Еще больше мне хочется пожить в этом милом доме, который нам обоим так дорог, — ответила Грейсила.

— Можете на нас положиться, миледи, никто не узнает, что вы остаетесь здесь. Его светлость просил оставить только старых проверенных слуг, а они умеют держать язык за зубами. Никто вас не потревожит.

— Спасибо, — улыбнулась девушка.

— Когда вы решите вернуться, — многозначительно понизив голос, сказала экономка, — мы с Миллетом позаботимся о том, чтобы нанять столько слуг, сколько потребуется. Этот дом станет еще лучше, чем прежде.

Грейсила представила, как оживет старинное здание, как откроются все двери и засверкают вымытые окна, как лакеи в новеньких ливреях встанут у каждой лестницы, а Миллет достанет из огромного шкафа серебро.

Ей нравилось фантазировать, но сейчас все ее мысли были поглощены только Вирджилом.

Как приятно было увидеть в большой обеденной зале со вкусом убранный стол, на котором сверкали два прибора, а свечи в высоких канделябрах отбрасывали длинные тени на кружевную скатерть. В старинной вазе стояли только что срезанные белые розы, источавшие нежный аромат. Грейсила знала, почему Вирджил выбрал именно белые розы: он часто сравнивал ее с этим цветком.

Теперь они ужинали вместе там, где он обычно сидел в одиночестве, в то время как она — тоже одна — была наверху, в комнате Елизаветы. Отблески пламени искрились в ее бриллиантовом ожерелье, и радужными всполохами играли подаренными Вирджилом звездами. Когда он принес их, уложенные одна к другой на синем бархате маленькой изящной шкатулки, Грейсила была в восторге. Теперь эти звездочки украшали ее прическу и платье, а обручальное кольцо с огромным сапфиром, обрамленное маленькими бриллиантами, несказанно шло к ее синим глазам.

Но даже такие подарки не волновали ее.

Венчание по-настоящему объединило их. Теперь они навеки стали единым целым, и это ощущение так сильно и живо присутствовало у обоих, что не было необходимости говорить об этом.

Когда обед подошел к концу, лорд Дэмиен, отказавшись от предложенного Миллетом портвейна, взял Грейсилу под руку, и они медленно, наслаждаясь каждым шагом, пройденным вместе, вышли на террасу.

Небо все еще сияло летней синевой, но на западе его уже позолотил огненный диск заходящего солнца. Над верхушками деревьев, зеленым кольцом обступивших лужайку, кудрявились легкие июньские облачка, розово-пурпурные в лучах заката, они отражались в зеркальной глади озера и придавали тихому вечеру еще больше очарования.

— Как красиво! — воскликнула Грейсила — И все это наше!

— Я всегда мечтал об этом, — ответил лорд Дэмиен, но смотрел он только на Грейсилу.

Она улыбнулась ему в ответ, и Вирджил в который раз с восхищением подумал, что ее улыбка — самая прекрасная в мире. Он снова нежно взял ее под руку и повел вниз по мраморным ступенькам.

— Куда мы идем? — спросила Грейсила.

— А как ты думаешь?

— На наше место?

— Конечно, куда же еще?' Хотя однажды я уже попрощался с ним, когда решил навсегда уехать из Англии.

— Забудь об этом, пожалуйста, — попросила его Грейсила. — Теперь мы навеки под защитой Небес, которые чудесным образом соединили нас с тобой.

— Ты счастлива? — спросил лорд Дэмиен.

Грейсила засмеялась своим серебристым смехом:

— Ты еще спрашиваешь! Да я готова танцевать и петь от счастья, летать по небу и бегать по воде!

— Я тоже. Но мне все еще страшно.

— Страшно?

— Мне кажется, что я еще недостаточно наказан судьбой за свои грехи. Я недостоин такого совершенства, как ты, Грейсила.

Она нежно прижалась щекой к его плечу.

— Ты слишком принижаешь себя. Я предпочитаю видеть тебя надменным и пугающим, таким, каким ты предстал передо мной в первый день, — пошутила она.

— Надменным и пугающим? — переспросил Вирджил. Он не смог удержаться от смеха. — Так я до сих пор так выгляжу?

— Нет. Я скоро поняла… что это просто фасад, маска, и открыла твое истинное лицо, твою душу.

— Секрет мужчин в свободе духа, — пробормотал про себя лорд Дэмиен, а вслух произнес: — Нет, я не свободен, я пленен, заворожен и очарован навеки!

— Я сама этого хотела, — ответила она. — Но что я стану делать, когда тебе все это наскучит и ты захочешь вернуться к прежним развлечениям: веселым вечеринкам, вину и женщинам?

— А наутро — проповедь и сода. Нет, это меня не интересует.

Грейсила захлопала в ладоши и весело рассмеялась.

— Ну от меня ты проповедей не услышишь!

— Никогда! — уверенно сказал он.

Так, разговаривая, они не заметили, как достигли ручья. В опускающихся сумерках он казался еще более загадочным: серебристая лента с журчанием исчезала в таинственной лесной чаще.

Они стояли под тем самым деревом, где впервые встретили друг друга. Грейсила ждала, что муж обнимет ее, но Вирджил задумчиво сказал:

— Здесь я встретил звезду-беглянку, которая изменила всю мою жизнь.

— Представь себе, что ты проехал мимо, а у меня… не хватило смелости окликнуть тебя.

— Нет, это сама судьба повернула меня назад. Радость моя, как я счастлив, что нам обоим так повезло!

Вирджил посмотрел на нее и очень бережно обнял. Грейсила подняла на него свои прекрасные синие глаза, а ее полураскрытые губы манили его поцелуем. Какое-то время, он, любуясь, не мог оторвать от нее взгляда.

— Ты такая красивая, такая чистая! Я снова боюсь, что недостоин тебя.

— Я люблю тебя. Мы принадлежим друг другу!

Ее глаза светились, а голос был таким волнующим! Он склонился над ней, и их губы встретились. Это был необычный поцелуй — поцелуй, в который Вирджил вложил все свое уважение и почитание, всю готовность служить своей жене, как королеве или прекрасной богине. Но ее нежные мягкие губы, сладостный трепет, содрогнувший юное гибкое тело, разожгли в нем огонь страсти, и его поцелуи стали жарче и настойчивей.