Джун Зингер - Звездные мечты

— А почему бы нет? Ты все время отплясывала, как цирковой пони.

Неожиданно Кики разразилась хохотом:

— Но я была очень привлекательна, не так ли? Ладно, мы должны взглянуть на светлую сторону вещей. История в «Уиспере» плюс статья в «Лайфе» делают наше появление в свете самым значительным событием. Можно быть уверенными, что нас вознесут, как Сару Голд и Мэри О'Коннор в прошлом году. Значит, когда я выйду на сцену, я уже буду известной…

В ответ на последние слова Мари бросила на дочь испепеляющий взгляд и вышла из столовой. Анджела смущенно засмеялась.

— Я не думаю, что наш выход в свет будет лучшим в году. Все говорят, что Чолли Никербокер выберет Джеки Бувьер, что он просто без ума от нее.

Теперь уже Кики в раздражении вышла из столовой, оставив Анджелу рассматривающей свою фотографию. Конечно, она сразу заметила этого фотографа. Как она могла его не заметить? Он был высок, худощав, темноволос и смугл. У него даже были усы. Единственное, чего у него не было, — это ослепительной улыбки.

* * *

Очень скоро после появления в «Лайфе» отчета о выпускном вечере сестер Девлин Мари получила весть от своего брата Джулиана. Он писал, что все — он, Одри и Дези — были рады увидеть, какими красавицами выросли девушки и какой прекрасной осталась сама Мари. Они все в восторге оттого, что все для них обернулось хорошо, что Мари так блистательно справилась с этой задачей — вырастить таких дочерей и так хорошо воспитать их.

«Но не благодаря тебе, Джулиан».

Они даже показали разворот в журнале maman — так писал Джулиан. Разумеется, она не могла ничего высказать, но все же он уловил блеск понимания в ее глазах, которые остались такими же острыми, благодарение Господу. Потом он все же слегка уколол ее. Он, Дези, Одри и его дети разочарованы, что Мари не сочла нужным пригласить их на прием. Они бы с радостью разделили гордость Мари своими девочками, и очень жаль, что, несмотря на счастливую судьбу, она не может найти в своем сердце желания простить, и забыть, и любить их так, как они любят ее.

Мари улыбнулась про себя, но скоро почувствовала неясную боль, прочитав дальше, что их старый дом в Вье-Карре Джулиан был вынужден продать Реставрационному обществу, а все они переехали в большой, красивый дом в Гарден-Дистрикт. Оставаться в старом доме было уже невозможно… Район совсем изгадился… Появились склады и прочее.

«Итак, это наконец свершилось. Старый дон, в котором обедал герцог Орлеанский, ушел в чужие руки. Спальня, белая с голубым. Салон с огромной хрустальной люстрой, где гуляла ее свадьба… Ладно, возможно, это к лучшему», — подумала Мари. Этот дом и его прошлое принадлежат истории. Гиды будут водить по нему посетителей и рассказывать его древнюю историю. Все это уже древняя история.

Это было лето гуляний, тенниса, плаванья под парусами, купания. Ленивые, жаркие дни. Вечеринки, танцульки, выпивки, флирт под звездами. Потом наступила осень, и Анджела уехала в Смит, а Кики сбежала.

* * *

Однажды вечером, когда Кики, Рэнди Хаскелл и Трейси Мэнсфилд бродили из одного злачного заведения в другое и прикидывали, чем бы заняться, Рэнди предложил полететь в Рино[12], где он и Кики могли бы завязать узелок.

Кики рассмеялась:

— Этим летом ты сделал предложение половине Хемптона. Если никто из них не согласился, почему я должна? К. тому же ты уже стар, сколько тебе стукнет — тридцать пять? Все говорят, что ты здесь крутишься годами и разбрасываешь всем молоденьким девочкам предложения, словно пепел стряхиваешь.

— Что за гнусная ложь! — горячо запротестовал Рэнди. — Ладно, пусть не со мной, ну, а если это отмочите вы с Трейси, а я все обделаю за вас?

Трейси выпил еще больше, чем они.

— Почему бы нет? Я никогда раньше не был женат… И никогда не был в Рино.

После уик-энда, ушедшего на свадьбу и шумный загул, парочка вернулась в Нью-Йорк, чтобы обрушить эту новость на своих родителей.

Мари была ошеломлена.

— Почему из всех ты выбрала Трейси Мэнсфилда? У него нет ни гроша собственных денег, он никогда не работал, и мать держит его на коротком поводке. И у тебя даже не было нормальной свадьбы.

Но Кики оставалась беспечной.

— Я подумала, что ты устроишь нам маленький прием — человек на двести, не больше — и сделаешь хороший свадебный подарок. Я уверена — при таких обстоятельствах Мэнсфилды будут вынуждены ответить на твой подарок своим. На эти деньги мы купим хорошую квартиру, обставим ее, а потом Мэнсфилды подыщут своему сынуле подходящее занятие. Такое, чтобы он не перенапрягался, ты же знаешь, что Трейси слабенький.

— Это не ответ на мой вопрос, — настаивала Мари. — Почему ты вышла за него замуж? — Затем спросила точно так, как когда-то ее спрашивала мать. — Ты беременна?

— Боже упаси, мама, ты разве ничего не знаешь? Трейси «голубой».

— Ничего не понимаю.

— Ну, «гей», «гомик». Неужели не понимаешь, мама? В отеле мы все жили втроем — я, Трейси и Рэнди. У нас были двуспальные кровати, и. они спали вдвоем, а я спала одна на другой кровати. — Она разразилась хохотом. — Разве это не абсолютный восторг!

Мари пристально смотрела на свою дочь.

— Ты сошла с ума или как?

Кики пожала плечами:

— Я была пьяна, они были пьяны, и мы не могли придумать ничего лучшего. Тогда нам это показалось просто забавным.

— Я вижу, — сухо произнесла Мари. — Забавно! Как только Трейси объявится здесь, ты скажешь ему, что мы аннулируем брак, и отошлешь его обратно к его матери.

— Черт побери, одну минуту…

— Не употребляй, пожалуйста, в моем присутствии эти ужасные слова. Ты действовала под влиянием алкоголя, и этот брак недействителен. Это ясно. Чем больше мы будем тянуть, тем больше будут сплетничать. Это в любом случае плохо. Ты уже совершила глупость и испортила свою репутацию, и это так. Вся эта история не пойдет на пользу твоему будущему.

— Да придержи ты своих проклятых коней, Мари! Оставь мне мои заботы! Видала я это будущее в заднице!

* * *

Как и предвидела Кики, Мэнсфилды явились с кое-чем для Трейси. Ему дали должность в инвестиционной компании, которая принадлежала его семье, и он получил большой кабинет, в котором перекладывал бумажки. Его родители не имели ничего против отчима своей невестки Эдварда Уиттира и были весьма довольны, что их сын выгодно женился и они сбагрили его с рук. Он уже довольно сильно пил, а его «проблема» начинала становиться источником серьезных затруднений. Они были в таком восторге, что купили Кики и Трейси облицованный красным камнем дом на Восточной Шестьдесят пятой улице и обещали Кики положить на ее счет большую сумму, если она произведет на свет наследника — и чем скорее, тем лучше. В течение года Кики и Трейси оставались в браке; несколько раз тем или иным способом она давала понять, что беременна, и собирала подарки. Наконец, Кики решила, что это слишком тяжелый способ зарабатывать доллары, и вместо этого сообщила Мэнсфилдам, что готовится к разводу.

Она предложила родителям мужа на выбор два варианта — за то, что ей оставляют особняк и дают триста тысяч долларов наличными, она получит спокойный развод в Неваде. В ином случае будет шумный процесс в Нью-Йорке, где, конечно, единственным основанием явится супружеская измена, и она вынуждена будет представить недвусмысленные фотографии Трейси с Рэнди Хаскеллом и кучей других любовников, некоторые из них были отбросами общества. Ей бы очень не хотелось делать этого, потому что Трейси был одним из ее лучших друзей на всем свете, и она фотографировала лишь по его собственной просьбе. Конечно, она могла бы получить деньги на расходы, связанные с разводом, продав некоторые из этих фото в «Уиспер» или другое подобное издание, иметь дело с большинством которых ей просто ненавистно, поскольку дело касается ее собственной частной коллекции.

* * *

Кики благополучно получила развод в Рино, проведя в этом городе положенные шесть недель и занимаясь все это время конным спортом с мускулистым тренером по родео. Затем она поселилась в своем доме на Восточной Шестьдесят пятой улице, недалеко от Пятой авеню. Четверть миллиона долларов Эдвард по ее просьбе вложил в акции надежных компаний. Вскоре Кики объявила, что собирается на сцену. Ее приятельница по «Чалмерсу» Сара Голд занималась драматическим искусством в Новой школе со Стеллой Адлер, встречалась со множеством совершенно чудесных людей, особенно мужчин! А ведь это она, Кики, а никакая не Сара, была однажды избрана «Актрисой класса». Кроме того, никто не мог отрицать, что это у нее в крови.

Мари яростно запротестовала:

— Я запрещаю тебе это!

Но в конце концов Кики, как всегда, сделала именно так, как хотела. Она поступила в актерский класс и начала ходить на прослушивания. Кики сказала Анджеле, что, когда ей надоест играть роль школьницы в Смит, она может присоединиться к ней — у них масса удовольствий.

— Знаешь, — заметила она, — жизнь может быть ужасно нудной, если мы ее не будем подперчивать. — Потом добавила: — Конечно, когда есть деньги, это помогает. Вот почему, Анджела, ты должна, как я, любым способом заполучить свое собственное состояние.

Она даже сочинила маленькое стихотворение, празднуя свою победу над Мэнсфилдами.

— Хочешь послушать? Оно, конечно, не так красиво, как твоя поэзия, но зато подходит к случаю.

И она продекламировала:

Коль, подруга, ты богата,

Лей на всех дерьма ушаты.

Ну, а если ты бедна,

Съешь, голубушка, г…на!

— Кики была великолепна на сцене, — продолжала Биби Тайлер. — Ничего серьезного или крутого, как принято сейчас говорить, но в таких комедиях, где показывали приемы и салоны, она преуспевала. Знаете, как Конни Беннет, храни ее Господь. Она, конечно, была привлекательна, была рабой своих нарядов и очень ценила утонченность. Я знаю, ей поступали предложения поехать в Голливуд, но она любила Нью-Йорк, и там она имела успех. По части браков, как в жизни, так и на сцене, она имела дурную репутацию. Про нее говорили, что она ложилась в постель практически со всеми партнерами по главной роли. Теперь-то я уверена, что это преувеличение, но у Кики Девлин был действительно огромный аппетит и к жизни, и к любви.

Отзанимавшись в колледже Смит два года, Анджела решила перебраться в Нью-Йорк к своей сестре. Она думала заняться каким-нибудь искусством — она немного рисовала и немного писала стихи. Дело в том, что ей было одиноко в колледже. По характеру застенчивая, она всегда с трудом заводила друзей и в плане знакомств полагалась на свою сестру.

Мари, конечно, была против этого. У нее были свои соображения по поводу того, чем должна заниматься Анджела. Она считала, что место Анджелы рядом с ней и она должна делать то, что делают после дебюта в свете до тех пор, пока не найдут себе подходящую партию для замужества. Но иногда и Анджела могла быть упрямой и волевой, и к Кики она все-таки переехала, несмотря на возражения матери. Однако она совершенно не собиралась играть в театре. Для всех, кто имел к этому отношение, ее появление на сцене оказалось сюрпризом.

— Ты не слишком вырядилась для репетиции? — спросила Анджела, уставившись на гранатово-красную пышную юбку из тафты, блузку с глубоким вырезом — последнее приобретение Кики от Диора — и на туфли с «платформой» в четыре дюйма.

— Я оделась на коктейль, который будет сегодня в пять часов у Сторка. Помнишь? Званый вечер Эллисон Кулидж.

— Ах да, конечно… — неопределенно ответила Анджела.

— Ну что с тобой делать, Анджела? Я не потерплю, чтобы ты сидела дома, когда есть куда пойти и на кого посмотреть. Давай поторапливайся и одевайся. Я подожду тебя. Ты поедешь со мной на репетицию, а потом мы вместе отправимся на вечеринку к Эллисон. Кроме того, я хочу, чтобы ты посмотрела, как я поставлю на место эту английскую сучку Элену Барстоу. Они стали давать ей все самые лучшие реплики.

— Да, но ее роль, должно быть, самая большая, да?

— Ты безнадежно наивна. Ты думаешь, актерское мастерство только в том и состоит, чтобы выступать на сцене? Думаешь, именно так становятся звездой? Просто читая роль? Надо все держать в своих руках — все и всегда.

Приехав в театр, они очутились в атмосфере всеобщего отчаяния, у всех на лицах было выражение отрешенности. Оказалось, что Элена Барстоу ушла со сцены в припадке гнева, заявив, что она возвращается в Англию, где люди более цивилизованны, где актеры — настоящие джентльмены и где, самое главное, актрисы — настоящие леди.