Что до меня, меня не касалось общее положение дел в доме. Предмет моих забот, было сказано — детская, и мне совершенно нечего делать с Рупертом, Вернером, Агатой и Марией, за исключением школьных занятий с последней. И я буду поступать верно, если буду отсылать от себя старших детей, вместо того, чтобы учить их петь всех вместе. Зачем тут общая комната? Я чувствовала себя довольно неловко, когда думала о баронессе Матильде. Ни за что на свете не согласилась бы я обидеть ее, но иногда она меня просто раздражала. Разве, рассуждая таким образом, могла она додуматься до идеи о новой общей комнате, о том, чтобы дети были вместе? Но я утешала себя: ведь она всегда во всем спрашивала разрешения у капитана, говоря, что нужно делать только то, что ему было по нраву. Но детскую объявил нашей новой общей комнатой он, а не я.

После ужина все мы и баронесса Матильда, которая успела уже вернуться от своей сестры, собрались вместе в новой общей комнате. Капитан прочитал Евангелие. Мы все вместе сидели вокруг стола, На котором горела большая, толстая, красная свеча. Это был мой сюрприз детям. Я привезла ее с собой из Ноннберга.

— Это рождественская свеча, — объяснила я. — Это символ Христа, к которому мы обращаем наши взгляды. Ее нужно зажигать каждый вечер до самого Рождества — это старинный обычай, — сказала я, глядя на капитана.

Когда я услышала, что даже мягкий голос баронессы Матильды присоединился к нашему маленькому хору, все внутреннее напряжение покинуло меня, и я с наслаждением заслушалась прекрасным созвучием чистых детских голосов и скрипки, на которой играл капитан.


Санта Клаус не приходит к австрийским детям. Никто не спускается по трубе камина, чтобы наполнить подарками ваши чулки. В Австрии все проще. В первое воскресенье предрождественского месяца большие и маленькие дети пишут письмо Божественному Ребенку. Считается, что он спускается с Небес. В сочельник он сам, сопровождаемый ангелами, приносит с собой рождественскую елку и подарки под ней. Это письмо очень важно, потому что в нем вы выражаете свои самые сокровенные желания, которые в конце концов обязательно должны исполниться. Перед тем, как отправиться спать, вы кладете его на подоконник. А утром, едва проснувшись, бросаете туда свой первый взгляд, чтобы узнать, забрал ли адресат письмо. У хороших, послушных детей письма всегда исчезают в первую же ночь. Другим приходится ждать два-три дня и, если это случится с вами, вам надо хорошенько подумать. Во всяком случае, вы обязательно научитесь аккуратно вешать свою одежду на кресло на ночь.

После последней песни мы, все еще сидя за столом, начали писать наши рождественские письма. После недолгого раздумья, я написала:

«Дорогой Божественный Ребенок. Ты мог бы облегчить мою жизнь, если бы принес каждому ребенку в этом доме по паре хороших ботинок, Wetterfleck, и паре шерстяных рукавиц. Мне лично ничего не нужно, потому что я скоро отправлюсь обратно в Ноннберг».

Возбуждению первого воскресенья предрождественского месяца трудно было утихнуть по мере того как приближалось шестое декабря — один из самых важных дней для всех домов, где живут дети. В этот день Святой Николай спускается на землю, чтобы прийти в гости ко всем малышам.

Святой Николай был безгрешным епископом, жившим в четвертом столетии. Он был всегда настолько добр и благожелателен ко всем детям и молодым людям, что Бог разрешил ему каждый год, в день, когда отмечался его праздник, спускаться на землю к детям. Он приходит, облаченный в свои епископские одежды, с митрой на голове и епископским жезлом в руке. Правда, его сопровождает Крампус, уродливый маленький черный дьявол с длинным красным языком, рогами и длинным хвостом. Когда Святой Николай входит в дом, он находит всю семью в сборе, ожидающую его. Родители искренне приветствуют его. Тогда он задает детям вопросы из катехизиса, просит их повторить молитву или спеть песню. Он кажется всеведущим и знает о всех событиях прошедшего года в жизни детей, как видно из его слов. Послушным детям он дарит мешок, наполненный яблоками, орехами, сливами, инжиром и самыми вкусными конфетами. Плохие дети должны искренне обещать исправиться, иначе Крампус, который уже торжествующе мычит как корова и гремит своей тяжелой цепью, заберет их с собой. Но Святой Николай никогда не позволяет ему прикоснуться к детям. Он верит обещаниям детей и полным слез глазам; однако может случиться так, что вместо мешка со сладостями, вы получите прут. Его положат на самое видное место, откуда он должен будет наблюдать за поведением ребенка.

Наше волнение было сильно уже пятого декабря. Вскоре после наступления темноты мы собрались в холле, глядя через большое окно на подъездную аллею. Я крепко держала Мартину за руку, ее маленькая фигурка наполовину пряталась за подол моего платья. В тишине было слышно как бьется сердце Иоганны, а внешнее бесстрашие Гедвиги выглядело очень неубедительно.

Вдруг все увидели мерцающий свет свечи среди голых кустов. На подъездной аллее появилась высокая фигура с фонарем в одной руке и длинным жезлом в другой, сопровождаемая на некотором расстоянии маленьким черным человечком. Массивные двери широко распахнулись, и в них вошел Святой Николай, почтительно приветствуемый взрослыми и детьми. Длинная белая борода, спускавшаяся до низу, указывала на почтительный возраст. Никто не видел, как полчаса назад ее приклеивали к лицу терпеливого Ганса с помощью белка сырого яйца. Он сел и, дав подержать свой фонарь капитану, достал из-под своего широкого белого плаща сверток с большим золотым крестом на нем. Через белую оберточную бумагу можно было разобрать слово: «Энциклопедия». В этой волшебной книге были записаны все проступки, большие и малые, которые совершили дети этого дома. Казалось совершенно невероятным, что Святой Николай был прекрасно информирован о том, что: Вернер трижды прогулял уроки греческого языка; Гедвига ущипнула Мартину; Руперт тайно курил; Мария играла на скрипке намного больше, чем позволял доктор; Рези, повариха, сожгла однажды воскресный торт и выбросила его в помойку, никому ничего не сказав; садовник Пепи слишком любил поспать по утрам. Святой Николай хмурил брови и грозил пальцем грешникам, вызывая их одного за другим. Чувствуя себя неловко, они с жаром обещали исправиться. Святой Николай поднялся и взмахнул рукой в сторону дверей. Они распахнулись, и все увидели огромный мешок. Он был набит фруктами и конфетами для всех, кроме Рези, которая получила от Святого Николая большой прут. Она даже поцеловала при этом его руку. С последним предостережением и прощальным благословением святой покинул дом.

— Сколько еще дней до Рождества? — раздавался взволнованный вопрос каждым утром. Однажды, когда в ответ на него прозвучало «только семь», мы, как обычно, спустились по лестнице вниз и увидели, что дверь, ведущая в большую гостиную, обычно распахнутая настежь, закрыта. Новое волнение: это означало, что Священный Ребенок и его помощники-ангелы готовят комнату для встречи Рождества. С этого момента дети ходили мимо этой двери только на цыпочках и говорили почтительным шепотом.

Шепот в доме продолжался до глубокой ночи, когда все дети уже давно спали, а капитан, баронесса Матильда и я возились за заветной дверью, неслышно устанавливая рождественскую елку, открывая свертки с подарками, надписывая рождественские открытки, вставляя маленькие восковые свечи в подсвечники, которые надо было потом укрепить на зеленых еловых ветках. Постепенно комната принимала вид отдела игрушек большого магазина. Из свертков и пакетов самых разнообразных форм были извлечены все чудеса нашей современной игрушечкой промышленности: кукольный домик и кукольная кухня, маленькая детская коляска с прелестной крошкой в ней, всевозможные полотенца, салфетки, детские рожки, ванночки и так далее. Разные игры, книжки с картинками, электрическая железная дорога, духовое ружье, патефон с пластинками, еще книги, еще игры, новая гитара, коньки, лыжи — я никогда в жизни не видела такого количества замечательных вещей в одном месте. Я с трудом заставляла себя спокойно распаковывать и раскладывать игрушки, потому что мне очень хотелось попробовать поиграть в новые игры и заглянуть во многие книжки.

Было уже двадцать третье число, и все дети целый день распевали старинную рождественскую песню. Они вели себя необычайно послушно, не шумели, старались помогать взрослым, так как не сомневались, что дом и, особенно, детская, находится под неусыпным наблюдением ангелов, спустившихся с Небес и поселившихся в рождественской комнате. Только Руперт и Агата, казалось, знали чуть больше. Все остальные твердо верили, что за заветной дверью происходят священные события.

Последний вечер мы посвятили украшению елки. Она была не менее пятнадцати футов в высоту. Капитан, стоя на лестнице, наряжал верхушку, пока мы с баронессой Матильдой занимались ветвями пониже. Там были пирожные, печенье, пряники. Большие конфеты и шоколадки, разные фигурки и значки, сделанные из марципана, золоченые орехи, маленькие яблочки и мандарины — все это мы развесили на красных нитках по всей елке. Потом наступил черед ста двадцати восковых свечей и покрытых блестками мишурных нитей, сверкающие цепочки которых, свисая с ветвей, скоро обвились вокруг дерева. Напоследок капитан водрузил на самую верхушку большую сверкающую серебряную звезду. Потом, отступив назад, мы залюбовались самой прекрасной рождественской елкой, которую я видела в своей жизни. Расставленные возле Стен по периметру комнаты столы были уставлены подарками, накрытыми белыми покрывалами.

Наступил день зимнего солнцестояния, с самой длинной ночью в году. Всю ночь шел снег. Утром вместе со старшими детьми мы отправились в церковь. Она была полна людей, как в воскресенье. Все шли исповедоваться, поэтому чтобы попасть внутрь, пришлось подождать. Было еще очень рано и совершенно темно. В церкви не было электрического света, и, естественно, не топили. Люди поставили перед собой на церковные скамьи принесенные свечи и, держа над самым огнем руками в варежках книги с церковными гимнами и рождественскими песнями, с трудом читали слова старинной рождественской песни «Tauet Himmel den Gerechten» [2]. Их пению мягко подыгрывал орган. В мерцающем свете свечей были ясно видны маленькие облачка теплого дыхания перед каждым ртом. Под церковными хорами, где находилась исповедальня, раздавалось шарканье многочисленных ног, похлопывание рук — слабые попытки согреться, когда на улице было холодно, и с крыши церкви свисали большие сосульки. Впрочем, рождественский мороз — дело обычное, так же как жара в пору сенокоса. Это вполне естественно, и никто об этом не задумывается.

Когда месса закончилась, мы подошли к алтарю. В небольшом еловом лесочке перед нашими глазами раскинулся весь город Вифлеем. Пастухи уже пасли на поле свое стадо. Мария и Иосиф были в своей пещере. Они стояли на коленях возле колыбели, которая еще была пуста. Вол, осел и овца были на пастбище, ангелы на небесах, казалось, затаили дыхание в священном ожидании появления Младенца. Человечество тысячи лет терпеливо ждало этого момента. Но оно не может ждать больше. Это самое главное чувство, которое вы приносите зимой из церкви после взгляда на все еще пустую колыбель: вы чувствуете, что не можете ждать больше.

Как все в жизни неизбежно приходит к своему концу, так неумолимо проходят длинные часы до полудня перед Рождеством. Дети провели все утро, приводя в идеальный порядок свои комнаты, шкафы и ящики столов. К полудню, надев все самое лучшее, что у нас было, мы в последний раз собрались под рождественской гирляндой, на которой были зажжены все четыре свечи. Мы позвали всех слуг и снова все вместе спели старинный рождественский гимн. Когда мы закончили последний, третий куплет, все услышали серебристый звук маленького звонка. Это был он! Священный Ребенок пришел к нам в дом. Предводительствуемые главой семейства, за руки которого держались две самые маленькие девочки, мы спустились по винтовой лестнице вниз. Перешагнув через порог широко открытой двери, мы остановились полукругом, в немом изумлении взирая на рождественскую елку, чье торжественное великолепие доминировало над всем остальным в комнате. Капитан запел «Тихую ночь». После того, как мы пропели все три куплета, наступила полная тишина. В воздухе висел приятный запах еловых веток, воска и пряников. Комната была наполнена мягким золотым светом, какой бывает только от дрожащего пламени восковых свечей.

Капитан обошел всех, каждому желая «счастливого Рождества». Молчание было нарушено. Капитан отвел каждого на его место. Какое-то время были слышны лишь шуршание оберточной бумаги и удивленно-радостные вскрики и восклицания. Я возилась с Мартиной, когда капитан подошел ко мне, чтобы указать мне мое место. Там оказались несколько свертков, завернутых в тонкую белую бумагу и большая коробка, на которой было написано: «Фрейлейн Марии». Окруженная детьми, я распаковала ее и увидела восемь нар шерстяных рукавиц, восемь прекрасных легких плащей, и восемь пар добротных ботинок. Это было неожиданно и очень приятно. Я едва осмелилась бросить виноватый взгляд на баронессу Матильду. Но ведь сегодня было Рождество, и она только засмеялась, погрозив мне пальцем. Но на этом сюрпризы для меня не кончились. Когда я распаковала все остальные пакеты, на стол легли два замечательных новых платья и прелестная шляпка. Какой благодарный вздох за такое внимание вырвался у меня!