Судя по результатам взрыва, на складе недоставало почти половины пороха, то есть около семисот тонн.
Но почему неизвестные злоумышленники украли только часть пороха, а остальной взорвали? Почему было не покончить сразу со всем взрывчатым порошком? Тристан и Майлз, подошедшие к складу, рассказали, что безуспешно пытались найти хоть кого-то, кто перед взрывом заметил бы у здания что-то подозрительное. Арборетти пришли к выводу, что даже с помощью целой армии им не найти ключа к разгадке тайны взрыва, потому что очевидцам, похоже, хорошо заплатили за то, чтобы они держали рот на замке.
— Но одна зацепка у нас все-таки есть. — Майлз вздернул голову и отбросил с лица непокорную прядь волос. — Скорее всего им нужно было совсем немного порошка, чтобы исследовать его, а поскольку хранить порох им негде, они взяли столько, сколько были в состоянии продать.
— А может, им кто-то помешал? — предположил вскоре оказавшийся здесь же Себастьян. Его голубые глаза горели от нанесенного Арборетти оскорбления.
— Если мы придем к выводу, что взрыв был произведен намеренно, то нам следует осознать, что кто бы ни стоял за всем этим, он явно не любит Арборетти, — добавил Йен.
— Может, более мощный взрыв и причинил бы больше вреда зданиям, но вред, который он нанес бы нашей репутации, был бы ничуть не сильнее, — заметил Майлз. — Это же понятно: одним ударом причинить вред нашей репутации и заработать деньжат.
— Будем надеяться, что так и есть, — сухо проговорил Йен, кивая головой. — И я рискну предположить, что все мы — мишени для них.
Как-то само собой решилось, что Себастьян с его удивительными инстинктами (поистине как у собаки-ищейки) и способностью добывать информацию возьмет расследование на себя.
Всем казалось, что они провели в цейхгаузе чуть ли не несколько дней, однако, посмотрев на карманные часы, Фоскари с удивлением увидел, что было всего около четырех. Пожаров больше нигде не было. Каждый из измученных Арборетти искал глазами свою гондолу, надеясь вскоре попасть домой и хоть немного вздремнуть. Каждый, кроме Йена.
Фоскари стал пробираться между ранеными и едва избежал столкновения с измотанной на вид сестрой милосердия, которая несла огромный поднос с льняными бинтами. Лишь войдя в церковь, он увидел маленькую женскую фигурку с перевязанной головой. Раненая, босая, она вызвала в нем такой всплеск жалости, что Йен почти забыл о своем грозном намерении.
Приблизившись сзади к Бьянке, Фоскари терпеливо ждал, пока она сменит повязку на руке пострадавшего моряка. Как только она встала, он повернул ее к себе. Ее мягкий, нежный взгляд встретился с жестким взором его серых глаз, и Бьянка задрожала от страха. Во всяком случае, именно так это представлялось Йену. Однако на самом деле вместо мягкости, нежности или хотя бы чувства облегчения ее глаза были полны ярости.
— Убери руки, д'Аосто! — почти выкрикнула она. Йен был поражен как тем, что она называет его официальным именем, так и тем, что его предположения не оправдались. Уронив руки, прикосновение которых, возможно, стало причиной такого странного приема, Фоскари стал ждать, пока Бьянка объяснит ему, в чем дело. Но она ничего не сказала, а молча зашагала прочь. Это было слишком даже для такого рационального и сдержанного человека, каким Йен искренне себя считал. Не говоря ни слова, он прижал ее к себе. Раненые, сестры милосердия и его дядюшки недоуменно смотрели на то, как он несет вырывающуюся и брыкающуюся женщину к выходу из церкви. Фоскари остановился лишь тогда, когда втиснул визжащую Бьянку в каюту своей гондолы.
Он не отпускал Бьянку до тех пор, пока она не сказала, что не умеет плавать, однако ему захотелось снова схватить ее за ноги, когда женщина добавила, что предпочла бы утонуть в Большом канале, чем плыть с таким низким похитителем, как он.
— По крайней мере, — холодно произнес Йен, выразительно глядя на Бьянку, — я не убийца.
— В самом деле? — Ее голос был еще холоднее. — По последним сведениям, погибло двадцать пять человек. И это все из-за вас, из-за Арборетти!
Последние слова Бьянка произнесла с таким презрением, что Йен похолодел. Он вопросительно взглянул на Бьянку. Подозрение, зревшее у него в голове, словно само по себе вырвалось наружу.
— А ведь ты ненавидишь нас, не так ли? Наверняка ты устроила этот взрыв, чтобы уничтожить нас!
Йен получил некоторое удовлетворение, увидев, как задрожала Бьянка. Ярость охватила все ее существо. Ей хотелось вцепиться в физиономию человека, сидевшего рядом.
— Мне и в голову не могло прийти, что ты до такой степени подл и низок, — проговорила она. — Решил отвертеться от ответственности за этот взрыв и все свалить на меня?! И если уж я так плоха, как ты меня выставляешь, то почему только уничтожение Арборетти — моя цель? Почему не прибавить, что мне доставляет истинное удовольствие слушать крики и стоны умирающих и обгоревших на пожаре детей?
Йен уже сожалел, что дал волю гневу, но будь он проклят, если признается в этом. Вместо этого он прицепился к ее словам:
— Что ты имеешь в виду, говоря о моей ответственности? Не думаешь же ты, что я устроил пожар на собственном складе?
— Нет, милорд, я не настолько глупа, — отозвалась Бьянка. — Ты, кто так хорошо знает, какова уничтожающая сила пороха, тобой произведенного, решил устроить свой склад в самой населенной части города. Как ты мог быть таким беспечным и не думать о безопасности людей? Даже женщина способна понять, что подобная катастрофа была неизбежна.
Йен ничего не ответил, и Бьянка сердито продолжила:
— Ты бы стал хранить такое опасное вещество в своем доме? Стал бы?
— Разумеется, нет, — ответил наконец Фоскари. — Город бы не позволил этого. Ты же знаешь, что в нашей части Венеции по закону запрещено держать любые взрывоопасные вещества.
— Но почему жизни одних венецианцев ценятся больше жизни других? — возмутилась Бьянка. — Почему одни заслуживают защиты, а вдовы, мужья которых сражались за республику и застраивали ее, не получают ничего?!
Йен был в растерянности, он не знал, как и ответить ей. Бьянка была абсолютно права — он виновен хотя бы потому, что отказывался думать о подобных вещах. Откинувшись на подушки, обшитые золотистым бархатом, которые лежали вдоль всего сиденья, он решил сменить тему:
— Вот что я тебе скажу. Боюсь, что, оказавшись замешанной в убийстве, ты лишила себя права судить и даже обсуждать поведение других людей. Так что ни мое поведение, ни поведение любого другого венецианца тебя не касается, дорогая моя. Почему ты решила, что можешь просто так уйти из моего дома, даже не испросив моего разрешения? Или, может, ты вообразила, что после вчерашней ночи можешь вертеть мною, как тебе заблагорассудится?
Ни боль, пульсирующая у нее в голове, ни саднящее горло, ни усталость, сковавшая все члены, не шли ни в какое сравнение с полным отчаянием, охватившим ее существо. Брошенное Йеном ей в лицо обвинение в том, что она нарочно переспала с ним, чтобы использовать его в своих целях, было гораздо обиднее, чем все его насмешки. Между прочим, овладевая ею, задыхаясь в огне страсти, он шептал ей на ухо всяческие нежности, говорил комплименты. Как он смеет так себя вести после всего, что было?!
Бьянка заговорила. Ее голос был спокойным и сдержанным и ничем не выдавал обиды, клокотавшей в ее душе:
— В течение каких-то десяти часов, милорд, я потеряла невинность, чудом помогла появиться на свет младенцу, была завалена обломками взорвавшегося здания, устроила больницу для раненых, перевязала две сотни обожженных, зафиксировала пятьдесят сломанных костей, удалила нагноившийся аппендикс и зашила ножку куклы, которую принесла мне одна девочка. И даже если вы отрицаете мои способности, боюсь, я не могу согласиться с вами в том, что сумела соблазнить вас, причем сделала это по злому умыслу. Мало того что я не знаю, как это делается, у меня просто нет времени на такие вещи. — Вздохнув, она продолжила: — Я ушла из дома без вашего разрешения, потому что у меня было буквально несколько секунд на то, чтобы собраться. Приди я пятью минутами позже, и женщина, и ее ребенок умерли бы. Так неужели вам ваши правила дороже их жизни?
В ее голосе не осталось ни вызова, ни злобы — одно лишь любопытство. Фоскари был готов признаться себе, что слегка перегнул палку, обвинив ее в том, что она соблазнила его — ведь именно он всего за несколько часов до этого намеревался уложить ее в свою постель. То, что всего несколько минут назад можно было назвать гневом, теперь превратилось в смесь разнообразных эмоций: угрызения совести, отчаяния, неуверенности, смущения и боли. Чувство, наполнившее его грудь, можно было назвать облегчением — облегчением по поводу того, что она в безопасности, что она не оставила его, точнее, не сбежала от него.
— Ты больше не уйдешь таким же образом, — утвердительно произнес Йен, однако Бьянка предпочла отнестись к его словам как к вопросу.
— Я не могу пообещать вам это, милорд, — отозвалась она.
Фоскари продолжил, словно не слыша ее возражения:
— Каждый раз, собираясь выходить из дома, ты должна ставить меня в известность. И ты всегда будешь выходить только в сопровождении одного из слуг, который будет выполнять роль твоего телохранителя. Причем я имею в виду взрослого слугу, а не того мальчишку.
— Будьте же благоразумны, милорд. Я провожу расследование убийства, которое требует осторожности и хитрости. Поэтому я не могу ходить по городу в сопровождении целой армии слуг. В противном случае я рискую все испортить. Будь у меня такой же ум, как у вас, я бы заподозрила, что вы нарочно пытаетесь поставить препоны у меня на пути и всеми силами хотите добиться того, чтобы я не смогла доказать собственную невиновность.
— Ты будешь вести себя так, как я сказал.
— Может быть.
В наступившем после этого обмена доводами молчании Фоскари внимательно разглядывал Бьянку.
Она была грязной и растрепанной.
И, несмотря на это, очаровательной.
Йен высунул голову из каюты, сказал что-то гондольерам, затем задернул шторки на окнах, схватил Бьянку в объятия и прижал к своей груди.
Поначалу молодая женщина из последних сил сопротивлялась, пытаясь усидеть на месте, но, почувствовав, как руки Йена прикасаются к ее телу, его тепло, исходивший от него, ставший уже знакомым ей аромат, Бьянка не могла сопротивляться дольше. Она просто полежит у него на руках, сказала она себе, и не будет даже пробовать соблазнить его. Да, это будет замечательно! Она не шевельнется, не издаст ни единого звука.
Фоскари был удивлен, хотя и несколько озадачен ее пассивностью. Прижав ее голову к своей груди, он бережно убрал спутавшиеся волосы. Затем его сильные опытные пальцы стали слегка массировать ее шею, и напряжение, сковывавшее ее, постепенно исчезло. Потом его руки скользнули ей за спину. Это было божественно.
Бьянка от наслаждения закрыла глаза. Руки Йена продолжали путешествие по ее телу и вскоре уже нежно щекотали ее затекшие ноги. Женщине раньше и в голову не приходило, что прикосновения к ногам могут вызвать столько приятных ощущений, но в тот день она поняла свою ошибку. Вот большой палец Фоскари круговыми движениями прошелся по ее ступне, а затем принялся растирать все ее пальчики. Напряжение уходило, она постепенно таяла в этом блаженстве. Когда руки Йена поднялись выше по ее ногам и, задрав ей юбку, заскользили по ее бедрам, Бьянка едва сдержала сладострастный стон. А как только его пальцы проникли в ее самое сокровенное место, Бьянке пришлось прикусить язык, чтобы не закричать. Ей казалось, что она смогла овладеть собой, как вдруг, словно откуда-то издалека, Бьянка услыхала собственный голос, который умолял Фоскари поскорее взять ее.
— Тебе нравится? — спросил Йен, ритмично массируя чувствительный уголок ее лона.
— Да, да! — задыхаясь, ответила Бьянка. — Только не останавливайся. Делай что угодно, только не останавливайся.
Йен улыбнулся, зарывшись лицом в ее волосы. Он выжидал подходящего мгновения. Как только ее дыхание участилось, он отнял руку.
— Нет, прошу тебя, не останавливайся! — Она подняла на него полные желания и мольбы глаза.
Усмехнувшись, Йен слегка погладил ее, а затем стал нашептывать ей на ухо всякие соблазнительные вещи. Он говорил, что хочет взять ее до того, как она испытает оргазм, что хочет, чтобы она села на него верхом и обхватила его талию ногами, а он бы тогда смог держать ее груди в своих ладонях и катать ее соски между пальцами, доводя ее этими ласками до исступления.
— Тебе хочется этого? — прошептал Фоскари, водя языком у Бьянки за ухом.
Не в силах произнести ни слова, она кивнула.
— Так ты обещаешь больше не выходить из дома без моего разрешения? — хриплым голосом спросил он.
Бьянка была готова согласиться на что угодно, лишь бы поскорее испытать то наслаждение, которое он ей обещал.
"Звездочет" отзывы
Отзывы читателей о книге "Звездочет". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Звездочет" друзьям в соцсетях.