Мы проводили взглядами подружек, которые направились в туалет, дразняще виляя соблазнительными задиками.

— Что ты им наплел? — спросил я, отпивая из стакана.

Глаза Тони удивленно расширились. Невинный агнец!

— Только правду, сынок… О том, как бедные дикари, никогда прежде не видевшие белого человека, решили, что мы боги, спустившиеся с небес на синей птице…

— Мм, вполне логично.

— … и как они пожелали, чтобы божественное семя сохранилось в их племени навечно, и не согласились отпустить нас до тех пор, пока мы не перетрахаем всех их женщин… Да, именно так.

— А сколько у них было женщин? — не выдержал я.

— Восемьсот, — мрачно произнес Тони.

— Восемьсот?

— По четыре сотни на брата.

— И как долго нас там продержали?

— Три месяца. Посчитай сам.

— Я считаю. Значит, девяносто дней…

— Допустим, сто, для ровного счета. Иначе они бы не поверили.

— Ну, разумеется. Четыреста баб за сто дней… четыре палки в день…

— Не забудь про ночи.

— Ах, да, спасибо.

— Не могли же мы торчать там целую вечность. Как-никак, нужно было заканчивать фильм.

— И ты думаешь, что они хоть чуточку поверили этой хе…?

— Нет, конечно. Но — подействовало. Видишь, они ведь сразу расшевелились.

— И?

— Я надеюсь, что нас ждет приятная ночь.

Кровь в моих жилах забурлила. В таких делах я привык полагаться на чутье Тони — за шесть месяцев, что мы с ним общались в Лондоне, оно ни разу не дало осечки.

— Ну да? — воскликнул я.

— Доверься дяде. Когда я закончил рассказывать про наши подвиги и бесконечную вереницу краснокожих индианок, ждущих своей очереди, чтобы разделить с нами ложе, у этих красоток слюнки потекли.

— Просто невероятно. За прошлый месяц я уже позабыл, как это делается.

— Вспомнишь, старичок.

— Замечательно. Каков план действий?

— Заедем в их гнездышко и промочим горло. У меня припасены две бутылочки. — На всякий случай, Тони всегда держит в багажнике своего "Лотуса-плюс два" пару бутылок водки. Такой привычкой он обзавелся с тех пор, как мы упустили двух роскошных цыпочек только потому, что у нас не оказалось выпивки, а бары уже закрылись.

— Великолепно, — восхитился я. Приятно все-таки иметь дело с настоящим профессионалом. — Кто с кем? Как сейчас?

Тони пожал плечами.

— Меня нынешний расклад вполне устраивает. Девушек, вроде бы, тоже. У Айлин очень приятные духи.

— У Джун тоже. Обожаю девчонок, от которых так хорошо пахнет.

— О, вот и они…

Подружки проталкивались через толпу, улыбаясь в ответ на непристойные предложения и шуточки. Когда они сели, веселые и раскрасневшиеся, Джун отпила из своего стакана и с улыбкой посмотрела на Тони.

— Мы, конечно, не поверили ни единому вашему слову, — заявила она, но по телику, тем не менее, вас видели. Вы снимались в рекламных клипах, да?

— Прямо в точку! — расцвел Тони.

Айлин наклонилась ко мне.

— Вы рекламировали мыло "Глэмур", да? Вы стоите рядом с девушкой, в которую швыряются мылом.

Я воздел руки вверх.

— Сдаюсь.

Тони добавил:

— Он также тот самый папаша, который возводит для своего сыночка сорокафутовый мост из конструктора "Клиппит". И этот балбес, который лезет на лестницу с электродрелью "Гасто"…

— А он, — прервал я, указывая большим пальцем на Тони, — тот самый расфранченный красавчик, который дует шерри прямо из ванны…

— Ах, да! — воскликнула Айлин. — Обожаю эту рекламу!

— И тот самый нахал, который обкуривает сигарой прелестную девушку в крохотном бикини, — наябедничал я.

— И это все вы? — благоговейно произнесла Джун.

За последние минуты девушки заметно изменились. Похоже, они наконец осознали, что подцепили двух парней, непохожих на всех остальных, почти знаменитостей. Да, кажется, вечер и впрямь удастся на славу.

В этот миг бармен возвестил о том, что всем пора выметаться, а для убедительности несколько раз пощелкал выключателем.

— Мы вас подбросим, — сказал Тони, констатируя факт, а не предлагая. Он встал и помог Айлин надеть пушистую белую шубку с капюшоном из искусственного меха. — Только ехать нам придется по отдельности. Машины у нас маленькие. Они стоят за углом.

Я, в свою очередь, помог Джун облачиться в пятнистую шубку под леопарда, не преминув заметить, что ни одна из девушек даже не пыталась возражать против нашего предложения.

После удушливого и прокуренного бара промозглый воздух лондонских улиц показался нектаром. Когда мы, шлепая по лужам, завернули за угол, порыв ледяного ветра едва не сбил нас с ног. Воспользовавшись разгулом стихии, я обнял Джун за талию и непринужденно привлек к себе, наслаждаясь её манящей близостью.

Тони и Айлин, тоже тесно прижавшись друг к другу, брели перед нами, отворачиваясь от ветра. Джун, в свою очередь, тоже обняла меня, как бы давая понять, что я ей не слишком отвратителен.

— Какие у вас планы на Рождество? — поинтересовался я.

— Не знаю, ещё не думала.

— Домой, в Ливерпуль, вернуться не собираетесь?

Она задрала голову и звонко расхохоталась.

— Господи, нет, конечно. Куда уж меня точно не тянет, так это в родные пульские конюшни.

Почему-то меня её слова немного опечалили. Я, правда, и сам дезертировал из Ливерпуля, но до сих пор сохранил о нем самые теплые воспоминания.

— Вам не нравится Ливерпуль, да? — спросил я.

— Если бы вы его видели, то не спрашивали бы, — горько сказала Джун.

— Да я как раз оттуда, — усмехнулся я. — Только полгода, как перебрался сюда.

Девушка нахмурилась.

— А по вашему выговору этого вовсе не скажешь. Вы разговариваете, как истый лондонец.

— Я родился в Чешире… Но и в Пуле прожил немало.

— Тоже снимались на Т.В.?

— О, нет. Чем я только не занимался. Торговал швейными машинками, выколачивал долги, протирал штаны в офисах… Всего не перечислишь.

— Как же вы попали в рекламы?

— Тони вовлек. Он приехал в Пуль сниматься в очередном клипе и едва не сломал ногу, слезая с трамвая. Мы с ним были соседями по больничной палате.

— А вы как туда угодили?

— Свалился с лестницы, когда пытался взыскать один должок.

Джун расхохоталась.

— Ну и парочка! Так, значит, это он заманил вас в Лондон?

— Да. И очень помог поначалу. Славный малый. Я ему по гроб жизни обязан.

Я не успел спросить Джун, каким ветром занесло в Лондон её, потому что мы подошли к машинам. Наши "лотусы" стояли друг за другом, отдельно от остальных машин. У Тони был более крупный, "Плюс два" — ярко-желтый; мой, более скромный "Элан", переливался анодированной бронзой. При свете уличного фонаря оба новехоньких сверкающих автомобиля весьма впечатляли. Я заметил, как подружки переглянулись. "Во, денежки", прочитал я в их глазах. "Парни набиты башлями. Ох, и погуляем сегодня".

Я распахнул перед Джун дверцу своего "лотуса". Девушка аккуратно уселась, потом, приподняв обе ножки, осторожно занесла их в салон, стараясь не испачкать обшивку, и огляделась. Я уже не в первый раз замечал, как меняются девушки, когда видят хорошую спортивную машину; если же им удается сесть в нее, то сила впечатления, по меньшей мере, удваивается. Джун исключением не стала. Я видел, что она ошеломлена.

Захлопнув дверцу, я обогнул машину, крикнув по пути Тони: "Мы поедем за вами!", и уселся на место водителя.

Мотор завелся с пол-оборота, и я не смог отказать себе в удовольствии, наподдав газу, послушать, как ровно и мощно гудит прекрасно отлаженный механизм.

"Лотус" Тони сорвался с места. Я вырулил следом за ним на Беркли-сквер, так лихо войдя в поворот, что Джун с тихим криком откинулась на спинку сиденья, вцепившись в поручень. Господи, какая разница по сравнению с бедным старым Фредом, Господи благослови его ржавый радиатор. Фредом я называл допотопный "хиллман", на котором ездил два года в Ливерпуле, пока продавал швейные машинки и собирал долги. Старина Фред ещё бы даже не завелся, когда я уже оставил позади Беркли-сквер и Дэвис-стрит. Я довольно ухмыльнулся. Нет, что ни говорите, разъезжая на Фреде, мне бы ни за какие коврижки не удалось добиться, чтобы сидящая рядом девчонка затаила дыхание.

— Да, вы двое, судя по всему, сумели устроиться в жизни, — заметила Джун.

— Откуда… А, вы судите по машинам? Что ж, надо же на чем-то кататься по городу.

— Со скоростью сто десять километров в час?

— Сто двадцать пять, — небрежно поправил я.

— Неужели за рекламы платят такие деньги?

— За некоторые. А манекенщицы хорошо зарабатывают?

— Случается.

— А вы?

Она пожала плечами.

— Конкуренция у нас просто жуткая.

— Одеваетесь вы красиво. Шелковый костюм вам очень к лицу.

— Спасибо.

— На женщине с хорошей фигуркой шелк вообще смотрится замечательно.

Полы её шубки распахнулись, приоткрыв расставленные в стороны ножки. Одетая в брючки, Джун не слишком обращала внимание на свою позу, но мне почему-то показалось, что и в мини-юбке она сидела бы точно так же. Возможно, я решил так из-за её ответа:

— Мы стараемся нравиться.

— Вам это великолепно удается. Выглядите вы, как конфетка.

Мы выкатили на Бейсуотер-роуд и остановились на красный свет.

— А вы где живете? — поинтересовалась Джун.

— Майда-Вейл… Это в Карлтон-Хилле.

— Мм! Шикарно. А что у вас там, квартира?

— Да, совершенно крохотная. Одна спальня. Но очень уютная.

— Представляю. Вы женаты?

От неожиданности я даже рассмеялся.

— Нет.

— А постоянная подружка есть?

— Нет. — Вспыхнул зеленый свет. Я рванул через перекресток, переключая передачи. — Вас это удивляет?

— Разумеется. Такой мужчина… Я имею в виду вашу внешность, машину, квартиру — и без девушки? Причем, вы явно не гомик, иначе я бы здесь не сидела.

— Да, я уж точно не гомик. Вам будет легче, если я внесу поправку: у меня в данное время нет постоянной подружки.

— Это уже понятнее.

— Ну, вот, значит, мы во всем разобрались. Последнюю подружку я удавил. Я душу всех своих любовниц, а потом расчленяю на мелкие кусочки и складываю в багажник. Благодаря этому на поворотах машину не заносит.

Джун хихикнула и поправила волосы.

— Сигареткой не угостите? А то у меня кончились.

Я достал сигареты, потом чиркнул зажигалкой и поднес её Джун. Девушка придержала мою руку, чтобы огонек не дрожал. Впервые за весь вечер наша плоть соприкоснулась. Руки у неё были теплые и мягкие, но прикосновение, как мне показалось, длилось дольше, чем диктовалось обстоятельствами.

— Спасибо, — сказала она, отстраняясь.

— Пожалуйста.

— Вы очень милый.

Пришел мой черед благодарить.

— Спасибо вам. Вам часто встречаются милые мужчины?

— Не очень.

— А как вы находите Лондон? Здесь вам не трудно?

— Не труднее, чем на севере.

Голос Джун прозвучал довольно разочарованно, даже безжизненно. Должно быть, несмотря на юный возраст, девчонка уже успела узнать, почем фунт лиха.

Внезапно замерцал правый поворотник "лотуса" Тони. Я съехал следом за ним вправо, и мы прокатили сотню ярдов вдоль ряда небольших кирпичных домиков с гаражами внизу.

Тони затормозил, а я подъехал и остановился рядом с ним. Мы выбрались наружу и последовали за Айлин, которая начала подниматься по металлической лестнице. Я заметил, что боковые карманы у Тони оттопыриваются. Успел, значит, бродяга, прихватить бутылки.

— Как вам понравилась езда? — спросил я Айлин.

Девушка копошилась в сумочке, ища ключ.

— Какая езда? — переспросила она. — Я была полумертва от страха.

Распахнув дверь, она включила свет. Мы прошли по крохотному коридорчику в чистенькую и очень аккуратную кухню. Я был приятно поражен. Редко увидишь опрятную кухоньку в квартире, которую снимают две подружки. Как правило, в таких случаях гостей встречают развешанные для просушки чулки, лифчики и трусики.

— Заходите и раздевайтесь, — пригласила Айлин.

Все очень пристойно. При первой встрече часто бывает, что вас вежливо благодарят и тут же указывают на дверь. Нет, воистину эти цыпочки не переставали удивлять меня. Интересно, какие приятные неожиданности ждут нас дальше, подумал я.

Тони выудил из кармана бутылку и помахал ею в воздухе.

— Я, э-ээ, подумал, что нам захочется освежиться.

Айлин остановилась на пороге в гостиную и повернулась к нему.

— Вот здорово! Вы очень предусмотрительны. — Она кивнула на буфет. Возьмите стаканы. Тоник в холодильнике.