– Что ж, пошли и мы, – сказал Леон.

– Куда?

– Я провожу тебя – вот куда. Или ты против?

– Нет...

«Пусть проводит. Ничего страшного в этом нет. Никакого преступления. Он просто проводит меня, и все», – успокоила себя Надя.

На такси они быстро доехали до ее дома. В темном дворе бушевала метель.

– Ладно, ты иди! – сказала Надя, отворачивая лицо от колючего снега. Они стояли у ее подъезда.

– Ты как будто боишься меня! – засмеялся он.

– Я себя боюсь! – закричала она. – Иди, пожалуйста...

– Нет! – Он схватил ее за плечи, повернул к себе. – Я тебе вот что скажу... Надя! Ты меня слушаешь? Так вот – я беру весь грех на себя.

– О чем ты?

– Ты знаешь, о чем!

Ветер завывал в водосточной трубе. Было холодно – никакого сравнения с тем приятным морозцем, с которого начинался этот вечер.

– Идем... – тихо произнесла Надя.

...У нее дома стояла сонная, теплая тишина.

– Я помогу тебе... – Он стянул с Нади сапоги, ладонями стал греть ей ступни. – Какая же ты модница...

– Ты плохо знаешь Лилю Лосеву! Вот кто из нас, из четверых подружек, самая главная модница... – попыталась она шутить.

Они прошли в комнату. Леон обнял ее, приподняв волосы, поцеловал в шею. Не о том ли она мечтала все последнее время?

– Мне страшно... – мрачно произнесла Надя. – Нет, это глупо... Я знаю, гром меня не поразит, и земля не разверзнется под моими ногами... Но мне все равно – страшно!

Леон молча продолжал ее целовать. Она не могла уже сопротивляться.

– Леон...

– Молчи! – нетерпеливо произнес он. – Ничего не бойся... Я же сказал – весь грех я беру на себя. И вообще, никакого греха нет... Мы современные люди, в конце концов! Сейчас на дворе двадцать первый век, а не Средневековье...

Помогая друг другу, они разделись. Леона искренне изумило бесшовное боди.

– Нет, ты все-таки отъявленная модница! – засмеялся он. – Что это за штучка? Она хоть снимается?

– Да... – засмеялась и она. – Господи, Леон, какой ты наивный... и неискушенный... И я так люблю тебя! За то, что ты именно такой, какой есть...

Он целовал ее, он восхищался ею. Они говорили о чем-то, перебивая друг друга, и тихо смеялись. Каждое прикосновение Леона снимало с Нади и страх, и чувство вины. Постепенно она освободилась от всего, совсем освободилась!

– Я так мечтал о тебе... Я думал, что сойду с ума, – у меня в голове была только ты!

– И я... – Она обнимала его, прижималась щекой к его плечам, целовала его, послушно позволяла целовать себя. – Я тоже только о тебе думала!

– Ты такая красивая... Только, пожалуйста, не говори, что Лиля Лосева еще лучше!

– Не буду! – смеялась она. – Леон, миленький...

Тусклым желтым светом горел ночник, и тени бежали по комнате.

Остановиться было нельзя – словно в водоворот, погружались они в любовь. И чем дальше, тем неудержимей была сила, соединяющая их.

В последний момент Надя закрыла глаза и неожиданно вспомнила лето – как они с Альбиной, Раей и Лилей устроили себе каникулы. Солнце, зелень, нестерпимое ожидание счастья... Как давно это было! Но только сейчас, едва не упустив, она успела поймать его!

– Ты!.. – едва слышно пробормотала она, держа Леона за плечи. – Ты...

Тик-так, тик-так... Это часы на стене.

Случилось то, чего она больше всего боялась. И чего больше всего хотела.

Тик-так...

Тени бежали по комнате, странно искажая находящиеся в ней предметы. А за окном свистел ветер, колючий снег царапал стекло. Оказывается, счастье скрывалось за этой холодной декабрьской ночью, в этих черных сумерках и ледяной пороше. Оно пряталось за страхом и неуверенностью!

– Ну кто бы мог подумать... – через некоторое время сказала Надя.

Леон продолжал прижимать ее к себе – словно она могла куда-то исчезнуть.

– О чем ты? – Он поцеловал ее, где было ближе – в висок.

– Так... Знаешь, я очень рассердилась на Раю Колесову, когда поняла, с какой целью та заманила меня сегодня в Дом кино. А она мне сказала – «Это мой подарок тебе на Новый год!». Нет, ты представляешь?

– Угу... – Он снова поцеловал ее. – Замечательная Рая. Спасибо ей.

– Подарок на Новый год... – изумленно повторила Надя. – Ну надо же...

* * *

Утром, едва открыв глаза, они так обрадовались друг другу и тому, что все произошедшее оказалось не сном. Как, наверное, оба не радовались еще никогда в жизни.

– Леон, миленький... – Она обнимала и тормошила его.

– Надя... Ты здесь!

– Конечно! А куда я могла исчезнуть из собственной квартиры! Кстати, ты оценил новый диван?

– Разве он новый?

– Ну да! Подарен мне некоей Зиной Трубецкой.

– Хорошие у тебя подруги – диваны дарят... Слушай, Надя, я вот что решил... – Приподнявшись на локте, он провел ладонью по ее телу.

– Что? – с радостным любопытством спросила она.

– Я никуда не уйду от тебя.

– Как это? – растерялась она.

– А вот так... – Он прижал ее к себе. – Я без тебя не могу.

Надя моментально представила себе Альбину – как та возвращается домой, а там – никого. Не о ком заботиться, некому готовить обед, стирать и гладить рубашки, не для кого благоговейно хранить тишину в доме – словом, «создавать условия». А Новый год? Одна, в пустой квартире, брошенная... Тут и здоровый человек умер бы от тоски и ужаса, что уж об Альке говорить...

– Нет! – вздрогнула Надя.

– Почему? Разве ты не любишь меня?

– Люблю...

– Так в чем же дело? Или ты боишься, что я стану мешать тебе? Но это временно, скоро мы с Альбиной разменяем нашу квартиру и все такое... – нахмурясь, торопливо заговорил Леон.

– Не в том дело! – перебила она. – Дело в Альке! С ней нельзя так поступать!

– Мы уже поступили... – Он усмехнулся, откинувшись назад.

Надя растерянно смотрела на него. Это был немного другой человек – не тот, которого она видела раньше. Этот новый Леон твердо шел к своей цели и ни в чем не раскаивался. Этот Леон мог думать не только о возвышенных материях, витая в мире звуков, но и о вполне реальных вещах – о размене квартиры, например...

– Мне очень жаль Альку, – пробормотала Надя. – Я тебя люблю, но... Вот что – давай еще раз хорошенько все обдумаем. Ты действительно готов изменить свою жизнь?

– Ага... И думать я не собираюсь. Я хочу быть с тобой – и точка.

Он неподвижно смотрел на нее – так же пристально, почти не мигая, как прошлым вечером.

– Какие у тебя глаза... – завороженно сказала Надя, сжав в ладонях его голову. – Ни у кого таких не видела. Словно камни драгоценные.

– Да ну? – усмехнулся он.

– Да! Такие... зеленовато-серые, ясные... – Она поцеловала его в подрагивающие веки.

– Ты мне не ответила.

– Вот что, Леон... Давай отложим все до начала января. Пусть пройдут праздники – а там уж делай, что хочешь... Нет, правда – слишком жестоко оставлять женщину прямо перед Новым годом!

Леон задумался. Кажется, доводы Нади показались ему вполне убедительными.

– Хорошо, – наконец согласился он. – После праздников я расскажу ей обо всем.

– Обо всем сразу – не надо! Лучше постепенно, исподволь... У нее слабое сердце, не забудь!

– Которым она вечно всех шантажирует! – с досадой произнес Леон. – И тебя в том числе...

– Леон!

– Ладно, не буду... Только учти – я не передумаю. Все очень серьезно.

– Правда? – Она положила голову на подушку – рядом с его головой.

– Правда... – Он поцеловал ее в нос.

– И я буду твоей музой? – весело спросила она.

– И ты будешь моей музой! – засмеялся он.

Так они смеялись и веселились – точно дети, пока за окном не стало смеркаться.

– Иди, – строго сказала Надя. – Альбина, наверное, уже приехала – она будет тебя искать.

Леон нехотя подчинился. Уже стоя у порога, он сказал:

– Надя... Я тебя люблю... Безумно, как сумасшедший! Я тебя обожаю... Какие еще есть слова? Все они принадлежат тебе... Да! – спохватился он. – Я тебе позвоню?

– Только тайком! Мы не можем испортить Альке Новый год.

– Ну да... А ты? С кем ты будешь в новогоднюю ночь?

– Ни с кем!

– Тебе будет грустно... – Он взял ее за руку.

– Мне будет грустно только в том случае, если Алька раньше времени начнет догадываться о нас. Все, иди!

Он уже шагнул за порог, а потом снова вернулся, чтобы сказать с серьезной, таинственной интонацией:

– Это судьба. Чему суждено случиться – то и произойдет. Как ты ни пряталась, как ни избегала меня, как ни старалась убежать – ты моя, и только моя. Любовь настигла тебя. Точно так же Данаю настиг золотой дождь! Не пытайся сопротивляться любви...

Он ушел, и Надя осталась одна.

«Самое тяжелое еще впереди... Что будет с бедной Алькой, боже мой, что с ней будет!..»

* * *

Перед старинным трехэтажным особняком, в котором располагалась художественная галерея, топталась небольшая очередь.

– Какой нынче народ стал на культуру падкий! – с непередаваемой интонацией произнесла Рая. – Нет, ну вы только посмотрите – очередь! А сегодня, между прочим, тридцатое декабря – самое время по магазинам бегать да салаты резать...

– И елку наряжать, – напомнила Надя.

– Вот-вот!

На большой полотняной растяжке, висевшей над входом, привлекала внимание надпись: «Фотохудожник Артур Сипягин. «Женщина в интерьере».

– Еле вас всех вытащила! – с укором произнесла Лиля. – Какие же вы все-таки клуши...

– Лилечка, я не отказывалась, – улыбнулась Альбина.

– Да, ты молодец, а вот Надька с Райкой... Надька, мы ж все на тебя пришли посмотреть! Эта выставка через неделю заканчивается...

– У меня работа, – попыталась оправдаться Надя.

Она солгала. Дело было вовсе не в работе – просто она боялась увидеться с Альбиной. Боялась, что Алька прочитает по ее лицу правду...

– А у меня любовь-морковь! – вызывающе объявила Рая.

– С Гюнтером, да? – жадно спросила Лиля. – Ну, которого Надька переводит...

– С ним, – гордо подтвердила Рая. – Все очень серьезно.

– Ой, мамочки, что будет, что будет... – пропела Альбина. Она выглядела очень хорошо – беленькая, ни тени румянца, черная челка мысиком торчала из-под зимней, отороченной мехом шляпки. Огромные, блестящие, кроткие глаза – словно у олененка Бэмби из детского мультфильма. – Райка, а если Колесов узнает?

– Мне плевать... – мстительно произнесла Рая. – Но он узнает – и скоро.

– О чем ты? – насторожилась Лиля. Сегодня на Лиле был коротенький полушубок и кокетливая шапочка – в бежевых, нежно-пастельных тонах. И оранжевые сапожки, оранжевая сумочка, шарфик в оранжевую клеточку...

– А вот о чем... – сделала таинственную паузу Рая. – Я, собственно, для того и пришла, чтобы сообщить вам, девочки, нечто сенсационное. Мы с Гюнтером...

– Так я и знала! – всплеснула руками Надя. – Вы с Гюнтером! Господи, и зачем я тебя с ним познакомила...

– Наденька, Наденька, не перебивай! – в один голос взмолились Альбина и Лиля.

– Так вот, – невозмутимо продолжила Рая. – Мы с Гюнтером решили пожениться. Мы поженимся и уедем к нему, на его родину.

Подруги растерянно переглянулись. Все молчали, ошеломленные новостью. Никто такого поворота событий и не предполагал.

– Вы – женитесь?.. – прошептала Надя.

– И уезжаете?.. – открыла Лиля свой хорошенький, похожий на сердечко ротик.

– А дети? – испугалась Альбина. – Райка, да ты спятила – а как же дети?!

– И мама твоя!

– Колесова, ты шутишь!!!

– Мы с Гюнтером женимся и уезжаем к нему домой. Детей берем с собой. Мама остается здесь, – громко повторила Рая. Обычно Рая любила немного приврать, но сейчас в выражении ее лица было нечто такое, что подруги поверили ей сразу и безоговорочно. Рая Колесова покидает их... Возможно, навсегда.

– Так и надо ему, твоему Генке! – вдруг мстительно произнесла Лиля. – Десять лет из тебя кровь сосал... Поезжай, Раечка, поезжай, ни о чем не жалей...

– Гюнтер хороший, Гюнтер тебя никогда не обидит!.. – воскликнула Надя.

– Райка, как же я за тебя рада... – От избытка чувств Альбина бросилась Рае на шею.

– И я тебя поздравляю!

– От всей души... Райка, молодец!

Надя и Лиля тоже принялись обнимать Раю.

– Да тише вы, сумасшедшие, задушите!

Они еще немного повздыхали, повосторгались, а потом нехотя поплелись к кассе, в хвост очереди. До выставки ли сейчас им было! Обсуждали только Райкину новость.

– Языка-то ты не знаешь...

– Ничего, выучу!

– Кстати, дети очень быстро привыкнут к чужой стране, к отчиму. У них мобильная психика, я читала...

– Да-да, Лилечка, ты права – с детьми проблем не будет.

– Гюнтер в тебя с первого взгляда влюбился, Райка...

На первом и втором этаже галереи была какая-то постоянная экспозиция. Но подруги игнорировали ее и пошли сразу на третий, где выставлялись работы Артура Сипягина.