Трапп Мария фон - Звуки музыки

А что дальше?

Это было то, о чем в эти дни мы говорили — Георг, отец Вазнер и я, — но поскольку мы не могли найти никакого решения, единственное, что мы могли сделать — идти в наш край: обратиться в Божие царство.

Каждое утро мы отправлялись в приходскую церковь, где отец Вазнер служил Священную Мессу.

Погода между декабрем и мартом может быть неприветливой. Дом был мал для нашей большой семьи и очень бедно меблирован. Несмотря на помощь друзей, у нас ничего не было в достатке. Просто мы были слишком большой семьей. Самое главное, что нам никогда не хватало еды. А если вы голодны, вы легко раздражаетесь, особенно если ближайшее будущее выглядит неопределенно. Поэтому, в данный момент обращаться в Божье царство, означало для нас принимать все это с улыбкой и искренней благодарностью, поскольку разве не было здесь много других, еще более бедных, чем мы?

Однажды в феврале в наш дом неожиданно приехал мистер Вагнер. Он привез с собой договор, опять на сорок дат. С тех пор, как ребенок был здесь, никаких затруднений больше не должно было быть, обещал он, и, счастливые, мы подписали свой второй американский контракт. Тур должен был начаться в сентябре. Одна огромная тревога спала с наших плеч. Начиная с сентября, мы могли быть спокойны — а до того? Ах, уверяли нас друзья, можно давать небольшие концерты, то здесь, то там, и если это будет всего лишь месяц, мы должны были прожить его.

Потом, однажды утром пришло письмо, все губившее. Служба иммиграции Соединенных Штатов извещала нас, что наше обращение за продлением временного пребывания отклонено, и мы должны покинуть Соединенные Штаты не позднее 4-го марта. Это был жестокий удар. Мы сожгли все мосты за собой и никогда не посмели бы снова вернуться домой, а теперь Америка не хотела позволить нам остаться здесь.

Что теперь?

Это было такое потрясение, что какое-то время никто не мог ни говорить, ни думать ни о чем. Каждый внутренне переживал свои личные разочарование и страх.

Одно было определенно: мы должны уехать. Оставалось не так много времени, чтобы достать билеты на такое количество людей на один корабль. В газете мы увидели, что 4-го марта из Нью-Йорка отплывает «Нормандия». Георг отправился во Французскую Линию и сумел приобрести двенадцать билетов третьего класса до Саутгемптона. После того, как билеты были куплены, денег осталось немного, да и что нам было делать в Саутгемптоне?

Потом нас озарило: год назад у нас было предложение от датского импресарио на ознакомительный тур по Скандинавии. Два концерта в Копенгагене, два в Осло, два в Стокгольме.

— Давайте свяжемся с этим менеджером — посмотрим, не сможет ли он принять нас сейчас.

Это нужно было сделать телеграммой, хотя это тоже было дорого. Потом потянулись полные страха дни ожидания. Что, если он не примет нас?

Мы начали разбираться со своим домашним хозяйством, раздавая обратно взятые взаймы одеяла, кровати, ложки и вилки. Крофорды любезно предложили сложить у них на чердаке вещи, которые мы не хотим дважды тащить через океан. Так мы стали делить свое имущество на «забираемое» и «оставляемое», как сказала Гедвига. Но обычная жизнерадостность была утеряна. Каждый предпочитал приниматься за свои обязанности молча.

Около двух тысяч лет назад нечто похожее произошло с группой людей, которые покинули свои родные земли, просто следуя за идеей, указанной звездой: три волхва. Когда каждый из них известил своих людей о том, что намеревался отправиться в длительное путешествие чтобы отыскать где бы то ни было новорожденного царя, их друзья в неодобрении качали головами: «Надеюсь, ты не пожалеешь об этом». Потом месяцами и неделями шли они за звездой, которая привела их в иудейскую землю, в самую столицу, Иерусалим, и потом — растаяла. И когда они думали, что достигли цели, они оказались в полных потемках. Никто ничего не знал о новорожденном царе, и в их ушах звучали слова: «Надеюсь, ты не пожалеешь об этом».

Какое искушение — хотеть никогда не умирать. И после того, как Бог испытал их веру и терпение, он пришел к ним на помощь. Им была указана дорога, звезда вновь появилась. «И, завидя звезду, радовались они великой безмерной радостью».

Это была история, о которой мы говорили первого марта. До отъезда оставалось лишь три дня, а ответ из Европы так и не приходил. Это был момент потемок, звезды не было видно. Тогда мы выбрали трех волхвов в качестве наших особых Святых-покровителей. Мы обещали им следовать примеру их веры и терпения. Не могли ли они попросить Бога, чтобы звезда появилась вновь?

И это случилось. На следующее утро пришла телеграмма: «ВСЕ ГОТОВО ДЛЯ ПЕРВОГО КОНЦЕРТА ДВЕНАДЦАТОГО МАЯ КОПЕНГАГЕН».

Наши новые верные друзья помогли нам закрыть дом и сесть на прямой поезд до Нью-Йорка. Дринкеры прислали за Георгом, ребенком и мной свою машину вместе с шофером.

В Нью-Йорке мы все собрались в доме Карлтона Смита, и оттуда отправились на пароход. Прощальные поцелуи и пожелания, потом — крики и махание рукой, «Нормандия» вышла в открытое море. Скоро небоскребы растаяли в золотистой дымке, мы были на пути в Европу.

«Нормандия»! Какой превосходный корабль, и какой замечательный экипаж! Хотя мы были всего лишь пассажирами третьего класса, Французская Линия пошла на исключение, чтобы сделать наше пребывание здесь настолько приятным, насколько это было возможно. Мы получили билет, с которым могли гулять по кораблю в любое время. Мы были приглашены есть в туристский класс, а для репетиций нам была выделена специальная гостиная на палубе первого класса, примыкающая к изумительному зимнему саду. Каюты третьего класса были намного роскошнее, чем наши места на «Американском фермере». Но приятнее всего было поведение экипажа. Стюарды и стюардессы, официанты и служащие были так вежливы, что на четыре коротких дня мы почти забыли, что были бедными эмигрантами с весьма неопределенным будущим. На борту «Нормандии» с нами обходились как со знаменитыми артистами. Люди знали о нашем концерте в Городском Зале и просили в последний вечер дать гала-представление вместе с флейтистом Рене Ле Роем. Позже нас бесплатно снабжали шампанским. Корабль сам по себе был прекрасной мечтой, и таких размеров, что если я хотела вместе с Иоганнесом подняться из своей каюты на верхнюю палубу подышать свежим воздухом, это занимало восемь минут. Я чувствовала нечто вроде вопрошения: когда этот город прибудет в Европу? Едва мы наконец запомнили, какой дорогой можно попасть в молельню, кино, бассейн, наступила уже пора готовиться к прибытию в Саутгемптон. Но эти четыре дня были не настолько коротки, чтобы не успеть вызвать чувство любви к кораблю и его экипажу, и когда, годы спустя, мы узнали о страшном бедствии, постигшем «Нормандию» в Нью-Йорке, мы испытали такое чувство, будто что-то ужасное случилось со старым близким другом.

С того мартовского дня, когда мы отплыли на «Нормандии», до дня в октябре, когда мы вновь ступили на американскую землю, мы усвоили один урок, самый важный из всех. В английской Библии это называется так: «Ве not solicitous», и в переводе на повседневный язык означает следующее: «Не беспокойся».

Мы отправились в путь с беспокойством.

«Что мы будем есть, что мы будем пить, что нам надеть?» — это те самые темы человеческих волнений, которые выбрал наш Господь, когда сказал: «Не заботьтесь ни о своей жизни, что вы будете есть, ни о своем теле, что вы будете надевать». Дальше он объяснил, как бесполезно, если мы будем беспокоиться об этом, как это приведет нас в никуда: «Может ли кто-нибудь из вас, как бы ни заботился об этом, добавить хотя бы дюйм к своему росту? И если вы бессильны сделать даже такую простую вещь, зачем вам заботиться о своих нуждах?» И, сказав нам, как бессмысленно заботиться об этом, Он сказал нам, что делать. Мы должны были смотреть на лилии, как они растут. Наш Небесный Отец хорошо знает, что нам нужно. Следовательно, лишь ищите Царство Божие, и все эти вещи будут вам дарованы.

И эти полгода были выделены для того, чтобы научить нас этому уроку, который мы никогда не должны забывать в будущем.

Мы были там, группа из двенадцати человек и грудной ребенок, которые на последующие семь месяцев не имели дома и, за исключением шести концертов, которые могли обеспечить нам трехнедельное существование, не знали ответа на вопрос: что мы будем есть, что мы будем пить? Политический горизонт был закрыт тучами; взрыв войны казался близким. В Европе царила атмосфера подозрения и недоверия. Нам были неизвестны ни дух скандинавских стран, ни какой-либо из языков. В каждой стране разрешение оставаться тщательно ограничивалось временем, необходимым лишь для того, чтобы дать концерты. Европа как раз проснулась для того, чтобы видеть в «туристах» «членов пятой колонны».

Конечно, Богу легко было бы показать нам, что и здесь будет достаточно концертов, достаточно денег, продлений нашего пребывания, полезных людей, щедрых приглашений, новых друзей и новой любви. Но чтобы мы могли лучше усвоить этот ценный урок, Он оставил нас на некоторое время в потемках.

Таким образом, в Дании, Швеции и Норвегии мы провели время до конца мая. Когда наше продленное пребывание там почти закончилось, приглашение из Голландии с разрешением остаться там на двадцать восемь дней в загородном доме друзей. В июле мы рискнули нанести короткий визит в Австрию. Никто из наших, однако, не появился. Оказавшись снова в нашем старом доме, мы с ужасом узнали, что может один короткий год сделать с людьми, на оккупированной земле, как он озлобил некоторых и изменил остальных, исказил их манеру думать и жить. Мы познали потрясающую истину о том, что «дом» вовсе не обязательно является самым надежным местом на Земле. Должно быть место, где ты можешь чувствовать себя как дома, что для нас означало «свободными». Скоро мы встретили своих знакомых в Сант-Георгине, на южной границе, где я исполнила свое обещание — понесла маленького Иоганнеса на гору и зажгла большую свечку в церкви Пресвятой Богородицы. На август и сентябрь у нас были приглашения в Швецию. Не все они оказались четко отнесены к разряду успешных. Но каждый концерт влек за собой следующий, когда какой-нибудь взволнованный зритель приглашал нас на представление в свой родной город. К этому времени мы уже значительно продвинулись в нашем курсе «не беспокоиться». Это и в самом деле была пустая трата времени. Нам очень сильно понадобилось все применение и повторение этого нового искусства, когда в сентябре 1939 года началась Вторая мировая война. Все границы были закрыты, иностранцам сказали уже уезжать, назначенные концерты были отменены. Но теперь мы уже познали, что Небесный Отец знает, что нам нужно. Больше, чем раньше мы старались сосредоточиться на словах «Следовательно, прежде всего ищи Царствие Божие» в выполнении своих повседневных обязанностей, репетировании программы для предстоявшей поездки в Америку, не пренебрегая ни одной из мелких случайных работ в повседневной жизни и исключительно добросовестно стараясь не беспокоиться. И в самый момент перед тем, как истекало наше последнее разрешение остаться в Швеции, мистер Вагнер опять одолжил нам деньги в счет будущих концертов и послал билеты на пароход «Бергенсфьорд».

Когда 7 октября 1939 года мы наконец пришвартовались в Бруклине, Гедвига сказала с разочарованием в голосе:

— Несмотря на войну, этот рейс был не опасным и ничуть не волнующим. Не случилось ничего необычного.

Фотографы и газетчики толпились на борту, выискивая сенсационные истории. Нас тоже сфотографировали: семья Трапп одна и семья Трапп с Кирстен Флегстэд, которая, так уж получилось, тоже была на борту. Потом мы увидели в толпе мистера Сноудена, нашего любезного прошлогоднего проводника. Он махал рукой и кричал:

— Добро пожаловать домой!

Потом настала наша очередь подойти к чиновнику Иммиграционной службы. На этот раз у Руперта была эмигрантская виза, тогда как у всех остальных только гостевые.

Я была так счастлива и благодарна после всех этих месяцев неопределенности снова найти себе пристанище, что когда подошел мой черед и чиновник Иммиграционной службы задал мне неизбежный вопрос: «Сколько времени вы намерены провести в Америке?» я не ответила так, как предполагала: «Шесть месяцев, сэр, как указано в моей визе», а просто выпалила:

— Ах, я так рада оказаться здесь — я хотела бы никогда больше не уезжать!

Все их отношение изменилось. Членов семьи Трапп оставили самыми последними и спрашивали, спрашивали и снова спрашивали. Но ничего из того, что мы говорили, не могло рассеять того опасного впечатления, которое произвела моя неблагоразумная вспышка: эти люди не хотели уезжать.

Все уже ушли. Мы остались единственными пассажирами на борту. Высокий полисмен прохаживался и смотрел за нами, и все, что мы могли делать в остаток дня — играть друг с другом в карты и любоваться замечательным Бруклином. Мы еще не поняли почему, но были лишены свободы действий, и Гедвига в конце концов получила необычное известие: завтра нас должны были забрать на Остров Слез.