Глава 9

Организационный талант мадам Ней как всегда выручил ее, и спустя всего три дня после ее возвращения дом маршала сиял огнями, а красная ковровая дорожка была постелена на крыльцо, защищая шелковые туфельки приезжающих дам от зимней слякоти. Герцогиня в роскошном платье кремового шелка, сплошь расшитого золотом, где повторяющийся узор из пальмовых листьев был широким на подоле и мелким на лифе и рукавах, стояла на площадке белой мраморной лестницы, принимая гостей. Несмотря на все отговорки, она не позволила Елене остаться в своей спальне, а заставила ее надеть золотистое вечернее платье и стоять рядом с собой. С того места, где они находились, им было видно ярко освещенное крыльцо, и пока гости выходили из экипажа, снимали верхнюю одежду, поднимались по лестнице, Аглая успевала рассказать своей молодой подруге о том, кто сейчас к ним подойдет. Когда гости приближались, хозяйка дома здоровалась и представляла им Елену.

Аглая не потеряла влияния за время своего отсутствия в Париже, ее дом был как всегда полон, и Елена очень старалась, пытаясь запомнить имена гостей, но потом запуталась и сдалась. Слава Богу, раут танцев не предполагал, и она решила быть все время рядом с хозяйкой и, если это будет нужно, спрашивать имена присутствующих у герцогини. Поток гостей уже почти иссяк, когда подъехала роскошная темно-синяя карета, запряженная четверкой белоснежных лошадей.

— Какая честь — и какая морока — к нам прибыла сама принцесса Полина, герцогиня Гвасталльская, — ирония Аглаи относилась к невысокой, но необыкновенно изящной женщине лет тридцати, входившей в широкие стеклянные двери.

Дама сбросила темно-вишневую ротонду, подбитую темным, переливающимся в свете свечей соболем, и осталась в белоснежном шелковом платье с широкими фестонами из валансьенских кружев у очень низкого выреза. Под грудью платье было перехвачено золотым поясом, в звеньях которого сверкали крупные рубины, обрамленные бриллиантами. Такое же колье, серьги и два браслета дополняли туалет, подчеркивая богатство и высокое положение дамы.

Полина Бонапарт полностью заслуживала свое прозвище «Венера»: большие голубовато-серые глаза и пухлые розовые губы украшали овальное лицо с правильными чертами, выдававшими итальянскую кровь, блестящие русые волосы, собранные локонами у лба оттеняли белоснежную кожу. А плечи, руки и грудь, выступающая из неприлично низкого выреза платья, были абсолютно идеальной формы.

— Добрый вечер, ваше императорское высочество, — поздоровалась Аглая и присела в низком реверансе перед сестрой императора.

— Добрый вечер, герцогиня, — Полина Бонапарт с любопытством уставилась на Елену, стоящую за спиной мадам Ней и поинтересовалась: — Кто эта дама? Вы хотите представить ее мне?

— Да, ваше императорское высочество, позвольте мне представить вам маркизу де Сент-Этьен, ее муж, погибший, защищая нашего дорогого императора на поле битвы, поручил Элен заботам нашей семьи, и теперь я представляю ее парижскому обществу.

Елена склонилась перед принцессой Полиной.

— Да, я уже знаю об этом событии. Все знают, как я предана брату, поэтому в моем лице вы найдете благодарного друга, — принцесса протянула Елене руку и обратилась к мадам Ней: — Но, Аглая, вы напрасно ждете приглашения во дворец, император не знает, как ему поступить с маркизой. С одной стороны, он обязан вдове де Сент-Этьена — он так мне и сказал, но с другой стороны, его тяготит то, что маркиза русская, а ведь он впервые в жизни проиграл военную кампанию, и проиграл русским. Его сейчас мучают противоречивые чувства, поэтому, дамы, если вы хотите успеха вашему делу, то поезжайте к Жозефине, только она одна может воззвать к его совести, и император примет ее совет.

Изумленная мадам Ней поблагодарила принцессу Полину и пригласила ее пройти в зал.

— Не ожидала, что добрый совет будет исходить именно от Полины, обычно она занята только собой или очередным любовником. Но это — правда, все знают, что Полина предана брату, а он любит ее больше всех сестер, и всегда с ней откровенен. Пока император не решил, что ему с тобой делать, радушного приема тебе в свете не будет, и нам необходимо переломить эту ситуацию.

Аглая оказалась права: пока прием, оказанный Елене гостями раута, был вежливым, но достаточно прохладным. Герцогиня весь вечер не отпускала подругу от себя и посадила за ужином рядом с собой. Поэтому раут для молодой женщины закончился благополучно, и ее гордость не была задета.

Проводив последних гостей, среди которых была и принцесса Полина, которая на глазах у изумленных гостей весь вечер интимно прижималась к красивому молодому человеку лет восемнадцати, сыну одного из маршалов, только что появившемуся в свете, обе усталые женщины разошлись по своим спальням. Забравшись в постель, Елена свернулась калачиком и закрыла глаза. Сегодня ей столько раз напоминали о смерти Армана, что к концу раута она держалась из последних сил. Сейчас слезы заструились из ее глаз, она вытирала их уголком простыни, а они все текли и текли. Наконец, молодая женщина успокоилась, слезы принесли облегчение, и она заснула. Во сне она видела мужа, они гуляли вместе по большому, залитому солнечным светом парку, он держал жену за руку и ласково улыбался, склоняясь к ее лицу.

Утром прибыло послание от императрицы Жозефины, она приглашала милую герцогиню вместе с ее новой подругой прибыть в Мальмезон на ужин с танцами, устраиваемый в честь Дня очищения Марии.

— Я и забыла, что полное имя императрицы — Мария-Роза-Жозефина. Она отмечает все церковные праздники, связанные с именем Мария. — Аглая прочитала письмо и с удовольствием заметила: — До чего же она прекрасная женщина — нежная, мягкая и деликатная. Так что сегодня едем в Мальмезон!

Вошедший дворецкий доложил герцогине, что принесли коробки от мадемуазель Мишель.

— Как кстати, ведь единственное вечернее платье ты уже надевала, — обрадовалась Аглая. — Пока накрывают к обеду, мы успеем что-нибудь выбрать тебе на вечер.

Коробок было четыре, в них лежали два дневных и два вечерних платья. Елене больше всего понравилось темно-синее вечернее бархатное платье с широким двухслойным белым кружевным воротником вокруг глубокого декольте. Его она и надела на вечерний прием к императрице Жозефине, дополнив наряд бабушкиными серьгами.

— Отлично выглядишь, у тебя глаза одного цвета с камнями в серьгах, — похвалила Аглая, садясь в карету. — Не помни прическу, путь будет долгим, ведь мы едем за город.

Уже прошло два часа, как они покинули Париж. Аглая дремала, убаюканная мягким покачиванием кареты, а Елену не отпускали тяжелые думы. Который раз она спрашивала себя, правильно ли она поступила, пообещав Арману принять его наследство для себя и своего ребенка. Маркиза то думала, что поступает совершенно правильно — ведь это была последняя воля ее мужа, то начинала бояться, что их обман раскроется, и это позором ляжет не только на нее, но и на славное имя рода де Сент-Этьен. Так и не найдя успокоения, она начала засыпать, когда поняла, что карета остановилась. Молодая женщина выглянула в окно и увидела обсаженную фигурно постриженными кустарниками аллею, ведущую к очаровательному трехэтажному дворцу.

Мальмезон походил на старинную драгоценность. По фасаду он был украшен скульптурами, венчающими квадратные полуколонны, два флигеля с круглыми окошками под крышей и широкое стеклянное крыльцо — все было гармонично и лишено помпезной роскоши дворцов Парижа.

— Какой уютный и очаровательный дворец, — восхитилась Елена.

— Это — дом любви, моя дорогая. Что бы ни говорили о втором браке императора — свое сердце он оставил здесь, — вздохнула герцогиня.

Карета остановилась, лакей подбежал открыть ее дверцу и подать дамам руку, другой распахнул перед ними широкие стеклянные двери и принял их ротонды. Высокий благообразный дворецкий с седой головой поклонился женщинам и обратился к мадам Ней:

— Ваша светлость, государыня ждет вас в малой гостиной, прошу вас и вашу спутницу следовать за мной.

Он прошествовал по длинному коридору первого этажа и постучал в украшенную позолоченной резьбой белую дверь.

— Да, пожалуйста, — прозвучал нежный мягкий голос. Он принадлежал, по-видимому, очень молодой женщине.

Дворецкий распахнул дверь и доложил:

— Ваше императорское величество, прибыли герцогиня Эльхингенская и маркиза де Сент-Этьен.

— Проходите, пожалуйста, — пригласила, поднявшись с дивана навстречу гостям, очаровательная черноволосая женщина с добрым лицом и мягким выражением больших темных глаз. Оказывается, именно ей принадлежал нежный певучий голос.

Елена знала, что императрице Жозефине должно было быть около пятидесяти лет, но она никогда бы не поверила, что стоящей перед ней прелестной женщине в светло-лиловом атласном платье с широким кружевным воланом по подолу больше тридцати. Только роскошное бриллиантовое ожерелье и высокая диадема, украшавшая кудрявую голову женщины, говорили об ее высоком положении, а все ее поведение, чуждое высокомерия и сухости, добрая искренняя улыбка и простое обращение сразу покоряли сердца тех, кто ее видел.

— Аглая, как я рада вас видеть! Представьте свою спутницу и садитесь к столу, — предложила императрица.

Она села в светлое кресло, обитое гобеленом, повторяющим рисунок росписи на стенах гостиной, жестом предложив дамам сесть в такие же кресла, расставленные вокруг овального стола с бронзовыми ножками.

— Ваше императорское величество, позвольте представить вам маркизу де Сент-Этьен. К сожалению, она слишком мало была женой нашего Армана, а сразу стала его вдовой. Маркиз погиб, когда он в шинели и треуголке императора отвлекал на себя преследователей, чтобы император мог вырваться из окружения. — Аглая, хорошо зная добрую и сострадательную душу императрицы, своими словами умело касалась благородных струн ее души. — В своем завещании Арман назначил своим душеприказчиком маршала Нея, поэтому Элен сейчас живет у нас. Слава Богу, что маркиза ждет ребенка, это утешит ее в ужасном горе, но, к сожалению, поскольку она беременна, то до рождения ребенка не может вступить в права наследства, оставленного ей мужем. Этого можно было бы избежать, если назначить ее опекуншей при будущем ребенке, но для этого необходим указ императора.

— Примите мои соболезнования, моя дорогая. Я любила Армана как сына. Мне очень жаль, — на глаза Жозефины навернулись слезы, и она погладила руку молодой женщины. Нервы Елены не выдержали, и по ее щекам заструились слезы.

— Простите, ваше императорское величество, я еще никак не привыкну к этой потере, — объяснила она, вытирая слезы и стараясь успокоиться.

— Не нужно извиняться, мы все понимаем ваши чувства, я попробую поговорить с императором. Подождите меня здесь. Его величество работает в кабинете, и если он согласится меня принять, я побеседую с ним о вас, — пообещала императрица и, ободряюще улыбнувшись Елене, вышла за дверь.

Ее не было почти час, Елена и Аглая, давно исчерпавшие все темы для беседы, устало замолчали. Наконец, дверь отворилась и вошла улыбающаяся Жозефина.

— Все в порядке, дорогая, император не только подпишет указ о назначении вас опекуншей при вашем будущем ребенке, но и передаст вам все имущество пяти теток Армана, не оставивших наследников. Это имущество, отошедшее ранее в казну, по приказу императора было выделено и подготовлено к передаче маркизу де Сент-Этьену, но он так не успел его получить. Теперь по праву его получите вы и наследник Армана. Указы вам привезут завтра в дом герцогини.

— Спасибо, ваше императорское величество, — поблагодарила Елена и присела в глубоком реверансе.

— Не за что благодарить — это самое малое, что мы можем сделать для Армана: выполнить его последнюю волю. А сейчас пойдемте в большой зал, гости уже прибывают, сегодня у нас ужин и танцы.

Императрица пошла вперед, взяв под руку Елену, а довольная мадам Ней последовала за ними. Жозефина вела их через анфиладу комнат первого этажа, поражавших роскошным и вместе с тем изящным убранством. Елена замечала то пол из квадратов белого и черного мрамора, то стены, красиво задрапированные складками белого шелка, то нежные краски росписи стен и потолка, то панно с танцующими античными богинями и горящими треножниками. Дворец был таким же, как его хозяйка: роскошным — и в тоже время прелестным и простым.

Наконец, они подошли к дверям большого зала. Множество людей, группами стоящих вдоль стен, обернулись, приветствуя хозяйку. Императрица, не отпуская руку Елены, начала обходить гостей, здороваясь, говоря учтивые слова своим собеседникам и после этого представляя Елену. Те дамы, которые равнодушно встретили Елену вчера на рауте у Аглаи, теперь улыбались ей, жали руки и приглашали бывать у них с визитами. К тому времени, когда императрица подошла к мадам Ней, возвращая ей Елену, все парижское общество уже приняло молодую маркизу де Сент-Этьен, восторгаясь ее красотой и сочувствуя ее печальной истории.