Мишель Яффе - Звездочет

— Не сомневаюсь, — сухо промолвил Йен.

Бьянка и не думала уходить. Вальдоне явно был поражен ее красотой, которую ничуть не портила повязка на левом виске. Похоже, торговцу не доводилось встречаться с ней прежде, понял Фоскари. И он решил рискнуть, сообщив Бьянке интересный факт:

— Синьор Вальдоне только что предложил объявить награду в тысячу дукатов за информацию о местонахождении твоей подруги, синьорины Беллоккьо.

Вальдо стал открывать и закрывать рот, как рыба на суше.

— Н-н-н… никто не должен об этом знать, — запинаясь, пролепетал он. — Вы же пообещали, что никому не скажете об этом.

— Мой дорогой синьор, моей невесте можно во всем доверять, — заверил его Йен. — Муж и жена — это ведь одно целое, не так ли?

Вальдо тут же согласно кивнул. Чувствовал он себя явно не в своей тарелке.

— М-да… Да, конечно, если вы доверяете ей.

— Полностью, — горячо проговорил Фоскари, однако Бьянка расслышала звучавшую в его голосе иронию.

Наконец, подавив смех, женщина заговорила:

— Это отличная идея, синьор Вальдоне, но я, кажется, опередила вас. В четверг я объявила, что тот человек, который предоставит мне информацию о нашей дорогой Изабелле, получит три тысячи дукатов. И знаете, я уже получила кое-какие сведения. — Точнее, она надеялась получить информацию к концу дня. — Так, может, вы пока придержите свои деньги — до тех пор, пока мои не будут истрачены? В таком случае нам не придется дублировать друг друга.

Оба — и Йен, и Вальдо — были изумлены ее сообщением, но Вальдоне первым пришел в себя.

Его лицо прямо-таки источало благодарность, когда он поднял свое большое тело из маленького кресла.

— Мадам, ваша доброта под стать вашей красоте, — заявил он. — Я безумно рад, что у Изы, то есть у синьорины Беллоккьо, — поправился торговец, — есть такая подруга, как вы. Благодарю вас за помощь и с нетерпением жду встречи в понедельник. — Низко поклонившись графу, он направился к дверям библиотеки, где его уже поджидал один из слуг Фоскари.

— Милорд, — обратилась Бьянка к Йену. — Видите ли, я пришла не для того, чтобы позвать вас к столу. Мы ждали вас, это так, но я пришла для того, чтобы сказать вам кое-что, точнее, попросить… Утром вы вынудили меня дать обещание, что я не выйду из дома, не сообщив вам об этом и не взяв с собой сопровождающих. Так что я прошу вашего разрешения выйти из палаццо после обеда — у меня есть одно дело. Я готова пойти с тем из слуг, кого вы мне укажете.

— Куда ты хочешь пойти?

— Я бы предпочла не говорить об этом, милорд, — заявила Бьянка.

— Тогда я тебя не отпускаю, — отрезал граф. Кто знает, сколько еще бездомных женщин и детей она приведет с собой?!

— Черт бы тебя побрал, Йен! — Бьянка даже не заметила, что назвала графа по имени и, что стало для нее почти привычным, опять перешла на ты.

Фоскари задумался на мгновение.

— Еще один визит в бордель? Задумчиво нахмурив брови, она промолвила:

— Пожалуй, я готова кое в чем уступить вам, милорд. Скажите, если бы вы присутствовали при моей встрече с одним из информаторов и сами бы вручили ему деньги, вы бы стали по-прежнему утверждать, что я пытаюсь дать кому-то взятку за молчание?

— А разговор с информатором помешает моему обеду? — устало спросил Фоскари.

— Нет, что вы, конечно же, нет! Я назначу встречу на четыре часа пополудни. Кстати, если уж вы заговорили о еде, то почему держите меня перед дверями столовой? Или вы вообще не собираетесь обедать? Между прочим, я просто умираю от голода.

Разговор за обедом быстро перешел от пожара, о котором никто ничего не знал, к новым обитателям палаццо, Марине и Цезарю. Точнее, большинство собравшихся хотели в мельчайших подробностях узнать, как Бьянке удалось спасти ребенка при родах. Йену, обычно отличавшемуся хорошим аппетитом, еда на этот раз показалась менее вкусной, а детали родов показались просто отвратительными. Когда он взмолился, чтобы эти разговоры прекратились, было решено отложить беседу на ужин, поскольку Фоскари поклялся, что ни за что не будет ужинать со всеми. Йен был готов отказаться даже от любимых своих блюд, лишь бы не выслушивать настоящую лекцию по анатомии.

Наконец дворецкий объявил о прибытии долгожданного гостя. Бьянка была так рада прекратить этот разговор, что сама встала, чтобы отворить ему дверь библиотеки, и едва не столкнулась с Джордже, который собирался открыть дверь с другой стороны.

Похоже, Энцо больше устраивала праздная жизнь патриция, чем работа в качестве дворецкого и эконома Изабеллы. Он был одет по последней моде, на его безупречном камзоле позвякивали золотые медали, на его панталонах было столько всевозможных шнурков, что Бьянка с трудом заставила себя не разглядывать их. Длинные волосы Энцо спадали на плечи, а его бородка была аккуратно подстрижена. Здороваясь, Энцо говорил с французским акцентом и пересыпал свою речь французскими словами. Эту привычку он тщательно скопировал у одного сержанта, с которым был знаком довольно давно. Энцо надеялся, что подобная манера речи позволит ему выдать себя за потомка одной из ветвей королевской фамилии Валуа. В целом, как заметила позднее Бьянка, эффект получался ошеломляющим.

Пока хозяева оторопело смотрели на него, он внимательно разглядывал элегантную и дорогую обстановку библиотеки. Здесь делается много денег, подумал Энцо, невольно облизывая губы.

Горя желанием убедить Йена Фоскари в своей невиновности, Бьянка предложила ему самому задавать вопросы.

— Так вы и есть мальчик на побегушках у Изабеллы?

Гость улыбнулся — его улыбка была скорее хитрой, чем привлекательной.

— Я бы предпочел, месье, чтобы вы обращались ко мне «капитан». Это куда более выразительно, не так ли? — спросил он, мешая английские слова с французскими.

— Как долго вы работали у Изабеллы? — поинтересовался Фоскари. — Как вы нашли эту работу?

— Я был управляющим Изабеллы с тех пор, как она поселилась в том самом очаровательном доме, который занимает и сейчас, — объяснил Энцо. — Но мы знали друг друга еще раньше.

— Вы вместе выросли? Я хочу сказать, по вашей речи сразу становится понятно, что вы долго жили во Франции. — Йен надеялся, что голос не выдаст его грубой лести. — Вы были знакомы с ее отцом? Видели ли вы его в последнее время?

— С ее отцом? — переспросил Энцо. — Да он умер десять лет назад!

Фоскари вздохнул. Наконец он выудил хоть что-то у этого человека. Он почувствовал на себе любопытный взгляд Бьянки и продолжил расспросы:

— Вам известно, куда и с кем ушла Изабелла?

— Нет, я ничего о ней не слышал. Но в этом нет ничего необычного, она же женщина. — Энцо говорил таким тоном, словно это все объясняло. — Она очень скрытная синьорина. Много вещей об Изабелле вообще никому не известны. Изабелла все предпочитала делать сама.

— Разве вы не должны были видеть, как она уходит?

— Нет, это необязательно, — ответил Энцо. — Видите ли, из всех дверей ее очаровательного жилища можно пройти на лестницу, которая ведет на нижние этажи. Однако есть еще одна дверь, парадная. Она выходит на улицу и ведет прямо на второй этаж, в апартаменты Изабеллы.

— Пока ее не было дома, кто-нибудь приходил к ней? — спросил Йен, прожигая Энцо взглядом. — Вы могли бы назвать имена ее постоянных клиентов?

Энцо отрицательно покачал головой, всем своим видом демонстрируя крайнее сожаление.

— Это было бы нарушением моего кодекса чести, — промолвил он.

Йен фыркнул, спрашивая себя, что мог включать в себя кодекс этого прощелыги.

— А какие-нибудь женщины к ней приходили? — наконец поинтересовался он.

На сей раз Энцо устремил свой пронзительный взгляд на Бьянку.

— Разумеется, приходила наша милая Сальва.

— А другие? — не унимался Фоскари. — Не захаживала ли синьора Вальдоне? Вы когда-нибудь видели ее в доме Изабеллы?

— Нет, — наконец промолвил он. — Однако встречал ее в тех местах, которые любят посещать богатые дамочки. Вы понимаете, о чем я?

— Нет, — не выдержав, вмешалась в разговор Бьянка. Энцо растерянно посмотрел на нее.

— М-м-м… — На мгновение он замялся, а потом, похоже, нашел подходящие слова. — Существуют женщины, с… скажем, с необычными желаниями. Вот они и ходят в такие места, где их желания исполняются.

— Вы не могли бы изъясняться понятнее? — не задумываясь, попросила Бьянка.

— Это тоже имеет отношение к Изабелле? — с сомнением спросил Энцо. — Ведь Изабелла не из тех, кому нравится быть с животными, чувствовать на своей коже удары хлыста и слушать грубые слова. Знаете ли… — он посмотрел на Фоскари, — она… чистая…

Йен едва сдерживал охватившие его эмоции. Ответы на его вопросы не приближали к цели, а глядя на фигуру самодовольного типа, сидевшего напротив, Фоскари испытывал головную боль. И это не говоря о Бьянке, которую, похоже, больше интересовали сексуальные извращения, чем сбор информации.

Сделав в уме пометку потом непременно поинтересоваться у Йена, что же это женщины делали с кнутами, Бьянка заставила себя вернуться к общей теме разговора:

— А кто-нибудь без вашего ведома мог войти в дом?

— Ну конечно! — оживился гость. — Я уже говорил вам о множестве дверей. Так вот, у всех постоянных клиентов Изабеллы были свои ключи от дома.

Изабелла не хотела меня беспокоить. Те, кто приходит к ней, всегда пользуются только парадной дверью. Бьянку его слова, видимо, заинтересовали.

— А что же, есть те, которые приходят не к ней?

— Да. — Энцо хитро улыбнулся, и у Бьянки вдруг появилось неприятное чувство, что он нарочно подвел к этому разговору. — В доме часто собиралась группа мужчин — это всегда были одни и те же люди. Они собирались в гостиной, расположенной прямо под покоями Изабеллы, — пояснил он. — Только прошу вас обратить внимание на то, что это секретная информация, хорошо? — Он посмотрел сначала на Бьянку, потом на Йена и дождался, пока оба они кивнут. — Честно вам скажу, мне они с самого начала не понравились. Они вызывают у меня подозрения, потому что всегда входят в дом только через боковую дверь. И Изабелла всегда встречала их, надев вуаль. А потом они проходили в гостиную и запирались там, а мою хозяйку к себе не пускали. Вы меня поймите правильно, я не просто подозреваю что-то — нет, меня возмущает их отношение к ней!

Бьянка наградила его еще одним приветливым взглядом.

— А вы когда-нибудь спрашивали Изабеллу, что там происходит? Делились с нею своими опасениями и подозрениями?

Не успела она договорить, как Энцо перебил ее:

— Ну конечно! — закричал он. — Я спрашивал у Изабеллы, почему они тайком пробираются в дом. А она ответила, что они делают это ради нее, потому что старый Валь-до — это ее покровитель — не должен ничего об этом знать.

— И этот ответ вас удовлетворил? — недоверчиво спросила Бьянка.

— Вообще-то, признаться, не совсем. Но потом… Только это очень конфиденциально, хорошо? Три недели назад Изабелла, моя добрая хозяйка, сообщила мне, что сбирается выйти замуж. За знатного вельможу, сказала она и добавила, что мы будем жить во дворце. С того дня встречи в ее доме прекратились.

— А у вас существуют какие-нибудь предположения насчет того, что обсуждалось на этих собраниях? — Йен вернул себе право задавать вопросы, посмотрев Энцо прямо в глаза.

Тот склонил голову набок.

— Неужели вы думаете, они пустили бы меня? Они не замечали меня! Нет, — произнес он с мягкой усмешкой, — я понятия не имею о том, что они там делали. И меня это совершенно не интересует.

— А вы можете назвать мужчин, приходивших на собрания? — спросил Фоскари.

Энцо помолчал, а потом, выпрямившись, улыбнулся графу.

— Ну тогда, — продолжил Йен, когда молчание угрожающе затянулось, — вы, возможно, скажете мне, когда проходили эти собрания? Или хотя бы когда они прекратились?

— Вы говорили, что вам нужна информация о моей хозяйке, а на самом деле расспрашиваете меня только об этих мужчинах и об их встречах. Не думаю, что это правильно. Не думаю также, что имею право доверять вам. — Глаза Энцо наполнились печалью, и он встал. — Я пришел помочь вам, а теперь вижу, что напрасно сделал это. Поэтому я хотел бы забрать мои деньги и уйти.

Фоскари уже был готов вступить с ним в спор, но Бьянка помешала ему:

— Вы не называете имен и дат, а потому ваша информация едва ли сможет помочь нам. Сейчас мы заплатим вам пятьсот золотых дукатов, однако если вы передумаете, то сможете получить больше. Гораздо больше, — добавила она. — Если только раньше кто-то другой не принесет нам интересующие нас сведения.

Несколько мгновений Энцо не мог решиться. Но еще во время разговора ему вдруг пришло в голову, что той информацией, которой он располагал, может заинтересоваться кое-кто другой и заплатить за нее подороже, а потому он решил навести справки, прежде чем принять окончательное решение. Поскольку он был единственным, кто владел всей информацией, то без опасения мог повременить денек-другой.