Эдит Лэйтон - Звездная ночь

– Это все не важно. – Джонни уверенно протянул ей руку.

Мэг, поднявшись, вдруг с удивлением обнаружила, что голова у нее больше не кружится, зато ее немного подташнивает.

– Ну вот! – Джонни стал хлопать в ладоши и приплясывать вокруг нее.

Она пыталась, но никак не могла повторить его движения, и ей вдруг больше всего на свете захотелось снова сесть.

– Ну же, Мэгги. – Джонни притянул ее к себе. Теперь ее веселье окончательно погасло. Тело Джонни было слишком жарким, улыбка слишком яркой и слишком близкой, и прижимал он ее к себе слишком сильно. Мэг дернулась, пытаясь отстраниться.

– Что такое? – Джонни удивленно посмотрел на нее сверху вниз и прижал еще сильнее. – Струсили в последний момент?

– Я думаю, это слабый желудок, – услышала Мэг холодный голос Даффида и, вдруг увидев его рядом с собой, удивилась, где это он пропадал так долго. – Она не привыкла к выпивке, брат. На твоем месте я бы отпустил ее и отошел подальше, потому что если через минуту она не испачкает тебе рубашку, я вместо этого расквашу тебе нос.

На этот раз Джонни, наконец, отпустил ее.

– О, Даффид, – простонала Мэг, хватаясь рукой за голову в попытке остановить с внезапным бешенством закрутившийся вокруг нее мир, а другую руку прижимая к животу, чтобы удержать его на месте. – Меня сейчас точно стошнит.

– А разве я не это сказал? – Он повел ее в более темное место, подальше от повозки.

– Почему же вы не остановили меня? – застонала она.

– Нельзя научиться чему-то, если тебя остановят до того, как ты сам попробуешь, не так ли?

На это у Мэг не нашлось ответа – она была слишком занята, расставаясь с содержимым желудка.

Мэг открыла глаза и, тут же пожалев об этом, снова закрыла их, потому что свет показался ей слишком ослепительным, цвета – слишком яркими, а голова и желудок слишком возражали против этого. Она лежала неподвижно, разрываясь между стыдом и тошнотой, а когда снова открыла глаза, увидела, что не одна.

Услышав ее тяжелый вздох, женщина, стоящая у кровати, нахмурилась. Это была невысокая, коренастая цыганка средних лет с круглым лицом и оливковой кожей; в ушах ее блестели золотые серьги. Не выдержав пестроты ее наряда и направленного на нее тяжелого взгляда, Мэг снова закрыла глаза.

Уже утро, подумала она, а цыганка наверняка и есть владелица повозки.

Собрав все силы, Мэг с трудом заставила себя сесть.

– Прошу прощения, – трудом произнесла она. – Вы, должно быть, тетя Даффида. А я – Маргарет Шоу. Я не хотела занимать вашу постель, но вас здесь не было, а я не думала, когда меня сюда положили… То есть я не знала…

Глаза женщины сузились.

– Нет! – воскликнула Мэг, – Ничего такого не было, поверьте. Видите, я полностью одета и даже пуговицы не расстегнуты.

Суровое выражение лица женщины ничуть не изменилось. Через мгновение, презрительно усмехнувшись на прощание, она повернулась и пошла к выходу.

Выбравшись из постели, Мэг смущенно смотрела ей вслед.

– Пожалуйста, простите меня! – захныкала она. – Я вовсе не хотела побеспокоить вас, я вообще не собиралась находиться здесь.

Женщина не обернулась, и Мэг подумала, что, возможно, она не говорит по-английски.

– Сейчас я умоюсь и уйду, – в отчаянии бросила она, оглядываясь в поисках туфель.

– Нет. – Как оказалось, женщина прекрасно говорила по-английски. – Оставайся здесь. В тазу есть вода. Но не вздумай высовывать нос за дверь.

– Даффид сказал, что мы уедем рано утром, – пролепетала Мэг.

– Даффид, – сказала женщина, не оборачиваясь, – знает не все.

– Ну, тогда надо поскорее сообщить ему эту новость, – буркнула Мэг, опускаясь на колени, чтобы найти туфли.

– Ты что, не влюблена в него? – недоверчиво спросила женщина.

– Нет, – ответила Мэг и сунула руку под кровать, но там ничего не нашла.

– Но ты его женщина?

– Да нет же! – Мэг резко выпрямилась и чуть не застонала от внезапной боли. – Я путешествую вместе с ним, чтобы узнать о местонахождении моей подопечной, которая сбежала. Понимаете, я гувернантка – компаньонка. Даффид тоже ищет ее, и мы объединились только для этого.

Женщина пристально посмотрела на нее, потом улыбнулась.

– Ты молодец. Надо быть дурой, чтобы стать его женщиной. Он не настоящий цыган и живет только своими желаниями, как бродяга.

Мэг не знала, воспринимать эту энергичную речь как комплимент или как оскорбление, но тут женщина сказала:

– Умойся, и я дам тебе выпить кое-что, чтобы поправить голову. Потом ты сможешь поговорить с ним, но только не здесь. Он не должен приходить к тебе, это окончательно разрушит его репутацию; встречаться с нецыганкой уже достаточно плохо, но приводить ее сюда и показываться с ней на людях еще хуже. Я отведу тебя в лес, и там вы сможете поговорить.

– Спасибо. – Мэг оставалось только гадать, что это за репутация, которую Даффид может потерять. – Я понимаю, что мне здесь не место, и в любом случае я хочу уехать.

Женщина улыбнулась.

– Вот и правильно. Даффиду тоже лучше уехать.

– Но вы только что сказали, что он совсем как цыган.

– Потому что он хочет им быть, вот только сам не знает, кем является на самом деле. Я тоже не могу сказать ему, потому что это еще не решено. Вон твои туфли. – Она показала на изножье кровати. – Ты увидишься с ним, когда придет время. – Цыганка прижала палец к губам и взяла Мэг за руку.

– Идем, да побыстрее, – прошептала она и стала быстро спускаться по лестнице.

Покинув повозку, Мэг огляделась. Утро было теплым. Она слышала пение птиц, звуки голосов, позвякивание сбруи и фырканье лошадей в отдалении, но больше не смела смотреть по сторонам и глядела только в спину женщины, которая вела ее.

Войдя в лес, они шли по устланной листьями земле около получаса, пока наконец, женщина не остановилась. Оглядевшись, она прислушалась и потом кивнула.

– Ну вот, – тихо сказала она, – здесь вас никто не увидит. Табор снимается с места, так что теперь некому шпионить. Оставайся здесь и никуда не уходи – он сам найдет тебя. – Она повернулась и поспешила прочь, оставив Мэг одну на прохладной зеленой поляне, как заблудившегося ребенка из волшебной сказки, который забрел слишком далеко от дома.

Поляна была небольшой и вся окружена деревьями, расцвеченными слабым румянцем наступающей осени. День сиял солнечным теплом, усиливающим аромат желудей, прелых листьев и поздней ежевики, словно бросившей вызов календарю. Голубые астры цвели на пригорке по соседству, но место, где ждала Мэг, было покрыто густым мягким мхом.

– Сегодня утром вы выглядите несколько лучше, – раздался голос позади нее.

Мэг резко обернулась. Мох приглушил шаги Даффида, но он по-прежнему выглядел спокойным, загадочным и к тому же потрясающе красивым. Мэг со вздохом подумала, что такому мужчине не нужны ни свет звезд, ни отблески костра, чтобы усилить его привлекательность.

Хотя она умыла лицо и расчесала волосы, но все еще оставалась в своем поношенном сером платье, и к тому же вчера он видел ее в совершенно ужасном состоянии. Жизнь опять оказалась не слишком справедливой к ней.

– Мне лучше, это правда, – сказала она. – Но что же тут особенного?

– Вчера вы были пьяны в стельку. Такое количество можжевеловой настойки, которое вы выпили, могло бы свалить и мужчину.

– Можжевеловая настойка? – Ее глаза расширились. – Так вот что это было.

Он кивнул.

– Самогон, «материнское молоко», «удар грома», «вспышка молнии», «раздень меня». Дешевый самодельный джин, приносящий красивые видения и тяжелое похмелье. Но вам, похоже, понравилось.

– Да-да, напиток со вкусом цветов, – уныло заметила она. – Тут уж трудно не соблазниться.

Он улыбнулся.

– Почему вы не предупредили меня?

Даффид пожал плечами.

– Потому что вы этого хотели. Джонни очень привлекательный мужчина и отличный кавалер, не так ли?

– Так это он нарочно? – Она побледнела. – Он подумал, что я…

– Да. Он попытался соблазнить вас, и я подумал, что вы не против.

– Не против? С какой стати? – возмутилась она.

– Вы смеялись всему, что бы он ни говорил, и пили его сивуху, как будто это был нектар.

– Ну, знаете ли, – Мэг сжала кулаки, – я бы никогда не сделала такое. И вообще это мерзко – напоить женщину, чтобы воспользоваться ею.

Даффид, наклонив голову, внимательно изучал ее.

– Вы думаете? По правде сказать, я знаю не много приличных женщин. А как вы представляете себе обольщение?

– Ну… – Мэг помедлила. Она, конечно, читала романы, и у нее было смутное представление о ситуациях, в которых играла тихая музыка, звучали нежные слова, повторялись ласковые прикосновения… Спиртное тоже дозволялось, в разумных пределах, разумеется.

Ее щеки порозовели, и это, похоже, позабавило его, а ее лишь разозлило.

– Не важно как, – резко сказала она. – Представляю, и все. Лучше скажите, кто та женщина, которая привела меня сюда? Она ваша тетя?

– Моя бабка.

– Бабка? Не слишком ли она молода для этого?

– Мне так не кажется. Цыганки рано выходят замуж.

– Тогда почему она не представилась мне? Впрочем, – Мэг сконфузилась, – полагаю, она думает обо мне самое худшее и не хочет знаться со мной. Что ж, я не виню ее за это. А теперь давайте поскорее уедем отсюда, пожалуйста.

– Мы уедем, но в свое время. Что до моей бабки, она просто вообще не хочет думать о вас.

– Но почему вам она не позволила войти в повозку и поговорить со мной? И при чем тут ваша репутация?

Даффид усмехнулся.

– Она права – здесь меня едва терпят из-за моей смешанной крови. Бедной Кеи теперь тоже сторонятся, хотя в роду у нее только цыгане со времен Ноева ковчега. Ей позволено ездить вместе с семьей только потому, что она знахарка, и они нуждаются в ней; но все равно она вынуждена держаться в конце каравана. А все из-за ее сына – моего отца: он опозорил семью, и теперь его сыновья продолжают делать это. Я виновен уже в том, что являюсь полукровкой и бастардом; Джонни же всегда идет своей дорогой, и эта дорога слишком кривая. Преступники привлекают слишком много внимания к табору, а это никому не нужно.

– Все равно не понимаю. Если вы уже опозорены, почему эта женщина так беспокоится о вашей репутации?

– Потому что она все еще надеется на мое исправление. Тем более она не хочет, чтобы меня видели с нецыганкой здесь, в таборе, зато хочет, чтобы я поскорее остепенился. Бабка считает, что, если я женюсь на хорошей цыганской девушке, меня снова примут в лоно семьи.

– О, – произнесла Мэг, чувствуя себя немного разочарованной, – тогда это имеет смысл. А почему вы этого до сих пор не сделали?

– Потому что не хочу. И потом, зачем мне четырнадцатилетняя невеста.

– Что?

– Лучших девушек в таборе разбирают до того, как им исполнится пятнадцать, – терпеливо принялся объяснять Даффид, – я уже говорил вам об этом. Цыгане считают, что жениться надо очень молодыми, при этом раз и навсегда. Мой отец предал мать Джонни задолго до того, как встретил мою мать, и поэтому она оставила его. Зато Кея была лучшим, что случилось со мной: только из-за нее я все еще ценю женщин. Когда мне было семь, отец вернулся в табор, так что мне пришлось сбежать. Я решил попытать счастья в Лондоне, где с трудом, но все-таки выжил.

– Но разве ваша мать ничего не могла с этим поделать?

– Моя мать бросила меня вскоре после того, как я родился.

Мэг попыталась найти верные слова, чтобы не оскорбить его неуместным вопросом, но у нее так ничего и не получилось. Однако он понял ее без слов.

– Моя мать – благородная дама, она сбежала с моим отцом как леди из одной старинной песни. Цыгане тоже знают эту песню, только поют ее по-другому, и их версия правдива. В песне дворянин обезглавил цыгана, но они не винят лорда за то, что он сделал, потому что сами не только обезглавили бы негодяя, который украл чужую жену, но и вышвырнули бы блудницу на улицу, если бы она осмелилась приползти домой. Моя мать, должно быть, знала, что ее муж ничего ей не сделает, и поэтому, когда достаточно позабавилась с моим отцом, бросила его и вернулась к своему высокородному супругу. Почему он принял ее обратно, не знаю: я никогда не мог понять дворян.

– А почему она не взяла вас с собой?

Даффид пожал плечами.

– Я бы стал для нее слишком большой обузой. Ее муж был мужчиной и не захотел бы видеть в своей семье ублюдка, прижитого от другого мужчины, да к тому же еще и цыгана. Сомневаюсь, что она вообще рассказывала ему о моем существовании. – Даффид нахмурился.

– Я сожалею, что спросила, – искренне сказала Мэг.

– А я сожалею, что ответил, – так же искренне произнес он.

Они стояли в мягкой, пронизанной солнцем тени деревьев и смотрели друг на друга.

– Не знаю, что на меня нашло, – наконец пробормотал Даффид и отбросил лист, который комкал в пальцах. – Ладно, покончим с этим. Что вы собираетесь делать теперь?