Юлия Леонова - Звезда Любви

— Павел Николаевич, — услышал он тихий голос за своей спиной.

Обернувшись, Шеховской застыл, приготовленные заранее слова замерли на губах: в голубых глазах Полин светилась такая радость от встречи с ним, что он просто не смог так жестоко спустить ее с небес на землю. Улыбнувшись ей в ответ, Поль поднес к губам тонкие пальчики.

— Полина Львовна, рад видеть Вас. Могу я пригласить Вас на прогулку? — произнес он вместо того, что собирался сказать ей с самого начала.

— С Большим удовольствием, Павел Николаевич, — улыбнулась Полина. — Я только оденусь.

Павел вновь остался в одиночестве, и, ожидая Полину, в душе ругал себя последними словами. Зачем он продлевает эту мучительную агонию?

Спустя полчаса, помогая ей подняться в коляску, Шеховской при виде ее неподдельного восторга помрачнел еще больше. Он сам себя загнал в ловушку. Как он мог даже подумать о том, чтобы жениться на Полине и завести интрижку с Анной? Всю дорогу князь молчал, Полин, чувствуя его настроение, тоже умолкла, гадая, что стало причиной его мрачного молчания. Местом прогулки по странной прихоти он выбрал Екатерининский сквер рядом с Александринским театром. Гуляя по аллеям под руку с Полиной, Шеховской раскланивался со знакомыми, мучительно раздумывая, как сказать ей о том, что он влюблен в другую.

— Полин, — остановился он. — Вам когда-нибудь доводилось совершать ошибки, которые могли бы повлиять на всю Вашу дальнейшую жизнь? — спросил он и замер в ожидании ее ответа.

— Почему Вы спрашиваете меня об этом? — тихо спросила она, каким-то шестым чувством угадав, что он хочет сказать ей.

— Мне нет прощения: делая Вам предложение, я совершил ошибку, — вздохнул Павел.

— Как это? — не в силах поверить в услышанное, сморгнула Полина подступившие к глазам слезы.

— Я знаю, что поступил подло по отношению к Вам, но Вы, ей-Богу, не заслуживаете участи нелюбимой жены. Я не люблю Вас. Простите! Я люблю другую, — опустил глаза Шеховской.

Звук пощечины заставил оглянуться проходившую мимо пару. Еще одним нечаянным свидетелем этого стал князь Горчаков, возвращавшийся после неприятного разговора с Гедеоновым. Он знал, что от него Анна денег не примет, поэтому вынужден был обратиться с этой просьбой к Александру Михайловичу, а тот не преминул высказать ему все, что думает о его поступке. Ответить Михаилу было нечего, он и сам знал, что кругом виноват, и теперь брел по скверу, ничего не видя вокруг, пока не поднял голову на звук пощечины. Узнав же в застывшей на алее паре своего лучшего друга и mademoiselle Кошелеву, он замер: неужели Поль решился расторгнуть пусть и не оглашенную, но все же помолвку? Но какова Полин! Другая бы в обморок упала, а она отвесила Шеховскому пощечину! Вот тебе и скромная провинциалка!

— Ненавижу Вас, — процедила Полина сквозь стиснутые зубы. Слезы текли по ее щекам, но она даже не пыталась вытирать их.

— Право, я заслужил и это, и Вашу ненависть, — невесело усмехнулся Поль. — Позвольте я провожу Вас домой.

Возвращались в полном молчании. Полина старалась не смотреть на него. Сердце ныло от нестерпимой боли. Боже, как же больно, вновь терять надежду. Но еще больнее было осознавать, что Шеховской влюблен в другую. Только другая женщина могла заставить его принять такое решение. Едва коляска остановилась перед парадным дома, где они проживали, Полина не дожидаясь, когда князь подаст ей руку, подобрала юбки и самостоятельно спустилась с подножки.

— Не трудитесь провожать меня, Ваше сиятельство, — обернулась она к нему. — Прощайте, Павел Николаевич.

— Полин, Вы будете счастливы, обязательно, но не со мной, — устало улыбнулся Шеховской. — Вы чудесная девушка, умная, добрая и очень красивая.

— Но не для Вас, — горько заключила она.

— Но не для меня, — согласился он. — Прощайте, Полин.

Развернувшись, он легко поднялся на подножку и, приказав вознице ехать по вчерашнему адресу, откинулся на спинку сидения. С души будто бы камень свалился, но в то же время остался горький осадок от того, что он обидел ее.

Шеховской, поднимаясь по уже знакомой ему лестнице, пытался взять себя в руки. Он струсил утром признаться Анне в своих чувствах, и после такой ночи, наполненной невыразимой нежностью, когда она доверилась ему, просто сбежал, не сказав ни слова. Как теперь она встретит его? Надо было цветы купить, — вдруг подумалось ему. К черту цветы, это уже было, — замер он перед дверью ее квартиры. Он поднял руку, чтобы постучать, но дверь тотчас распахнулась. Глядя на него, Анна молча отступила, пропуская его в тесную маленькую прихожую. Она по своему обыкновению сидела, забравшись с ногами на подоконник, и читала новые ноты, что прислал ей Гедеонов, когда случайно взгляд ее упал на подъехавшую коляску. Она сразу узнала того, кто так поспешно выбрался из экипажа и отослал кучера властным взмахом руки. Сердце заколотилось в груди, грозя пробить грудную клетку силой своих ударов.

Жюли прошла в комнату спиной ощущая его пристальный взгляд. Она слышала его шаги, но все же вздрогнула, когда его ладони опустились ей на плечи.

— Анна, — услышала она его шепот над ухом.

Юля развернулась к нему лицом. Князь был необычайно серьезен. Серые глаза, казалось, заглядывали в душу. Девушка перевела взгляд на его губы.

— Не смотрите так на меня, Анни, — тихо произнес он. — Или я за себя не ручаюсь.

— Как, Павел Николаевич? — спросила она.

Шеховской улыбнулся, но на ее вопрос не ответил.

— Анни, Вы помните, я просил Вас стать моей любовницей? — спросил он.

Девушка отвернулась.

— Помню, — глухо ответила она. — Я отказалась тогда, и сейчас ничего не изменилось, Ваше сиятельство.

Поль, обняв ее за талию, развернул к себе лицом. Не сдержавшись, наклонил голову и прижался губами к ее губам, вынуждая подчиниться. Уцепившись за него, Жюли приникла к нему. Оторвавшись от нее, Павел перевел дыхание.

— Вы лжете и себе и мне, — прошептал он, осторожно касаясь поцелуем припухшей щеки. — Я больше не попрошу Вас стать любовницей, — только возлюбленной. Анни, я люблю Вас!

Юля замерла в его объятьях, широко распахнув глаза. Голова кружилась от его признания.

— Не молчите, прошу Вас, — поглаживая большим пальцем ее нижнюю губу, попросил он.

— Я не могу… — выдохнула она. — Не могу ничего сказать Вам. Я Вам не верю!

Шеховской отстранился.

— Я не могу предложить Вам супружество, но клянусь Вам — никакая другая женщина никогда не станет моей женой.

— Не клянитесь, Ваше сиятельство. Не обещайте того, чему сбыться не суждено, — приложила палец к его губам Юля.

— Анни, я сегодня разорвал помолвку с чудесной девушкой — и все потому, что не могу представить своей жизни без Вас!

— Вы были помолвлены? — вскинула она на него удивленный взгляд.

— Да, — грустно улыбнулся Шеховской. — Боюсь, Полин никогда не простит мне этого.

— Полин! — тихо ахнула Юля. — Вы не должны были…

Господи, Боже! Это что же, несмотря на отсутствие знатной родословной, князь, презрев все условности, все же сделал предложение Полине?! Неужели она поперек счастья сестры своей стала?!

— Я люблю Вас, — повторил Павел. — Люблю, и не имею права обманывать ни ее, ни Вас.

— О Боже! — Жюли отошла к окну, уставившись в него невидящим взглядом.

— Анна, не прогоняйте меня! — она вновь ощутила его руки на своей талии, губы, касающиеся ее шеи в том месте, где короткие завитки выбивались из прически.

Мысли ее смешались. Неужели это правда, все, что он ей сейчас сказал? А может, все дело в пари? — вздрогнула она.

— Павел Николаевич, — развернулась она в его объятьях, но он не дал ей договорить, запечатав рот поцелуем.

— Чтобы Вы ни говорили, я всегда буду рядом с Вами, — продолжил он. — Может, тогда Вы поверите в искренность моего чувства к Вам.

Вывернувшись из объятий князя, Жюли отошла на безопасное расстояние. Шеховской сделал было шаг по направлению к ней, но девушка, выставив перед собой руки, умоляюще глянула в его глаза:

— Выслушайте меня, Ваше сиятельство.

Павел остановился.

— Нас с Вами разделяет пропасть, — начала она. — Рано или поздно Вам наскучит мое непритязательное общество. Что тогда станет со мной? Меня ждет участь mademoiselle Ла Фонтейн?

— Анна… Вы заблуждаетесь! Я никогда не расстанусь с Вами…

— Не обещайте того, чего не в силах исполнить! У Вас есть долг перед семьей, и Ваши близкие не допустят, чтобы Вы понапрасну растратили свою жизнь с какой-то актеркой. Вы привыкли получать все, что пожелаете, и сейчас в Вас говорит отнюдь не чувство, а уязвленное самолюбие, — перебила она его. — Я же живу надеждой, что когда-нибудь встречу человека, для которого мое положение актрисы не станет камнем преткновения, и я получу предложение, ничего общего с Вашим не имеющее. Тогда я смогу оставить мое ремесло и жить, не боясь смотреть в глаза любому.

— Это Ваше последнее слово, mademoiselle? — сухо поинтересовался Поль.

— Да, Павел Николаевич. Вам лучше уйти, — кивнула она головой.

— Вы не поверили мне, — усмехнулся он. — Я душу перед Вами обнажил, а Вы…

— Нам всем свойственны порывы, в которых мы потом будем раскаиваться не единожды, — опустив глаза, ответила она. — Я не хочу быть таким порывом! Прощайте, Ваше сиятельство.

— До свидания, Анна…

— Прощайте! — упрямо покачала она головой. — Вам нет нужды приходить сюда, я не переменю своего решения. Лучше возвращайтесь к своей невесте. Уверена, она простит Вас…

Вернувшись домой после прогулки с Шеховским, Полина хотела тихо спрятаться в своей комнате, но в гостиной уютно устроились Серж и Докки, и пройти мимо них незамеченной было совершенно невозможно. Разумеется, Докки буквально распирало от любопытства, и она буквально набросилась на нее с вопросами, но Полина только отмахнулась и, зажав уши руками, вбежала в свою комнату. И только повернув в дверях спальни ключ и без сил упав в кресло, она смогла дать волю слезам, что держала в себе с момента прощания с Шеховским. Боже! Как больно! Неужто это можно вынести?! Пережить?! Все так стремительно — вчера взлететь к самым небесам, ощутить, что есть счастье, почти держать его в своих руках, и вдруг упустить, упасть, разбиться на осколки! Как же найти в себе силы не показать своей боли, не дать повода для жалости и насмешек тех, кто еще вчера завидовал ей?

Совершенно оглушенная своим горем, она не слышала ни встревоженного голоса снохи за дверью, ни требований брата открыть "эту чертову дверь", и только когда Сергей, выломав замок, ворвался в комнату, очнулась от своих горестных дум.

— Полин! — начал было он, но осекся, увидев измученное бледное лицо сестры.

Подойдя к креслу, Серж опустился на колени рядом с сестрой и взял в руки холодные, как лед, ладони.

— Полюшка, родная моя, что с тобой? — пытаясь заглянуть ей в глаза, тихо спросил Кошелев. — Неужто обидел тебя князь?

— Можно ли обидой разбитые мечты назвать? — прошептала Полина, поднимая на него глаза. — Он сказал, что ошибся, Серж! — рассмеялась она истерическим смехом. — Я его ошибка!

— Как это, Полин? Как ошибся? — тихонько встряхнул ее Сергей, встревоженный и этим смехом, и сумасшедшим блеском глаз, и хладом ладоней.

— Павел Николаевич сказал, что ошибся, — выговорила она, скривив губы в горькой усмешке. — Предложение его было ошибкой, потому как он понял, что не питает ко мне глубоких чувств.

Кошелев выпрямился, потер кончиками пальцев лоб и виски, как делал всегда в минуты сильного душевного волнения.

— Это, видимо дурной сон, — пробормотал он, — два дня минуло, с чего бы ему так перемениться к тебе?

Полина вскинула на брата заплаканные глаза.

— Он не менялся! Он никогда не любил меня, Серж! Павел Николаевич мне сам в том признался.

— Не может этого быть. Не может… — нервно прошёлся по комнате Сергей. — Еще в Кузьминках я был уверен, что князь к тебе интерес имеет. Не мог он так быстро перемениться…

— Ты меня не слушаешь, Серж. Он не любил меня ни единого мгновения, — истерично разрыдалась Полина.

— Je ne laisserai pas cela ainsi. Cette injure. (Я этого так не оставлю. Это оскорбление (фр.)), — пробормотал Кошелев, резко останавливаясь.

— Нет, Серж, только не это! — поднялась ему навстречу Полина. — Не нужно! Сейчас никто не знает об этой злосчастной помолвке, и мне думать страшно, что будет, если прознают, что князь Шеховской отказался от меня. Стоит только этим слухам попасть на языки, и для меня это будет смерти подобно, — простонала она. — Начнут не так доискиваться до причины, как искать во мне всевозможные изъяны. Уж лучше тогда сразу в Кузьминки вернуться, чем позор такой. Не будем раздувать скандал. Сезон ведь только начался. Я снова буду выезжать — не сразу, но обязательно буду. Мне бы только сил найти, — сквозь слезы улыбнулась девушка. — Даст Бог, все образуется.