Спрыгнув с лежанки, молодой человек обтерся холодной водой из кадушки, стоящей в сенях, и быстро оделся. Раздув угли, он подбросил в печь пару поленьев и, убедившись, что они начали разгораться, проверил одежду Елены. Одежда девушки высохла. Граф аккуратно положил ее на лежанку рядом с задремавшей невестой и написал рапорт генералу Милорадовичу о том, что просит освободить его на один день от службы для поправки здоровья. Он прошел в избу, в которой расположился штаб. Генерал со вчерашнего дня еще не вернулся из ставки под Тарутино, где Кутузов собирал военный совет. Денщик не знал, вернется ли он сегодня, но обещал передать рапорт, если командир приедет.

Александр быстро, чтобы не встретить никого из офицеров, прошел огородами к своей избе, закрыл дверь на импровизированный засов и залез на теплую лежанку. Он обнял спящую Елену и закрыл глаза. Необычные чувства охватили молодого человека: нежность, сострадание и ответственность за эту милую девушку, все эти чувства впервые появились в его душе, и, самое удивительное, что это его радовало. Там, где и предположить не мог, граф нашел честную, благородную и такую желанную невесту, с которой хотел бы остаться на всю жизнь, и, не прикладывая никаких усилий, выполнил обещание, данное дяде.

День, который жених и невеста провели вместе, оказался счастьем для них обоих. Они ели ржаной хлеб и пили водку, по очереди отхлебывая из горлышка бутылки, но практически все время провели на теплой лежанке русской печи в объятиях друг друга. Их страсть разгоралась все жарче. Елена тоже стала ласкать своего жениха, и, увидев, что ее нежные прикосновения и поцелуи вызывают у него бурную реакцию, обрадовалась и осмелела. К вечеру это уже были равные партнеры, нежные, раскованные и горячие. Когда поздно ночью Александр поцеловал лоб мгновенно заснувшей в его объятиях невесты, он удивился: лоб был холодный, как будто страсть выжгла в Елене болезнь.

Граф перекрестился, помолился за ее здоровье и попросил у Бога сохранить им обоим жизнь и соединить их после войны. Та истовость, с которой он молился, удивила молодого человека, и, посмотрев на кудрявую головку, лежащую на его плече, он понял, что теперь его сердце занято, скорее всего, навсегда. Александра даже не очень волновало, что испытывает к нему невеста, ведь его чувство было так сильно, что казалось, его хватит на двоих.

«Похоже, что на дорогах войны мне повстречалась любовь. Интересное обличье она приняла в моем случае. Такого уж точно ни у кого не было», — подумал граф.

Это открытие порадовало его, молодой человек улыбнулся, потом провалился в сладкую дрему и заснул.

Утром Александр доехал до Малоярославца и за баснословные деньги купил легкую коляску и лошадь. Вернувшись к полудню, он застал Елену одетой. Она сидела у окна и о чем-то думала. Увидев его, девушка встала.

— Ну что, нам пора прощаться? — грустно спросила она.

— Да, дорогая, я привез лошадь и коляску. Кузьма возьмет твоего и своего коня, меняя лошадей можно ехать с краткими остановками. Если французов на дороге не будет, ты доедешь за два дня. А теперь прошу тебя, дай мне правую руку, — попросил граф. Он снял с пальца кольцо с гербом князей Понятовских, вырезанным на светло-лиловом аметисте, и надел его на безымянный палец невесты. — Перед свадьбой отдадим ювелиру уменьшить, а пока пусть оно просто будет у тебя.

Александр прижал девушку к своему сердцу и поцеловал.

— Где мне тебя искать? — спросил он.

Елена протянула ему адрес графини Савранской, у которой она собиралась жить в Санкт-Петербурге.

— Я буду ждать тебя там. Приезжай за мной, когда кончится война, — попросила она, поцеловала кольцо и прижалась к жениху.

Граф крепко обнял девушку и ясно понял, что сейчас теряет самое дорогое, что есть в его жизни. Но разум говорил, что медлить больше нельзя, война наступала на них, грозя забрать их жизни. Александр вздохнул и отпустил девушку.

— Пора, пойдем. Кузьма ждет нас во дворе. Ты найдешь поворот, на котором нужно сворачивать к имению? — спросил он, открывая перед ней дверь.

— Да, я хорошо помню оба поворота в имение и не перепутаю.

Елена села в коляску, а он поверх плаща закутал ее в их лоскутное одеяло. Последний раз Александр поцеловал невесту и прижался лбом к ее руке, растягивая муку прощания. Но время вышло, он выпрямился и оглядел коляску. Кузьма сидел на облучке, Ганнибал и рослый чалый конь были привязаны сзади. Александр дал знак трогать, коляска выехала со двора и через пару минут скрылась за поворотом, он еще немного постоял на крыльце и пошел в дом. Скоро предстоял бой с основными силами Наполеона, но графа больше не волновала собственная судьба, он беспокоился только за свою невесту и молил Бога, чтобы Елене по пути не встретились французы.

Кузьма спешил вернуться в полк до подхода врага, поэтому гнал, останавливаясь только затем, чтобы перепрячь коней. Его не пугал даже холодный дождь, зарядивший снова, как только они проехали Малоярославец, и ливший двое суток без остановки. В ногах Елены лежало несколько мешков, которыми он по очереди накрывался от дождя. Девушка сидела внутри коляски, но холод и сырость были такими, что она совершенно продрогла. Когда через двое суток ночью они подъехали к широкому мраморному крыльцу Марфина, княжна уже снова пылала в жару. У нее хватило сил только на то, чтобы войти в вестибюль. Пройдя несколько шагов по мраморному полу родного дома, девушка потеряла сознание.

Лакей, открывший Елене дверь, побежал за управляющим. Иван Ильич с ужасом узнал в плохо одетом избитом парнишке старшую дочь светлейших князей Черкасских. Он велел слугам отнести девушку в ее спальню, приставил к ней двух горничных, а сам срочно послал в село Троицкое за единственным доктором, оставшемся во всей округе.

Управляющий забрал у Кузьмы Ганнибала и отпустил драгуна, дав ему рубль за труды. Кузьма бросил коляску и ускакал обратно, к счастью, он не узнал, что болезнь снова настигла Елену, и, вернувшись к графу Василевскому, рассказал только, что они благополучно доехали.

Доктор, приехавший рано утром в Марфино, послушал княжну и услышал хрипы в дыхании. Он сказал, что у девушки воспаление легких и посоветовал лечить ее теплом и травами. Княжна была молодой и сильной, и врач надеялся, что она поправится. Елена металась в бреду, а две горничные днем и ночью меняли ей компрессы, обтирали горячее тело и поили, вливая воду в рот с ложки. Пока улучшений не было.

Но это была не самая большая беда, свалившаяся на бедного Ивана Ильича. Через два дня после того, как в Марфино приехала Елена, в имение вошли французы.

Глава 4

Сильно поредевший после битвы под Бородино полк конных егерей французской императорской гвардии занял Марфино и сделал его своей штаб-квартирой. Командир егерей полковник де Сент-Этьен лично от императора Наполеона получил задание охранять от русских партизанских отрядов обозы, отправляемые из Москвы, а потом замкнуть строй отходящих французских полков, составив арьергард Великой армии.

Марфино, большое и еще не разграбленное имение, лежащее между двумя стратегическими дорогами, идеально подходило для решения этой задачи, поэтому, когда разведчики доложили о нем, полковник, не раздумывая ни минуты, отдал полку приказ выступать и занять Марфино.

Огромный трехэтажный бело-голубой барский дом, украшенный мраморными колоннами, как будто парил на фоне тяжелого осеннего неба.

— Какая роскошь, прямо маленький Версаль, — восхитился маркиз Арман де Сент-Этьен, воспитанник императора Наполеона, никогда в глубине души не забывавший, что его крестной матерью была сама последняя хозяйка королевской резиденции прекрасная Мария-Антуанетта.

Его семье до революции принадлежала половина Бургундии, и его мать, урожденная итальянская принцесса, всегда говорила, что маркиз де Сент-Этьен сделал ей честь, попросив ее руки у отца, короля бедного южно-итальянского королевства, несмотря на то, что принцесса Мария-Симонетта была самой красивой девушкой королевства, а род ее восходил к Карлу Великому. В царствование Людовика XVI отец Армана, один из близких друзей короля, пользовался большим влиянием при дворе благодаря своему уму и отменному политическому чутью, а вина «Шабли», поставляемые с его виноградников к королевскому столу, делали это влияние еще более прочным. Матушка Армана приходилась дальней родственницей королеве Марии-Антуанетте. Их знакомство, начавшееся как формальное общение особ королевской крови, переросло в верную дружбу, продолжавшуюся много лет и закончившуюся для обеих несчастных женщин на эшафоте. Сам маркиз, к счастью для него, не дожил до этого ужасного события, а был убит ревнивым мужем на дуэли за два года до падения монархии, оставив своего единственного пятилетнего сына наследником огромного состояния и главой древнего рода, происходившего от герцогов Бургундских.

У отца Армана было шесть сестер, благодаря красоте и богатому приданому сделавших прекрасные партии. Их многочисленное потомство приходилось мальчику кузенами и кузинами, и поместья его отца в Боне и Шабли, его дома в Париже и Дижоне всегда были полны веселых детских голосов и воркования женщин. Сам маркиз относился к этому философски, а молодая маркиза, выросшая в большой итальянской семье, всячески это приветствовала и поощряла. Но революция кровавой косой прошлась по богатой и дружной семье Армана: все его тетки и их многочисленные дети, пытавшиеся спрятаться от гонений, были кем-то выданы и погибли, казненные на гильотине, сожженные крестьянами в своих имениях, убитые чернью на улицах восставшего Парижа. В живых остались только Арман, да один из его двоюродных братьев барон де Виларден, успевший уехать в Лондон в свите графа Прованского. Двенадцатилетнего Армана мать тайком отдала своему дальнему родственнику канонику аббатства Сито в Боне, но спустя три года революционные горожане разрушили и этот монастырь. Старый каноник был убит на глазах юноши, а ему только случайно удалось бежать.

Скитаясь по югу Франции, перебиваясь случайными заработками и голодая, Арман решил пробираться к семье своего деда в Италию. На этом пути судьба привела его в район боевых действий, которые тогда вела французская армия против Сардинского королевства. Случайно попавший в лесу на место боя, где авангард французского полка, попавший в засаду, отбивался от многократно превосходившего его по численности противника, он увидел смертельно раненного знаменосца, спасавшего знамя полка. Солдат, умирая, попросил подбежавшего к нему юношу передать знамя генералу Бонапарту и сказать тому, что честь полка спасена.

Арман обещал выполнить просьбу умирающего и через несколько дней добрался до ставки генерала и добился, чтобы его провели к Бонапарту. Он выложил окровавленное знамя, снятое с древка, на стол генерала и передал ему слова умирающего солдата.

— Что же, ты поступил как солдат, — признал генерал Бонапарт, смерив юношу пронзительным взглядом жестких голубых глаз, — ты заслужил награду. Кто ты?

— Меня зовут Арман, — юноша замолчал, но потом гордость взяла верх над осторожностью, и он продолжил: Де Сент-Этьен, я из Бургундии.

Генерал с интересом осмотрел оборванную одежду юноши, потом внимательно вгляделся в его лицо.

— Маркиз де Сент-Этьен? Так будет правильнее? — приподняв бровь, Бонапарт ожидал ответа.

Арман молчал, зная, что своим ответом он подписывает себе смертный приговор.

— Не забывай, что я родом с Корсики, а прекрасную Марию-Симонетту на этом острове все знали так же хорошо, как в королевстве ее отца. А ты очень на нее похож.

Генерал улыбнулся, и его худое с резкими чертами лицо разительно изменилось, став красивым и обаятельным.

— Да, это правда, — признал Арман, гордо вскинув голову. — Я маркиз де Сент-Этьен, и принцесса Мария-Симонетта — моя матушка.

— И что делает сын прекрасной Марии-Симонетты в итальянском лесу? — Бонапарт говорил дружелюбно, и юноша потянулся к нему, попав под обаяние молодого генерала.

— У меня больше нет никого из родных, я хотел дойти до владений моего деда, может быть, там я кому-то буду нужен.

— Француз должен служить своей стране! — заявил Бонапарт, взял перо и, написав несколько строк на листе бумаги, запечатал письмо и протянул Арману.

— За героический поступок капрал французской армии Арман Сент-Этьен отправляется на обучение за казенный счет в Национальное военное училище в Ла-Флеше! Вы все поняли, капрал?

Впервые за долгие годы полного одиночества и беспросветной нужды человек посмотрел на Армана с уважением и добротой и принял участие в судьбе никому не нужного гонимого сироты. Истосковавшееся по любви сердце юноши распахнулось навстречу генералу Бонапарту, приняв его навсегда и не рассуждая.

— Благодарю вас, мой генерал! Если будет нужно, я отдам за вас жизнь, только скажите! — воскликнул юноша, прижимая конверт к груди.