— Доротея, ты никогда ничего не говорила о своем браке, — удивилась Елена, — я никогда не видела графа, но мне всегда казалось, что ты счастлива.

— Я была готова его полюбить, ведь мне было шестнадцать, а ему — двадцать два года, да только он в моей любви не нуждался; мы были вместе по паре недель в год, муж делал мне ребенка и снова уезжал в свой полк. Мы женаты пять лет и при этом даже не знаем друг друга. Я, например, прекрасно образованна, отлично разбираюсь в политике, наслаждаюсь, ведя переговоры с дипломатами всей Европы по просьбе дяди, а моему мужу мои таланты совершенно не нужны. Я знаю, что в Италии, где сейчас стоит его полк, у него есть постоянная любовница, от которой у него тоже есть дети, и мой муж считает это нормальным.

— А ты как относишься к этому? — осторожно спросила Елена. Ей хотелось утешить подругу, но она не знала, как это сделать.

— Я ничего другого никогда не знала, вокруг меня все всегда имели внебрачные связи. Моя мать до сих пор имеет молодых любовников, еще пять лет назад она была любовницей Талейрана. Он сам, несмотря на то, что когда-то давал обет безбрачия как священник, всегда имел связи с женами своих друзей, и они рожали ему детей. Я знаю его сына Эжена Делакруа — он сейчас начинающий художник, другой его сын Шарль де Флао — блестящий офицер. Княгиня, жена дяди, во времена директории носила имя мадам Гранд и была одной из самых знаменитых и дорогих куртизанок, он открыто жил с ней несколько лет, пока Наполеон не заставил Талейрана на ней жениться, поскольку иностранные государи выражали неудовольствие аморальным поведением министра внешних сношений Франции. Тогда же князь удочерил и Шарлотту, которая считается бедной сиротой, а на самом деле это его дочь от мадам Гранд. Что мне со всем этим делать? Я хотела бы жить простой жизнью, где все ясно, но, видимо, мне это не суждено.

— Боже мой, я — провинциальная девушка, и ни с чем подобным не сталкивалась, — призналась Елена. — Вокруг меня все всегда было просто: матушка любила отца, а он — ее, и у родственников наших, как мне кажется, все было так же просто. Хотя, может быть, нам с сестрами просто некому было об этом рассказать. Ведь родители умерли, когда мы были совсем маленькими, потом умерла бабушка, которая взяла нас к себе, а два года назад погиб Алексей. Теперь я только молюсь, чтобы сестры и тетушка были живы.

— Надейся на лучшее, и оно к тебе придет, — посоветовала Доротея и улыбнулась. — Я стараюсь отгонять мысли о плохом и считаю, что плохое тоже обойдет меня стороной. Но, дорогая, мне нужно ехать, еще несколько дней постарайся никуда не выходить, пока не попадешь к королю. Нужно полностью исключить любую возможность встречи с графом Василевским, да и с бароном тоже. Как только Талейран добудет приглашение, я тебе сообщу.

Доротея попрощалась и уехала, оставив Елену размышлять над вопросом, как же ей теперь поступить с графом Василевским и их прошлыми отношениями.

Когда коляска графини отъезжала от крыльца дома подруги, де Виларден, развалившись, полулежал на диване в помпезной гостиной на улице Савой. Франсуаза сидела напротив и докладывала партнеру о том, что узнала про молодую маркизу:

— Вы оказались правы, эта девушка — действительно племянница моего зятя. Она вышла замуж за вашего кузена, чему имеется множество свидетелей. Но самое главное, что свидетелем на свадьбе был маршал Ней, он же заверил завещание маркиза и является его душеприказчиком. Поскольку маршал Ней предложил свои услуги новой короне, и теперь он — один из самых влиятельных людей при дворе, оспорить сам брак вам будет невозможно. Остается только сравнивать даты свадьбы и дня рождения девочки. Но любой врач вам скажет, что если ребенок родился через семь месяцев после свадьбы, то никто не возьмется оспорить законность его появления на свет.

Франсуаза замолчала, ожидая реакции гостя. Барон поморщился и заметил:

— Я предложил этой русской мирное решение проблемы. Она отказалась. Не будем терять времени. Начинаем действовать. Нужно подкупить слуг в доме и следить за каждым шагом маркизы. Как только появится возможность, нужно сразу же забрать ребенка.

— Хорошо, слуги в доме — моя задача, — пообещала мадам де Обри. — А вы пока езжайте к королю. Чем черт не шутит, может быть, он вспомнит вашу старую дружбу?

Женщина двусмысленно улыбнулась и встала, провожая гостя. Она поглядела вслед отъезжающей коляске барона и пошла в комнату дочери. Мари-Элен уютно устроилась на маленькой кушетке с высокой спинкой, введенной в моду знаменитой светской львицей мадам Рекамье. Светло-розовое муслиновое платье с мелкими оборками на лифе очень шло Мари-Элен, оттеняя черные глаза и делая ее моложе. В руке дочь держала книгу.

Чувство гордости шевельнулось в душе баронессы при взгляде на свою малышку. И как всегда в такие моменты, она мысленно обратилась к своему покойному любовнику, призывая посмотреть, что получилось из маленькой девочки, от которой он так высокомерно отказался. Сейчас Мари-Элен занимала в доме матери ту спальню, в которой ее когда-то зачали родители. Франсуаза никогда не говорила об этом с дочерью, но, купив дом, принадлежавший ранее отцу своего вероломного любовника, она злорадно отвела дочери именно ту спальню, где молодой сын графа де Гренвиля обесчестил молоденькую горничную и где потом полная надежд наивная влюбившаяся девушка отдавалась своему прекрасному возлюбленному.

Тогда отрезвление пришло к Франсуазе достаточно быстро. Когда она поняла, что беременна, и с радостью сообщила об этом молодому господину, тот посадил ее в экипаж и привез в публичный дом, который держала мадам Жоржетта. Хозяйка борделя потом рассказала девушке, что молодой любовник получил за нее тысячу франков, которые тут же проиграл таким же, как он, избалованным отпрыскам аристократических семей. Когда на следующий день мадам отдала Франсуазу первому клиенту, толстому старику, измучившему ее извращенными прихотями, девушка, оставшись одна, поклялась, что она обязательно выберется с этого дна, вырастит сама своего ребенка и поквитается с предателем-любовником.

И теперь, тридцать два года спустя женщина с гордостью смотрела на свою красавицу-дочь. Да, ей пришлось идти по трупам, чтобы выбиться из нищеты и достойно вырастить свое сокровище. Франсуаза не пожалела своей сестры Анн-Мари, обобрав ее до нитки и отправив умирать от чахотки монахиней в Дижоне. Но зато ее девочка с рождения была записана как ребенок, принадлежащий к аристократическому роду. Когда Франсуаза регистрировала свою девочку как законного ребенка своей сестры и ее мужа графа Бельского, сердце женщины пело. Подонок де Гренвиль, который ничего не хотел знать о своей дочери, возможно, когда-нибудь встретит ее в светском салоне. Теперь нужно было разбогатеть, чтобы дать девочке хорошее образование и воспитание. И тогда молодая женщина приняла предложение барона де Вилардена открыть на паях с ним публичный дом.

Этот красивый и до бесконечности циничный молодой человек пугал Франсуазу своей жестокостью. Он поставлял мадам Жоржетте юных мальчиков для маленького закрытого заведения, которое та специально держала для мужчин другой ориентации. После рождения дочери Франсуаза уже не занималась проституцией, и у нее были деньги графа Бельского, которые она отобрала у сестры, отправляя ту в монастырь. Молодая женщина теперь помогала вести дела мадам Жоржетте. Де Виларден оценил деловые способности мадемуазель Триоле и ее желание выбиться из низов. Он вскользь обронил, что ищет партнершу, сумеющую вести дела в публичном доме, который он хочет открыть, но у него есть требование: женщина сама должна участвовать капиталом в этом деле.

Тогда мадемуазель Триоле думала три дня: было страшно расставаться с деньгами. На ту сумму, что она забрала у несчастной Анн-Мари, они с дочерью могли скромно прожить десять лет. Но данная самой себе клятва тревожила душу Франсуазы. Ее дочь должна была получить место в обществе, которое было положено ей по рождению, а это требовало совсем других средств. Задавив в себе чувство страха, она приняла предложение барона и вложила все свои деньги в их общий публичный дом. Женщина работала день и ночь, выгадывая каждый франк, и их заведение быстро вошло в моду и стало приносить доход. Через полгода после открытия публичного дома его посетил молодой граф Гренвиль, к тому времени унаследовавший титул своего отца. Узнав во владелице Франсуазу, он поздравил бывшую любовницу с таким коммерческим успехом и стал часто бывать в новом заведении. За те пять лет, что Франсуаза почти каждый день видела его в своем доме, граф ни разу не спросил о том, кто же у нее родился и какова судьба ребенка.

Молодая женщина уже не боялась своего партнера. Присмотревшись к барону за годы работы, она поняла, что основное качество характера этого человека — бешеное самомнение и твердая уверенность, что он умнее всех на свете. Она научилась льстить ему, восхищаться его умом и деловой хваткой, и барон проникся к Франсуазе доверием, считая ее полностью подконтрольной. А в это время партнерша обманывала его, ответвляя ручейки франков из общей кассы в свой карман. Грянувшая через пять лет после начала их совместной работы революция, окончательно развязала Франсуазе руки: ее партнер некоторое время скрывался в Париже, а потом уехал в Лондон.

За то время, пока он еще скрывался во Франции, барон целенаправленно выдавал революционным властям своих родственников, отправляя тех на смерть. Франсуаза, которая тайком передавала письма барона якобинцам, однажды поняла, что и у нее тоже имеются люди, с которыми можно свести счеты. К очередному письму барона она приложила и свою записочку, где донесла на отца своей дочери, скрывавшегося вместе с матерью и сестрами в доме своей старой няни. Когда красивая голова ее ненавистного любовника скатилась в корзину гильотины, Франсуаза, стоя в толпе, глазеющей на казнь, мстительно улыбнулась, а потом пошла работать дальше, добывая деньги для своей малышки, которая вместе с кормилицей жила в пригороде Парижа. Тогда же она придумала давать деньги в рост, и это дело принесло такие барыши, что де Виларден, уезжая в Англию, потребовал от партнерши не вкладывать средства в открытие новых заведений, а все доходы пустить на ростовщичество. Молодая женщина пообещала барону все, что он хотел, и с облегчением вздохнула, когда его корабль пересек Ла-Манш. Теперь она была совершенно свободна. Заведя две бухгалтерские книги: одну для партнера, а вторую настоящую — Франсуаза начала вести дела так, как она считала нужным, решив отдавать де Вилардену не больше пятой доли того, что ему причиталось фактически. Она тайком открыла еще три новых заведения, и к тому же быстро стала самой известной процентщицей в Париже.

Через десять лет, купив с торгов дом своего бывшего любовника, женщина полностью переделала и обставила его на свой вкус. Сама она спала в спальне, раньше принадлежащей матери покойного графа, но каждый раз входя в спальню дочери, Франсуаза двусмысленно улыбалась. Осуществленная месть грела ее душу, как ни что другое.

Мадам де Обри легонько стукнула по приоткрытой двери, Мари-Элен подняла голову и улыбнулась матери. Франсуаза как всегда порадовалась тому, что дочь, очень внешне похожая на нее яркой южной красотой, все же взяла от отца и его аристократических предков большую, чем у матери, тонкость черт, высокую грациозную фигуру и красивую форму изящных рук. Мари-Элен захлопнула книгу и поднялась навстречу Франсуазе.

— Что ты читаешь, дорогая? — поинтересовалась мать.

— Книга называется «Гордость и предубеждение», она наделала много шуму в Англии, Виктор прислал мне ее из Лондона.

Франсуаза чуть заметно напряглась. Любое упоминание о виконте де Ментоне ее безмерно раздражало, но ссориться с дочерью ей сейчас не хотелось, поэтому, приклеив улыбку на лицо, она поинтересовалась:

— Что он пишет, как у него дела?

Обрадованная добрым расположением духа матери, Мари-Элен начала подробно рассказывать, как виконт устроился во французском посольстве, вновь открытом новым правительством в Лондоне. Де Ментон поехал туда в качестве помощника посла. Франсуаза, которая ненавидела отца своего маленького внука почти так же сильно, как отца своей дочери, слушала вполуха, стараясь придать своему лицу внимательное и вдумчивое выражение.

Мари- Элен, несмотря на самое дорогое образование, полученное ею в закрытых школах, и на все усилия матери, тратящей бешеные деньги на наряды и драгоценности дочери, еще в семнадцать лет повторила ошибку Франсуазы и влюбилась в красивого и циничного нищего отпрыска аристократического рода Виктора де Ментона. Когда-то его подобрал Талейран, сразу разглядевший в молодом аристократе полное отсутствие принципов и всеядность. Князь использовал молодого человека для разных нужных, но не очень почтенных дел, вроде устранения противников власти, как на территории Франции, так и за границей, но затем, поссорившись с виконтом, отказался от его услуг. Тогда де Ментон предложил свои услуги жестокому министру полиции Фуше и с наслаждением занимался у того сбором компрометирующих материалов на маршалов и государственных чиновников первого ранга.