Люди, живущие в провинциях, все еще придерживаются Великого поста так же, как это делали многие поколения с момента появления христианства: добровольным отказом от многих земных благ и смирением нужно участвовать в страданиях Христа, чтобы потом быть готовым вместе с ним праздновать день его воскрешения. Мы должны умереть в нашей старой греховной плоти и возродиться как совсем другие люди. Поститься с этой целью — один из самых древних обычаев. В Польше, Италии, некоторых долинах Австрии и особенно в балканских странах пост соблюдается особенно добросовестно. Едят только один раз в день, и никакой животной пищи: ни мяса, ни рыбы, ни яиц, ни масла, ни сыра, ни молока.

Конечно, когда наконец приходит Пасха, и все эти вещи возвращаются на стол, желудок наслаждается и празднует вместе с душой; иногда так активно, что приходится обращаться к доктору. Деньги, сэкономленные на еде во время поста, отдают бедным, а время принятия пищи посвящают молитве. Древние религиозные обряды очень полезны и широко распространены. Душа человека, очищенная от всего дурного телесными страданиями, становится доступнее для всего прекрасного. Незадолго до Великого поста мы с мужем обсуждали, что нам с детьми делать в это время.

— Знаешь, что я действительно упустил? — сказал он мне. — Католики не так часто берут в руки Библию, как протестанты. Я хочу, чтобы мои дети основательно изучили Священное Писание. (Мой муж стал верующим лишь за год до моего появления в семье). Давай дадим им Новый завет, и пусть они вместе читают его каждый вечер до самой Пасхи. А я, пожалуй, брошу курить, — продолжил он, и за этим важным заявлением последовал тяжелый вздох, который показался мне исходящим из самых глубин земли, потому что муж был заядлым курильщиком.

Такое самопожертвование не могло оставить меня равнодушной.

— Тогда я не буду даже смотреть на конфеты и пирожные, — мой вздох почти не отличался от его, потому что я невероятная сластена.

— А от чего откажутся дети — пусть выбирают сами, — предложил Георг. Действительно, было интересно посмотреть, что они решат. Характерные черты каждого проявились в зависимости от того, как он прореагировал на это предложение.

Первой была малышка с практичным складом ума:

— Я не буду щипать Иоганну и плеваться в Вернера — до Пасхи, — ее было очень трудно убедить, что это совсем не было высшей добродетелью.

Одна из ее старших сестер, энергичная девочка с добрым сердцем, решила так:

— Я буду помогать младшим сестрам носить портфели в школу, я совсем не буду есть сладкого, я трижды в день буду читать молитву, и… — было нелегко убедить ее, что все эти решения — самое меньшее из того, что она должна соблюдать всегда.

Период Великого поста обернулся для нас прекрасными шестью неделями. Чтение Евангелия вместе было просто замечательным. Это действительно оказалась Книга Книг — единственная в мире, которую даже четырехлетняя девочка могла слушать с восторженным интересом, тогда как все философы в мире оказались неспособными оценить ее божественную мудрость.

Вербное воскресенье возвестило о приходе Страстной Недели. Мы совершили небольшую прогулку в лес и вернулись домой с охапками покрытых сережками веток вербы. Вместе с маленькими веточками самшита и еловыми ветками, мы сложили их в большие красивые букеты и привязали к пруту длинной фута в три. В мастерской мы взяли кусочки витой деревянной стружки, и, покрасив их в голубой, красный и желтый цвета, прикрепили над букетами. Они выглядели мило и весело, и церковь в Вербное воскресенье являла собой изумительное зрелище. Сотни ребятишек, каждый со своим букетом, ревностно соперничающих в красоте со своими соседями. Священник особенно торжественно благословлял их в память о пальмовых веточках, отмечавших триумфальный въезд Христа в Иерусалим.

В полдень Вербного воскресенья всех повели на природу. Каждая лужайка, поле или чащоба получили свое. На каждом букете была прикреплена маленькая бутылочка со святой водой, и все общество разбрелось, окропляя все вокруг и хором читая молитву. Так благословение церкви получили луга, где нужно было пасти скот, поля, где должно было созревать зерно, леса, где росли брус для дома, доски для столов и кроватей, — чтобы оградить их от «дьявольских козней»: наводнений, града и огня.

Большинство этих церемоний и обычаев стары так же, как и само христианство, но и были в новинку Георгу и, разумеется, детям. Как прекрасно было совершить с ними путешествие в эту удивительную страну! Когда еще Церковь демонстрирует весь блеск своей службы, кроме как в Пасху, и кто может оценить это пышное зрелище лучше ребенка?

Каждое утро мы приходили в кафедральный собор немного раньше начала службы, чтобы занять места в передних рядах.

Настал Страстной четверг. Как счастливо он начался! Большой орган, хор и музыканты вознесли хвалу и благодарение Богу за учреждение благословенной евхаристии, потому что была ее годовщина. Но неожиданно тень пала на это великолепное торжество: церковь вспомнила, что именно в этот день начались жестокие Крестные Муки Господа. Он был предан одним из своих учеников, покинут остальными, и когда он покрылся кровавым потом в Гефсимане, не нашлось никого, кто обтер бы ему лицо, потому что три его лучших друга в это время заснули. В память об этом церковь погружается в печаль. Умолкают орган и музыканты, хор продолжает петь один, горестно скорбя об уделе Господа. В конце священной мессы торжественная процессия с Благословенным Символом в руках направляется к боковому алтарю. Здесь его запирают, как некогда Иисус был заперт в темную, грязную темницу до конца той ужасной ночи. Но теперь люди хотят избавить его от ужаса и страданий в одиночестве. Алтарь наполняется светом свечей и покрывается цветами, люди день и ночь приходят сюда, чтобы их любовь и сострадание всегда были с их Господом.

Проповедь, прочитанная в Страстной четверг, после церемонии с Благословенным символом, касалась случая, когда Иисус омывал ноги своих учеников, и завершалась словами:

— Если я, ваш господин и учитель, мою вам ноги, то и вам следовало бы омыть ноги друг другу.

Поэтому почтенный архиепископ, действующий как представитель Христа, снял свои золоченые одеяния, и, одетый только в стихарь, смиренно преклонил колени перед двенадцатью убогими старцами, омыл их ноги, втирая благовония и осеняя их поцелуями.

— Я показал вам пример. Сделайте так же.

Конечно, в школе в это время занятий не бывает. Неделя пасхальных каникул начинается в среду, и во всех домах поднимается лихорадочная деятельность: весенняя уборка. Лишь в одном углу семейный мастер своего дела не терпит никаких метел и тряпок: он делает пасхальные яйца. Сначала их варят в воде, подкрашенной разными красителями: красным, голубым, желтым, зеленым и фиолетовым. После того, как они высохнут, с ними происходят удивительные вещи. Вы можете стереть краску со скорлупы лишь определенной кислотой. При помощи масляной краски их можно расписать цветами, птицами, словами и даже чуть-чуть ночами. Причем при помощи слов можно даже указать кому это яйцо предназначается. Вы можете привязать маленькие цветочки, листики или растения к яйцу перед тем, как положить его в горячую сушильную камеру. Когда же вы его оттуда извлечете, цветок или растение будут иметь идеально четко очерченную форму. Мастер этого искусства — важная фигура в доме в эти дни.

Вечерний прием пищи — торжественная церемония. Перед главой семейства стоят наполненные бокалы и тарелка со сдобными булочками. Он надламывает булочку, осеняет ее знаком креста и вместе с бокалом вина по очереди протягивает каждому, кто сидит за столом. Они, стоя, едят и пьют в память Господа, пока отец читает молитву сегодняшнего дня. Потом вся семья садится и ест жаркое из молодого барашка. Все это происходит торжественно и немного грустно, в той же праздничной атмосфере, что была утром в церкви.

Когда вы приходите в церковь в Великую Страстную пятницу, кажется, что вы попали в дом, где царит траур. Лик и голос вашего пастыря рассказывают в получасовой проповеди о трагических событиях первой Страстной пятницы: как люди убили своего великого друга и благодетеля — своего Господа. И почему? Одни из ревности и подозрительности. Другие — из ненависти, зависти, боязни потерять свое дело и даже из простого невежества и неосведомленности.

Ты склоняешь голову и внимательно вглядываешься в самые затаенные уголки своей души, чувствуя себя виновным и глубоко сожалея о случившемся. Когда священная служба Страстной пятницы заканчивается, церковь желает снаружи показать, что Христос умер и зарыт в могилу. Так, полотна с алтарей сняты, подсвечники опрокинуты, двери пустой молельни широко распахнуты, предпраздничный свет погашен. Ни цветов, ни свечей, ни единого звука, только большое распятие лежит на ступенях алтаря. Люди входят, в молчаливом поклонении становятся на колени и склоняются, чтобы поцеловать раны Господа.

В Австрии и некоторых других католических странах каждая церковь все еще имеет пристроенную к ней часовню. Это Священная Могила. Более или менее сложной конструкции, она находится с восточной стороны церкви и выполнена в соответствии с фантазией местного мастера. Там можно увидеть фигуру почившего вечным сном Христа. Стремление всего прихода — сделать эту могилу прекрасным местом. Люди приносят сюда сотни растений, свечей, голубые и красные лампочки, символизирующие их любовь и верность. Здесь всегда стоит почетная стража: два солдата на карауле с каждой стороны, два пожарника в парадной форме с блестящими шлемами и с суровым взглядом, два маленьких мальчика, две девочки, двое мужчин и две женщины. Они символизируют гражданскую и военную части общества, оказывают двойное внимание, не сводя глаз с могилы своего самого любимого друга, сказавшего: «Я буду с вами до самого конца». А высоко над могилой на небольшом троне стоит в дароносице Благословенный Символ, накрытый прозрачным белым покрывалом.

Потом приходит черед Страстной Субботы. Едва лишь подойдя к церкви, вы сразу чувствуете изменившуюся атмосферу. Перед ней сложена куча дров, а вокруг стоят люди с фонарями в руках. Это те же самые крестьяне, которые часами стоят в промерзшей маленькой церквушке во время предрождественской недели. Двери церкви открываются, и из них появляется священник с двумя служками и ризничем. Под пристальным взглядом безмолвных зрителей ризничий после долгих попыток в конце концов высекает искру из камня и зажигает дрова. Этим утром должен появиться Божественный огонь, который священник собирается благословить, но отнюдь не искусственный, который пленен людьми в виде спичек.

От благословленного им Священного пламени — Пасхального огня — священник зажигает вставленные в подсвечник три свечи — символ святой Троицы — и несет их в церковь, торжествующе распевая: «Lumen Christic»[5], тогда как все остальные отзываются: «Deo Gratias!»[6].

Теперь церковь уже не погружена во тьму. Она возвратила свой Божественный свет, дарованный ей Христом. В этот день кажется, что церковь пытается сдержать переполняющее ее счастье и веселье, помня о том, что сегодня еще только суббота. Хор начинает петь a capella, в минорных тонах, но в конце концов предчувствие великого пасхального триумфа становится непреодолимым, и церковь взрывается торжествующими криками радости, прошедшими через тысячелетия: «Аллилуйя, Аллилуйя, Аллилуйя!»

Маленькие дети, которые еще верят в пасхальных кроликов и таинства рождественской елки, сошедшие к ним с небес, говорят, что в Страстной Четверг все колокола улетают в Рим, где папа благословляет их, а в Страстную Субботу возвращаются обратно, на свои места, недавно благословенные.

Как может сердце не чувствовать счастья этой победы света над тьмою — жизни над смертью? Какие бы тревоги и волнения не омрачали ваш путь, они все блекнут сегодня — вы становитесь свидетелем окончательной победы: Христос воскрес — и в вашей жизни тоже. «Аллилуйя, Аллилуйя, Аллилуйя!» Торжественная процессия выносит Благословенный Символ из Священной Могилы и приносит его от церкви по улицам и примыкающим долинам.


В наши дни христианство подобно большому домашнему хозяйству, где множество родственников живут под одной крышей. Они все принадлежат к одному роду, но время от времени у них появляются очень сильно отличающиеся друг от друга идеи о том, как нужно вести семейные дела.

Например, некоторые из них не признают никаких крайних обрядов. Бог — это духовное начало человека, говорят они, и он хочет чтобы его почитали в душе. Поэтому, они обходятся вообще без церковной службы. Они не хотят никаких отвлекающих церемоний, ни кадил, ни риз, ни музыки, ни икон и образов, ни даже причастий — только служение духовному началу.

Однако, трудность состоит в том, что в течение всего нашего пребывания здесь, на Земле, мы не являемся в чистом виде одной только душой. У нас также есть тело, а в нем — очень человеческое сердце. Оно требует определенных внешних проявлений своих внутренних привязанностей или антипатий. Сердце нельзя обмануть; оно всегда знает чего хочет, и как этого достичь. Следовательно, мы видим, как наряду с церковной литургией развивается литургия другая, состоящая из тех же элементов. Одеяния переселились из церкви в представления Праздничного Клуба с их вельветовыми мантиями с широкими рукавами и странно выглядящими головными уборами; церковные процессии превратились в пышные роскошные карнавальные шествия; даже церемониям епископальной верховной мессы нашлась замена. На троне теперь восседает не епископ, а прелестная девушка — майская королева, или королева пшеницы, или королева картофеля, которую коронуют и почитают как настоящую королеву.