– Посмотри на лицо, Филиппа, – голос Чарми вернул ее к действительности, – я думаю, сходство есть. Представь, твоя сестра разыскивает тебя, как и ты ее, и она узнала, что тебя удочерили Синглтоны.

Сердце Филиппы бешено забилось. Возможно ли? Трудно сказать наверняка, но женщина на фотографии казалась высокой и стройной, как Филиппа, и какое-то еле уловимое сходство было во всей ее фигуре, в линии плеч, в посадке головы. Да и подбородок тоже кажется похожим, и нос… Неужели эта женщина – ее сестра-близнец?

– Что вам удалось о ней узнать, Иван? – спросила она.

– О, мисс Робертс, я столкнулся с довольно интригующей, таинственной историей. Женщина, имеющая возможность приобрести многомиллионную собственность и устроить роскошную площадку для игр богатеньких, должна принадлежать к высшим кругам, быть известной многим. Так я представлял себе, но ничего подобного не оказалось. Я многих опросил в Палм-Спрингсе, но никто ничего или почти ничего не знает о Беверли Берджесс. Все связи курорта осуществляются через генерального управляющего, швейцарца Саймона Джунга. Похоже, что Берджесс появилась два с половиной года назад, купила этот старый, пустующий дом кинозвезды времен немого кино и превратила его в фешенебельный курорт. Я разговаривал с журналисткой, пишущей для колонки светской хроники в «Палм-Спрингс лайор мэгэзин», она однажды встречалась с Беверли и предполагает, что ей далеко за сорок.

Иван Хендрикс ослабил узел галстука, который надел по пути из аэропорта. Трудновато сдерживать себя, чтобы не рассказать больше. Сейчас ему хотелось, и в который уже раз, выложить ей всю правду, все, что он действительно знал. Но он обещал одному человеку никогда не рассказывать ей всего, а Иван Хендрикс умел держать слово.

– Извините, я вас на минуту оставлю, – сказала Филиппа и вышла из гостиной. Она направилась в кабинет, ее личное убежище. Помимо огромного стола, заваленного бумагами, книгами, с телефоном, компьютером с модемом и двумя принтерами, в кабинете находились вещи, привезенные ею из Лос-Анджелеса после того, как она решила остаться здесь и писать книгу: различные свидетельства в рамочках, висящие на стенах, похвальные грамоты, награды и призы, фотографии Филиппы, на которых она изображена со знаменитостями всех материков. Ее внутренняя жизнь, весь ее мир были спрессованы в этих четырех стенах. Секретарь в кабинете не работал. У Рики рядом с его жилыми комнатами, расположенными над гаражом на шесть машин, был отдельный рабочий кабинет. Филиппа нажала кнопку селектора и, когда он ответил, предложила:

– Рики, не присоединишься ли ты к нам в гостиной? Филиппа направилась к выходу, но тут ее внимание привлекли две фотографии на столе. Первая – в простой пластмассовой рамке, на ней – улыбающийся подросток в спортивном костюме – Эстер, ее дочь, когда ей было шестнадцать. Второе фото – в старинной оловянной рамке – изображало красивого мужчину, сидевшего за рулем семнадцатиметровой гоночной яхты, с обветренным загорелым лицом, с победным блеском в глазах. Фото было сделано в тот день, когда он готовился принять участие в гонках на приз Хобарта в Сиднее. В тот же день она решила сказать ему, что выйдет за него замуж. Это решение она приняла в самолете, когда летела в Австралию, чтобы сделать ему сюрприз. Она прилетела вовремя, чтобы увидеть, как «Филиппа» уходит под воду, недалеко отсюда, у самого мыса Резолюшн – места ее нынешних ежедневных бдений. Эта вилла принадлежала ему, была куплена им как раз накануне смерти. И хотя в своем завещании он оставил виллу Филиппе, его семья опротестовала этот пункт завещания и долгое время оспаривала его в суде, пока наконец в прошлом году суд не решил дело в ее пользу. Филиппа приехала в Перт вступить в права на горькое наследство.

Вглядываясь в обветренное, привлекательное лицо, она снова подумала: «Невозможно привыкнуть к тому, что его нет. Он непременно вернется. Однажды утром – неважно, где это будет – в больнице или на далеком острове, – он проснется, внезапно вспомнит, кто он, и вернется к ней». Вот почему каждый день она ходит на мыс Резолюшн и внимательно осматривает залив.

– Любовь моя, можно моей надежде снова воскреснуть? – спросила она, что делала нередко, у фотографии. – Эта женщина, по имени Беверли Берджесс, может она быть моей сестрой? Она владеет курортом, который называется «Стар». У меня – компания «Старлайт». Я слышала, что в жизни близнецов, хотя и разлученных сразу после рождения, такие замечательные совпадения случаются. Свидетельствует ли это совпадение о том, что она действительно моя сестра? И не замечательно ли будет, если и у Эстер, и у меня появится много родственников, больше, чем нас самих.

Она вернулась в гостиную и сказала: – Мы не должны терять ни минуты. Я возвращаюсь с тобой, Чарми. Я должна выяснить, существует ли угроза «Старлайту» и кто стоит за этим, может ли это быть один из наших друзей. Затем я собираюсь встретиться с этой женщиной в «Стар». Если существует хоть малейшая вероятность того, что эта женщина моя сестра, я не упущу ее. А если она действительно моя сестра, тогда проблемы моего прошлого будут закрыты. Я, наконец, узнаю, кто я и откуда взялась.

Она повернулась к Рики, сидевшему в ожидании, блокнот и ручка для стенографирования наготове.

– Позвони в аэропорт, узнай, здесь ли еще капитан Фарроу, и выясни, когда самолет может быть готов к вылету с нами в США. Договорись также, чтобы нас встречал автомобиль, и зарезервируй номер «люкс» в гостинице «Сенчури-Плаза». Свяжись по факсу с курортом «Стар» в Палм-Спрингсе и выясни, можем ли мы получить там номер. Если нет, попытайся забронировать номер в «Мэриот-Дезерт-Спрингс» или в «Ритц-Карлтон». Но, Рики, ни в коем случае не сообщай никому в конторе «Старлайта», что я приезжаю.

Мне нужно использовать элемент неожиданности, подумала она. Хочу понаблюдать их реакцию, когда они увидят меня, входящую в контору. Наконец она повернулась к Хендриксу.

– Иван, возвращайтесь в Палм-Спрингс и добудьте все, какие можете, сведения об этой Беверли Берджесс. Покопайтесь в ее окружении, не удастся ли что-нибудь из этого извлечь. Откуда она? Как ей удалось провернуть операцию со «Стар»? Если сможете, получите комнату в «Стар», Рики выдаст вам чек на расходы. Можете сообщить о результатах, когда я буду в Палм-Спрингсе. Да, еще одно. Могли бы вы попросить кого-то из своих детективов заняться одной компанией для меня? Она называется «Каанэн корпорейшн», и у меня есть сильные подозрения, что она служит лишь ширмой для получения ворованных денег.

Дошла очередь до Чарми.

– Пойдем, поможешь мне уложить веши. Мы отправляемся сейчас же. Тот, кто пытается отобрать у меня компанию, будет неприятно удивлен.

Филиппа взяла фотографию, привезенную Иваном из Палм-Спрингса, и долго на нее смотрела. «Моя ли ты сестра? – мысленно спросила она. – Есть ли у тебя ключ к моему происхождению? Сможешь ли ты мне рассказать наконец, кто я на самом деле?»

– Беверли Берджесс, – прошептала Филиппа. – Кто ты?

3

«Он знает мою тайну, – думала Беверли Берджесс, вглядываясь через окно в снежную ночь. – Он знает мою тайну, но не использует ее, чтобы уничтожить меня».

Она находилась в самой высокой башне особняка, прозванного «Замок», и ей иногда приходила на ум печальная мысль о сходстве ее положения со сказкой о принцессе, на которой лежало заклятие, запрещающее ей видеть кого-либо и самой показываться. Запертая в башне, принцесса оплакивала потерю возлюбленного и проводила дни в плетении каната из своих золотых волос.

Разница заключалась в том, что волосы Беверли не были золотыми и даже белокурыми, как в детстве. Теперь они стали темными, взлохмаченными, на манер прически Лиз Тейлор, вместо французской укладки, которую долгие годы делала Беверли. И не была она принцессой, и не было у нее утраченного возлюбленного, а высокая башня была ей не тюрьмой, а офисом. «Замок» представлял собой главное строение «Стар» – курорта, которым она владела последние два с половиной года.

Изменились не только ее волосы, но и ее имя. Много лет назад, скрывая свое происхождение, она сменила имя Рэчел Дуайер на Беверли Хайленд, назвав себя так по двум улицам в Голливуде. Затем, три с половиной года назад, Беверли Хайленд «умерла». Теперь она была Беверли Берджесс, взяв девичью фамилию матери, но оставив имя. Смена цвета волос и имени понадобилась для того, чтобы еще глубже упрятать свое происхождение, но если сделанная впервые позволяла дурачить людей многие годы, то теперь у нее вдруг появилось основание опасаться, что новая перемена не так удачна.

«Он знает, кто я», – снова подумала она и, отвернувшись от окна, взглянула на книгу, лежащую на столе. Книга называлась «Разоблаченная бабочка», а ее автором был человек, которого она боялась. Это он, бульварный журналист, Отис Куинн, заявил недавно в интервью по телевидению, что Беверли Хайленд жива.

Как он мог узнать? Она была такой осторожной! Инсценированная смерть – машина сорвалась со скалы и упала в море – похороны и погребение в Форест Лон. Беверли уничтожила все следы своего прошлого, когда она жила ради одной цели – отомстить за все причиненное ей зло. Беверли вышла из убежища три года назад, после короткой связи с молодым любовником по имени Джами. Они провели на одном из тихоокеанских островов несколько месяцев, живя только для себя, предаваясь чревоугодию и сексу. Но когда Беверли прискучило подобное существование, она решила посмотреть мир. Тщательно создавая новый имидж, она путешествовала по экзотическим местам, пока не почувствовала, как к ней вернулась прежняя мечта – создать оазис, где люди могут обрести счастье в окружении красоты и роскоши. Когда-то таким оазисом была «Бабочка» – заведение, организованное ею над магазином одежды для избранных мужчин на Родео-драйв. Здесь женщины могли найти сексуальное удовлетворение в полной безопасности и анонимности и в элегантной обстановке. Когда Беверли поняла, что жаждет снова заняться этим, то есть создавать людям условия для получения удовольствий, она стала подыскивать подходящее место и нашла его в «Звездной гавани», на склоне Маунт-Сан-Джесинто. Сердцем «Звездной гавани» был огромный жилой дом из серого камня, построенный в виде замка, с башнями и башенками, с бойницами и даже с подъемным мостом, – романтическая декорация, перенесенная сюда прямо из средневековой Англии. Построенный звездой немого кино Марион Стар, дом был точной копией декораций одного из ее фильмов – «Робин Гуд». Дом пустовал много лет после смерти прежней владелицы и попал на аукцион только несколько лет назад. Теперь дом из сорока двух комнат называется «Замок», и в нем Беверли разместила служебные кабинеты. Здесь же были главный ресторан курорта, бальный зал, коктейль-бары, торговые киоски, а также частная клиника. А кроме того, номера «люкс», включая апартаменты для наиболее важных гостей, расположенные в четырех башнях, попасть в которые можно было только с помощью специальных эскалаторов.

Все шло хорошо: курорт имел большой успех, Беверли умело скрывала свое происхождение, о ее прошлом ничего не было известно. И вдруг этот Отис Куинн решил вспомнить историю Дэнни Маккея и Беверли Хайленд и провести свое так называемое расследование. Она, не отрываясь, смотрела на книгу. И хотя в названии стояло слово «бабочка», ей почему-то казалось, что это страшный паук. Каждая страница полна измышлений. Куинн реально не мог доказать ничего, он не нашел ни одного серьезного доказательства связи Беверли с борделями на Родео-драйв. Он пишет, что интервьюировал женщин, посещавших комнаты над магазином Фанелли и занимавшихся сексом с мужчинами, работавшими там, «компаньонами», как их называли, – то есть выполнявшими за плату различные сексуальные услуги. Но Куинн не назвал ни одну из женщин, с которыми беседовал, объясняя это их желанием остаться инкогнито. Беверли же была уверена, что он сам сочинил эти «откровения». Тем не менее книга стала сенсацией и несколько месяцев входила в список бестселлеров. Где бы ни бывала Беверли, ее преследовала черно-белая обложка с розовой бабочкой, которая, казалось, посмеивается над ней. И возвращает воспоминания о далеких годах…


Юная Рэчел Дуайер, десяти лет, нашла фотографию матери с двумя новорожденными на руках. «Кто второй малыш, мама? – спросила она, и Наоми Дуайер ответила: «Твоя сестренка-близнец. Она умерла вскоре после рождения».

Затем Рэчел, четырнадцати лет, одиноко сидящая во время страшной бури в Нью-Мехико, которая сотрясала старый трейлер, служивший Дуайерам домом. Пришедший домой пьяный отец, напавший на нее и причинивший ей такую боль, какой по ее представлениям и быть не могло, кричавший при этом: «Мы избавились не от той, что надо!» Позже, ночью, Рэчел, собираясь бежать из дома спросила у матери, что означают слова отца. Тогда мать объяснила: «Милая, когда я лежала в больнице после твоего и твоей сестры рождения, мы разорились. У нас не было ни цента. Тогда была Депрессия, а у нас – дети-близнецы и ни гроша, чтобы оплатить больничные счета. Поэтому, когда в больницу пришел человек и сказал, что знает приятную пару, готовую заплатить тысячу долларов за одного из наших детей, мы решились…»