— Полагаю, бесполезно спрашивать тебя, что ты сейчас имеешь в виду.

— Просто запомни, ангел мой, что все загадки можно разгадать. Или считается, что их можно…

* * *

— Кому ты звонишь? — спросила Анджела Кики, набирающей чей-то номер.

— Своему продюсеру Джино Ринальди. — Линия была занята, и она повесила трубку. — Я решила, что вечером мы куда-нибудь сходим. Джино будет счастлив сопровождать нас — в конце концов, это ведь величайшая звезда на кинематографическом небосклоне, мисс Анджела дю Бомон. Пока ты в Риме, тебе лучше поступать так, как поступают все римляне. И пока ты не слышала итальянского рока, считай, что ты ничего не слышала!

Она еще раз набрала номер.

— Все еще занят, — произнесла она, вешая трубку.

— Кики, почему ты делаешь картины именно с этим Джино Ринальди? Почему ты не работаешь с Виком?

В смехе Кики прозвучала какая-то жесткость.

— Во-первых, дорогая моя, Вик — это цыпленок, который бегает по двору с отрубленной головой. После того как Зев наконец выпустил его, у него осталось жалкое подобие студии. И Вик штампует эти итальянские дешевки, отчаянно стараясь делать то, что наверняка будет иметь коммерческий успех. Он говорит, что снимать что-либо более высокого качества слишком рискованно. А кто, ты думаешь, снимается в этих любовных историях для подростков? Шестнадцатилетние проститутки в узеньких бикини. Даже я признаю, что не подхожу для этого. Да, я, как могла, убеждала Вика перевести свою проклятую студию обратно в Рим, и он так и собирается поступить. Но я хотела, чтобы он делал настоящие картины. Картины социальной значимости, картины, которые производят впечатление! Италия созрела для этого. Картины, которые бы могли возвратить Вику его имя, не говоря уже о имени его жены. Или даже хорошую комедию, в духе Феллини или де Сика. Какой-нибудь лакомый кусочек для актрисы. Но он совершенно пал духом.

— И ты работаешь у Джино Ринальди, который делает…

— Грубые сексуальные поделки, — закончила за нее Кики.

Прежде чем сказать что-то, Анджела провела языком по губам. Кики становилась такой обидчивой, когда начинали обсуждать ее карьеру.

— Кики, они только одной ступенькой выше…

— Порнографии? Ты это собиралась сказать? Ну нет, это не так. Может быть, они, как бы это лучше выразить, дерзкие, но они представляют искусство будущего. Джино по-настоящему авангардный художник. В его картинах нет ничего плохого. И это не преступление, если позволить людям украдкой взглянуть на то, что обычно скрывается. Через пару лет все картины будут делаться именно так. Честно! Кроме того, ты думаешь, я бы снималась в этом дерьме, если бы у меня были лучшие предложения? Никто не умоляет меня сниматься в новых версиях ролей Гарбо. Никто не тратит миллионы долларов на то, чтобы сделать из меня мировую кинозвезду.

Анджела молчала. Отвечать было нечего. Кики снова подняла телефонную трубку.

— Джэн наверняка последует за нами, — сказала Анджела. — Он расскажет Зеву, куда и с кем я поехала. Не говоря уже о толпе фоторепортеров, которые обязательно заснимут ее улыбающейся кому-то, кому она улыбаться не должна. Но этого она Кики не сказала, та обидится, если услышит даже намек на то, что здесь, в Италии, у нее дома, будут фотографировать Анджелу, а не ее.

— К черту Джэна, к черту Зева! К черту всех, но особенно Зева!.. Алло, Джино? Это Кики. Угадай, кто к нам приехал и хочет хорошенько поразвлечься сегодня вечером? — заинтриговала она его. — Моя сестра, звезда Анджела дю Бомон!

2

На ужине присутствовало около тридцати человек, в основном европейцы, для разнообразия было приглашено и несколько американцев. Представителей из мира кино среди гостей было совсем немного. Зев не очень любил общаться с ними в неофициальной обстановке. Но сегодня после ужина должны были показать «Ниночку», и среди собравшихся были: Орсон; Чарли и Уна, живущие по соседству; Билл Холмен; Сэзетт Делэн, французская манекенщица. Среди приглашенных были и бездомные титулованные особы, скитавшиеся по континенту с курорта на курорт: княгиня Эва Гонзалес; барон фон Вульф; бледный и худосочный герцог Уотербери со своей такой же, как и он сам, худой и бледной женой; Фрэнсис Энтони, представитель исчезающего племени международных игроков в поло…

После бренди и ликеров всех провели в кинотеатр, расположенный ниже первого этажа виллы.

— Сегодня в программе двойной показ, — сказала Анджела гостям. Анджела выглядела по-королевски в бархатном платье рубинового цвета, прекрасно гармонирующем с ожерельем из рубинов и жемчуга, которое Зев преподнес ей накануне в честь окончания «Ниночки».

— «Ниночку» покажут после другой картины, которая и для меня будет сюрпризом.

Гости расселись по местам, и Зев дал знак, чтобы начинали фильм. В тот момент, когда на экране появилось название фильма «Незваные гости», а под ним имя продюсера — Джино Ринальди, — Анджелу охватила сильная тревога. Она вопросительно посмотрела на Зева, но он только улыбнулся и взял ее за руку.

Пошли титры, и появилось имя главной героини: Амората. На вопрос Фрэнсиса Энтони, кто это, Зев ответил, что она обладает поразительной, непохожей на других, индивидуальностью и редкой красотой. После длинного списка имен актеров, которые были слишком фантастическими, чтобы быть настоящими, началась картина, и с вызывающим тошноту чувством Анжела поняла, что ее тревога была не напрасной: она увидела, что Амората — это Кики!

Теперь она уже наверняка знала, что за картину они увидят на экране и что это будет не просто очередная буффонада Джино Ринальди.

Зрители, сидевшие в зале, начали шептаться, узнав появившуюся в первой сцене Кики, которая неторопливо раздевалась в шикарно обставленной спальне. Затем произошла смена сцен, и они увидели то, что, по всей вероятности, было первым этажом огромного замка в итальянском стиле. Внутрь него прошествовала группа, похожая на шайку воров, — гротесковые людские фигуры, так популярные в итальянском кино: карлики, одноглазый, толстуха с лицом, изъеденным, по-видимому, проказой, всевозможные дебильные уродцы и, наконец, негр гигантских размеров — африканский принц в тюрбане и одежде своего племени. Анджела инстинктивно поняла, что сейчас произойдет. Она начала подниматься со своего места, но Зев крепко держал ее. Остальные тоже все поняли, потому что по залу волной прокатился шепот и хихиканье.

Сначала шайка перевернула все вверх дном на первом этаже, побросав в свои мешки серебряные, бронзовые и другие предметы. Они сделали это быстро и по-простому, без всяких ненужных движений. Вскоре вся эта ужасная команда направилась наверх. Они заходили в одну спальню за другой, хватая ценные вещи, пока, наконец, не пришли в ту спальню, где находилась героиня картины, возлежавшая без всякой одежды на обитой атласным шелком кровати, поглаживая груди и издавая сладострастные стоны.

Увидев изнемогающую от страсти хозяйку дома, шайка приблизилась к кровати, вовсю ухмыляясь и с вожделением пялясь на нее, в то время как она сама пронзительно закричала от ужаса. Негр вытащил из сумки веревки, цепи и плетки. Распластав вопящую Аморату, они привязали ее к кровати. Все ее тайное было открыто чужим взорам. Анджела была уверена, что ее сейчас стошнит. Негр сорвал с себя свой балдахин, обнажив умащенные маслом великолепные мускулы и гигантский член. Оставшись только в своем шелковом тюрбане, он поднял черную, сплетенную косичкой плеть, а все остальные чудовища встали перед обнаженными органами беспомощной женщины.

Анджела почувствовала прилив настоящей тошноты. Она вырвала свою руку из руки Зева и убежала из комнаты.

«Кики! Кики! Черт тебя подери! Как ты могла так поступить со мной?»

Но, конечно, Кики не хотела ее обидеть. Вовсе нет. Бедняжка Кики издевалась сама над собой. Во всем был виноват Зев; он показал этот отвратительный фильм, чтобы наказать их обеих — но за что?

3

Первые слова, которые сказала Кики, приехав на виллу четы Мизрахи в Швейцарии, были:

— Ну и как поживает мой любимый своячок? По всей видимости, он все еще не отдал концы от всего этого траханья?

— Ш-ш-ш! — Анджела оглянулась посмотреть, не подслушивает ли кто-нибудь. — Он в Цюрихе, но скоро вернется. Что ты будешь делать с шофером? Он поедет обратно в Рим или как?

— Нет, Милко какое-то время побудет здесь. Он поведет машину в Рим только после того, как отвезет меня в аэропорт, где начнется заключительная часть моего судьбоносного вояжа. А пока размести его где-нибудь. Я подумывала о том, чтобы взять Милко с собой в Соединенные Штаты, но решила, что это все усложнит. Это Торо говорил: «Упрощайте! Упрощайте!» или Эмерсон?

— Не понимаю тебя. Почему тебе вообще пришло в голову брать его с собой в Штаты?

— Он парень на все руки, и мне удобно, когда он рядом. Он очень многое умеет делать хорошо. — Она подмигнула Анджеле.

— О Господи Боже мой, — сказала Анджела с возмущением, смешанным с чувством отвращения. — Тебе все еще не надоели эти омерзительные…

— Ах, перестань, Анджела. Ты теперь звезда с мировым именем. Тебе не пристало быть, как раньше, институткой. Я говорю тебе: Милко — умелец на все руки, и иметь его рядом удобно. Он может делать все что угодно. Он просто великолепно обращается с машинами.

— У него гнусный вид.

Кики расхохоталась:

— Гнусность — это как себя ведешь, а не как выглядишь.

— Где ты его нашла? В прошлый раз, когда я тебя видела, у тебя был другой шофер, так ведь?

— Я подцепила Милко в Триесте. Он югослав. Они очень талантливые люди.

— Не сомневаюсь в этом, — кратко заметила Анджела.

С тех пор как она стала свидетелем того, как Кики попробовала свои силы в порнографии, она гораздо менее терпимо относилась к интересам и забавам своей сестры, чем это было раньше. Но она отогнала от себя раздражение. В конце концов, это Кики, которая после сыновей и матери для нее самый близкий человек, самый лучший друг.

— Я была потрясена твоим звонком. Я никак не могу этому поверить. Ты действительно навсегда уезжаешь домой?

— Да. Это так. Более того, я уже все вещи отправила. У меня в машине только несколько сумок.

— Но что тебя привело к этому? Я считала, что у вас с Виком дела наладились.

— Перед тем как ты начнешь меня трясти, нельзя ли у тебя попросить ма-а-а-ленькую стопочку? И где в этом чертовом доме мы можем спокойно поговорить?

Они отправились в туалетные комнаты Анджелы, где размещались солярий, сауна, терраса для загорания нагишом, а также круглая, утопленная в пол ванна, в которую вело несколько ступенек.

— Здесь мы можем разговаривать. Я специально прочла несколько книжек, а затем целых два дня искала здесь жучки. Тут все чисто. Теперь я, наверное, могу выступать в качестве специалиста по обнаружению подслушивающих устройств.

Кики пришла в восторг:

— Какая прелесть! Я безумно рада, что ты стала такой предприимчивой. Эй! Считаю, мне не помешает принять ванну, пока мы с тобой беседуем.

Она разделась, а Анджела тем временем наполнила ванну, набросав в воду, от которой шел пар, различных порошков и добавив туда многочисленные лосьоны.

— М-м-м… хорошо, — бормотала Кики, погружаясь в пахучую пену. — Почему бы тебе не присоединиться ко мне? Мы могли бы потереть друг другу спинку.

— А почему бы и нет? — Анджела сбросила пеньюар и присоединилась к Кики.

— Ты понимаешь, именно Зев меня окончательно довел. Сначала он разрушил мой брак, удерживая Вика вдали от меня и заставляя его делать картины без моего участия. Затем он довершил дело с помощью кувалды. — Она вздохнула. — А кувалдой стал мой дебют в роли Амораты в «Незваных гостях».

— Нет, Кики, — энергично покачала головой Анджела. — Да, знаю, тебе будет легче, если ты переложишь вину за «Незваных гостей» на Зева, — Анджела почти с ожесточением терла спину Кики губкой, — по это ведь не соответствует истине. Эту грязную поделку сделали вы с Джино. Зев только показал ее нашим гостям, что было отвратительно, но не он сделал ее и не он заставлял тебя в ней сниматься. Ты профессиональная актриса, у которой есть имя. То, что ты снималась во всех других «творениях» Ринальди, уже само по себе было ужасно, но «Незваные гости»? Эта грязь?

— Прежде чем тебя совсем занесет, дай мне объяснить кое-что. Тебе легко говорить. Как актриса ты добилась всего. Ты на гребне. — Анджела попыталась запротестовать, но Кики продолжала: — А я в луже. И вот Джино говорит, что собирается снимать авторский фильм, который станет настоящей революцией в киноискусстве. Если я ему дам возможность снимать, как он хочет, буду делать все, что он скажет, тогда впоследствии он сделает разумный монтаж, вырежет тот материал, который можно отнести к порнографии, а то, что останется, станет исследованием женщины и того, что с ней происходит, после того как она подверглась насилию, ввергнувшему ее в конечном итоге в состояние полной деморализации как человеческого существа. Разве ты не понимаешь? Я думала, что картина будет в стиле, ну, может быть, Ингмара Бергмана — грубый материал в художественной обработке, а не грязная поделка! Но какими бы ни были намерения Джино до того, как это все свершилось, твой супруг узнал о картине, а потом, конечно, он узнал, сколько стоит Джино, и заплатил ему. У всех Джино в этом мире есть своя цена. А в результате на полу монтажной осталось то, что было искусством, а вся грязь вошла в картину.