Возвращаясь к прошлому, скажу: мне кажется, что год, когда Анджела приехала в Сакраменто, был годом, когда произошел тот ужасный скандал с Кики. Тот самый скандал, в котором был замешан один из самых известных адвокатов… Норман Гринберг. Мне даже пришлось покритиковать ее в печати… вот так-то!

1

Мари Уиттир вернулась в Территаун из Палм-Спрингса как раз во время весенней уборки.

Кладовые были вывернуты наизнанку; весь хрусталь — бокалы, рюмки — были перемыты так, что сверкали на солнце. Необходимо было вымыть и натереть все полы и протереть окна. Синяя гостиная на втором этаже нуждалась в новых занавесках. На каждую постель были положены свежие покрывала, которые она заказала, находясь в Палм-Спрингсе. Ее постель была застелена бледно-персиковыми шелковыми простынями — она просто обожала их!

Мари посмотрела из окна на снег, выпавший ночью, хотя уже близился апрель и скоро должна была наступить пора цветения нарциссов. Она подумала об Анжеле, живущей в губернаторском особняке в Сакраменто; ее дочь старалась не поддаваться чувству одиночества, пока ее муж не обращал на нее никакого внимания, занятый своими делами — законными и нет. И Кики! Как бы Мари не правилось, что Кики вышла замуж за Брэда Крэнфорда, она просто восхищалась этим мужчиной, — и было не так уж и важно, врожденный у него такт или приобретенный. Она надеялась, что у Кики хватит ума остаться с ним и ценить его.

Герман принес на подносе утреннюю почту. Она рассеянно перебирала ее, продолжая думать о дочерях. Ей хотелось бы остаться в Калифорнии, чтобы быть рядом с ними на случай, если она им вдруг понадобится. Но что она могла сделать? Эдди был в школе в Массачусетсе, он еще был совсем мальчик, ему тоже была нужна мать! И Стонингем! Она так любила его.

На глаза ей попалось письмо с обратным адресом из Нового Орлеана. Чей-то незнакомый адрес, не Джулиана. Ее сердце стало биться быстрее. Что это? У нее дрожали руки, когда она открывала конверт.

Она быстро просмотрела страницы, пока не дошла до конца длинного письма, написанного от руки. Там стояла подпись: «Твоя любящая сестра Дезирэ». Дези!

Мари поудобнее уселась в кресле.

«Моя дорогая Мари!

Ты, наверное, удивишься, получив от меня весточку. Я надеюсь, что шок не будет слишком сильным. Если честно признаться, то я столько раз поражала тебя, что иному хватит на всю оставшуюся жизнь. Мне кажется, чем меньше об этом вспоминать, тем лучше. По прошествии времени я могу сказать, что мне стыдно. Но, наверное, это звучит слишком неубедительно. Когда я села писать это письмо в первый раз, две недели назад, я поклялась себе, что ни за что не скажу этих слов. Я имею в виду: «Мне стыдно!» С тех пор я каждый день пыталась написать это письмо: ты можешь себе представить, какая трудная у меня была задача — что-то сказать, а что-то — нет.

Ты, наверное, удивляешься, зачем я вообще пишу тебе, если не хочу сказать: «Мне стыдно, прости меня!» — и еще раз попросить у тебя прощения?! Я не прошу, чтобы ты простила меня! Не только потому, что думаю — ты не простишь меня, но и потому, что теперь это не имеет никакого значения. Что сделано — то сделано, ничего изменить нельзя. Ничего из того, что случилось с нами, что я натворила.

Так зачем же я пишу тебе? Наверное, для того, чтобы поставить все точки над «i». Я вышла замуж, и мне хочется, чтобы ты это знала. Есть свободная ниточка в узоре наших жизней, и этот узор может быть нарушен, если я не скажу тебе о моем замужестве. Я уже устала от свободных нитей. В будущем я собираюсь стать более аккуратной личностью!

Я вышла замуж несколько месяцев назад. Не хочу ворошить старое и касаться неприятных моментов, мне просто хотелось бы рассказать тебе немного обо всем, что случилось со мной.

Я возвратилась из Калифорнии в 1942 году; мне кажется, что ты знаешь об этом, — когда Рори пошел в армию. К тому времени между нами уже почти все было кончено. Я не собираюсь обсуждать те пять лет, которые провела с ним. Кроме того, они и не были такими уж плохими, как ты могла об этом слышать. Рори, конечно, не герой, но и не жуткий тип, как о нем все говорили! Наша жизнь не была таким раем, как я ее себе представляла. То, что случилось со мной, — больше моя вина, чем его. Ты, возможно, слышала, что я пристрастилась к наркотикам. Все это неправда! Я немного баловалась некоторыми из них — в основном это был кокаин. Но мне было плохо от истощения, и я пила, все это и привело меня к болезни, как объяснили мне врачи. Но ад па земле для меня начался, когда я вернулась домой в Новый Орлеан — к Джулиану, Одри и maman, которая сидела в своей кровати и смотрела на меня такими глазами! Могу совершенно точно сказать, что maman умерла, так и не простив меня. И она была права! Только дурак мог простить меня, a maman могла быть кем угодно, но она никогда не отличалась глупостью! Я всегда отдавала ей должное.

Если тебе интересно узнать, как я поплатилась за мои преступления (мне кажется, что спустя столько времени тебя это не очень интересует), я могу сказать, что те годы, которые я провела с Джулианом и Одри, вполне стоили самого ужасного наказания!

Пару лет назад я решила, что мне пришло время встряхнуться и освободиться от них. Физически я была уже в состоянии начать трудиться, и я пошла работать в аптеку кассиром. (Я до сих пор работаю кассиром.) Я сняла меблированную комнату, работала весь день, вечером возвращалась в свою комнату — и все. Так протекала моя жизнь, не очень-то интересно, но я была свободна! И мне это доставляло радость.

Ты правильно догадалась — я вышла замуж за своего босса, Пьера Лазаруса. Как тебе нравится его имечко?! Да, он наполовину еврей. Maman, наверное, прокляла меня из могилы. Но я уверена, что Бог этого не допустит! Пьер очень милый и добрый человек, он прекрасно относится ко мне. Мне повезло, что он на мне женился, хотя maman, видимо, назвала бы наш брак мезальянсом. Но Пьер все знает и не осуждает меня. Он считает меня красивой! Прошло так много времени, когда говорили, что Дезирэ дю Бомон — красавица!

Пьер готовит лекарства по рецептам, а я веду бухгалтерию (у нас еще работают несколько человек, так как наша аптека достаточно большая). У нас прекрасная квартира недалеко от аптеки, потому что мы работаем допоздна. Как сказала бы maman, я стала принадлежать к мелкой буржуазии. Все не так уж плохо, поверь мне. Я сижу за кассой в черном платье (мне кажется, что так лучше), на мне надето жемчужное ожерелье, я ношу пучок. У меня длинные красные ногти и одеты четыре кольца. (Кассиры всегда следят за своими руками, делают маникюр и носят кольца. Ты когда-нибудь слышала об этом?) Я пользуюсь великолепными французскими духами, самыми лучшими, какие есть у нас в продаже!

Раз в неделю мы бываем в кино. Мы часто ходим к «Антуану» и в другие хорошие рестораны, как было в прежние дни. Можешь мне поверить — я счастлива! И Пьер тоже!

Вот я и рассказала тебе всю мою историю, Утренняя Красота, как мы говорили, когда были маленькими. Теперь я подошла к концу.

Я написала много храбрых слов по поводу того, что не буду просить у тебя прощения. Я также не прошу, чтобы ты пожелала мне счастья и удачи. Я знаю, ты не исповедуешь теперь католическую веру, а я не знаю, кто же я теперь. Наверное, никто. Но у меня такое чувство, сестренка, что Иисус возлюбит тебя, если ты не будешь больше ненавидеть меня.

Твоя любящая сестра Дезирэ.

Р.S. Я видела фото Кики и Анджелы, они просто прекрасны! Я не смогла удержаться и немного поплакала, когда смотрела на них. Совсем немного!»

Мари перечитала письмо и вытерла платком глаза. Затем она села за письменный стол и, взяв лист бумаги, написала:

«Дорогая сестра,

я не ненавижу тебя; я тебя простила; я желаю тебе всего наилучшего.

Мари».

Немного подумав, она порвала записку и спустилась в кладовую, где кипела бурная деятельность: четверо горничных мыли фарфор, бокалы, рюмки, чистили серебро.

— Герман, найдите, пожалуйста, большой деревянный ящик. Мне нужно отправить серебро. Я хочу, чтобы вы все очень хорошо упаковали, чтобы ничего не погнулось!

В свое время Мари подарила часть серебра, принадлежавшее семьям дю Бомон и Манар, — своим кузинам и дядюшке Полю, незадолго до его смерти. Все украшения она отдала своим дочерям, так же как и столовые приборы и блюда. Теперь у нее осталось примерно десять или двенадцать приборов старинного серебра, вазы, блюда и великолепные подсвечники. Она собрала все это вместе. Да, настало время прекратить вражду, как сказала Дезирэ, чтобы все возвратилось на круги своя!

Она написала адрес, куда нужно было переслать подарок, и отдала его дворецкому.

— Герман, все, что я отобрала, следует отправить по этому адресу.

— Абсолютно все, мадам?

— Да, это свадебный подарок!

Мари была рада, что Эдвард не присутствовал при ее «широком жесте», — она бы чувствовала себя очень глупо. Но она сделала этот широкий жест, и у нее было прекрасное ощущение!

2

Кики была намерена использовать Нормана Гринберга, делать что угодно, чтобы добиться своей цели, торговаться и… так далее. Но у Нормана Гринберга были свои представления, кто кого будет использовать. Кики Девлин была богатой и красивой блондинкой, но ему были не нужны ее деньги, а стройные тела стоили недорого в Голливуде. Дома у него была прекрасная жена — блондинка. Его не занимал секс, его интересовала собственная репутация, он мечтал, чтобы его признали гением среди адвокатов!

Он посчитал сложные отношения Кики с Лайемом Пауэром и студией «ПИФ» весьма перспективными для него, это настоящая юридическая головоломка с захватывающим концом. Если они выиграют, он окажется в центре внимания. В этой истории присутствовал и сын Пауэра, губернатор штата и муж сестры Кики, по-своему известной личности. Анджела была центром всего, если только Кики не ошибалась насчет того, что старик Пауэр использовал ее, чтобы продемонстрировать Анджеле, на что он способен, если она вдруг решится выйти из-под его влияния. Кроме того, существовала и сама студия. Лайем Пауэр был главной фигурой, у него было большее количество акций; но были и другие держатели акций, чьи интересы были бы нарушены, если талант Кики Девлин — крупной звезды, приносившей доходы, — подвергался давлению со стороны Пауэра из-за его личных соображений.

В данной ситуации основным был вопрос: имеет ли студия юридические права не давать актерам работать и зарабатывать себе на жизнь, используя статью временного отстранения от работы, включенную в контракт, одновременно не разрешая работать им и в другом месте до истечения срока действия контракта.

Норман собирался проверить это в суде, причем не только в обычном, но, если потребуется, довести дело до Верховного суда. Он все равно не сдастся! Он должен добиться правильного решения! Может быть, ему удастся значительно изменить отношения между звездами и студиями. Все газеты по всей стране будут писать о нем, все будут интересоваться судебным иском, связанным с Голливудом.

* * *

— Вы хотите, чтобы он подал на вас иск? — спросила Кики. — Что-то я ничего не понимаю. Я хочу прервать мой контракт. Я считала, что это я должна предъявить ему иск!

— Единственно возможный вариант добиться для нас законного постановления по поводу правильности вашего отстранения от работы в студии и вытекающей из этого невозможности работать где-нибудь еще — это если вы сделаете картину в другом месте. И тогда пусть Пауэр возбуждает против вас дело. Мы станем вас защищать и будем надеяться, что суд все решит в вашу пользу. Они представят нам решение, что все, что вы делали, было в рамках закона, а его действия были незаконными, и вы будете свободны. Все очень просто.

«Просто? — подумала она. — Этот мужчина — простак. Он просто наивный дурачок».

— Но как я смогу сниматься в кино? Кто захочет делать картину со мной? Ни одна студия не станет со мной связываться. Они побоятся, что с ними будут судиться. Кроме того, они все заодно, чтобы было легче справляться с беззащитными актерами.

«Если он действительно с отличием закончил Гарвард, как он это утверждает, то почему же он не знает таких элементарных вещей?»

Норман улыбнулся:

— Нам не нужна студия. Мы будем иметь дело с независимым продюсером.

— И где же мы найдем независимого продюсера, который даст мне главную роль? Даже я прекрасно понимаю, что я не самая великолепная кинозвезда! Почему вдруг независимый продюсер захочет связываться со мной и иметь мои проблемы со студией?

Норман снова улыбнулся:

— Мы должны попытаться подставить Лайема Пауэра, поэтому мы организуем компанию, чтобы снять фильм. Нашу собственную компанию. Вашу компанию. «Девлин продакшнс» или лучше — «Крэнфорд продакшнс». Мы найдем сценарий и наймем режиссера. Нам также будет нужно найти хорошего актера на главную мужскую роль и достать денег под картину. Существует одна очень важная вещь — мы должны все делать в полной секретности до тех пор, пока не будем готовы к показу фильма, чтобы Пауэр не смог действовать и опередить нас.