— Спасибо, Сэмюель!

Старик поднял руку в ответ, но сдержался, не стал давать советов по вождению. Дверь за Тимоти захлопнулась.

Сэмюель закрыл дверь своей квартиры. Когда он переезжал сюда, он раздал почти все свои вещи, но с машиной расстаться никак не мог. В последние несколько месяцев он регулярно спускался в гараж и проводил там пару часов, полируя свою машину, проверяя, все ли в порядке. Он даже садился на водительское сидение и включал мотор, чтобы убедиться, что он работает. И сам не знал, зачем это делает.

— Зато теперь знаю, Господи. — Улыбаясь, он уселся в свое кресло–качалку.

Всему свое время. И для всего оно наступает.

Сэмюель наслаждался осознанием того, что избавился еще от одной ненужной вещи. Он ясно представил, как Тимоти едет по автостраде 99 к пересечению с 5–м федеральным шоссе — локоть выставлен в открытое окно, ветер треплет волосы.

Как же это приятно, Господи. Как хорошо, что я подарил молодому человеку машину.

Особенно приятно, когда знаешь, что выполнил Божью волю.

* * *

Пол испытывал противоречивые чувства к своему сыну. Он им гордился, но при этом не возлагал на него особых надежд. Он не ожидал, что Тимоти вообще сможет поступить в университет, тем более в Калифорнийский. Его сын уже задумывается о будущем, рассматривает различные варианты. А слушает ли он своего отца? Хотя, с другой стороны, почему он должен его слушать? Теперь Пол совсем не знал своего сына. Он разговаривал с ним по телефону раз в неделю или две, и разговоры эти были короткими и пустыми. И в том, что они не могли нормально общаться, не было ни его вины, ни вины Тимоти. Их личности были несовместимы. Обычно Юнис помогала им находить общий язык, но в последнее время она перестала это делать.

Может, до нее дошли слухи? Пол старался назначать Шиле встречи в такое время, когда в церкви никого не было. Ни он, ни она не хотели разрушить свой брак, хотя их семьи были далеки от идеала. Они оба могли многое потерять, если поползут сплетни. Она — его прихожанка и нуждается в утешении. Ей необходим хотя бы один мужчина, находящий ее привлекательной и желанной, и с ней, в отличие от Юнис, он чувствует себя по–настоящему сильным.

Но в последнее время ему пришлось поволноваться. Шила стала рисковать, и ему это не нравилось. Поцелуй в щечку на выходе из церкви, звонок домой, записка на столе. Сегодня утром, когда Шила с ним заговорила, Тимоти едва не просверлил его глазами. Лучше бы обратил внимание на девушек, которые наблюдали за ним и перешептывались. Если Тимоти поделится с Юнис своими подозрениями, Пол расскажет ей всю правду. Ведь он просто консультирует Шилу. Юнис поверит. Она всегда верит. И даже если Юнис начнет задавать вопросы, он спросит ее, что бы он был за пастор, если бы отказал в помощи жене одного из самых щедрых спонсоров церкви.

Нужно позвонить аптекарю и заказать еще таблеток. Желудок снова его мучает. Ему не нравилось, что Шила заигрывает с ним на людях. Конечно, это всего лишь признак ее низкой самооценки. Роб совсем не уделяет ей внимания, поэтому она и обратилась к Полу. Он позвонит ей и еще раз с ней поговорит. Роб снова уехал. Может, просто зайти к ней домой? Там уж никто не сможет их подслушать или увидеть.

Машина Юнис была уже в гараже. Они с Тимоти отправились есть гамбургеры в «Закусочную Чарли», Пол отказался идти с ними. Ему не улыбалось сидеть напротив Тимоти и играть в гляделки. А то и еще хуже, придется отвечать на вопросы Юнис. Даже если Тимоти что‑то подозревает, он не станет ничего говорить. Ни к чему обижать мать.

Пол вспомнил, что когда‑то сам был в таком же положении, в каком находился сейчас его сын. Потом Пол радовался, что ничего не сказал своей матери. Стаскивая на ходу пиджак, он прошел через кухню. Наверное, лучше было бы позвонить Шиле еще из церкви.

Полу стало стыдно, потом он разозлился. Чего ему стыдиться? Консультирование прихожан — часть пасторской работы. Он ведь не подстраивает встречи с Шилой, не стремится к уединению. Если бы он этого хотел, то снял бы номер в какой‑нибудь небольшой гостинице. Возможно, в том уютном мотеле в Марипоса. Где никто их не знает. Они могли бы вместе пообедать, погулять, поговорить и…

Он быстро прервал свои размышления. Он всего лишь утешал одинокую женщину, чей муж был слишком глуп, чтобы понять, чего себя лишает. Пол ослабил узел галстука и расстегнул воротник. Раздраженный, сердитый, он чуть не налетел на Юнис, выходившую из спальни.

— О, извини, — рассмеялась она, перекидывая ремень сумочки через плечо.

— Куда ты идешь?

— В магазин. — Она обошла его.

Он пошел за ней следом в прихожую.

— Сейчас же вечер воскресенья.

— Ты же сам говорил, что у нас кончился кофе, и тебе нужен крем для бритья. Я составила список.

— А где Тимоти?

— Пошел прогуляться. Он сказал, что до автобуса у него еще полно времени.

— Тебя долго не будет?

— Максимум час.

Часа вполне хватит.

Целый час — это замечательно. Ему хотелось поговорить с Шилой без помех.

Юнис нахмурилась.

— Могу отложить до завтра, если хочешь. — Она сняла с плеча сумку. — Наверное, так даже лучше. Уже поздновато.

— Нет, что ты. Иди. У меня полно работы.

Пол подождал, пока дверь гаража не закрылась. Он чуть приоткрыл шторы в спальне, чтобы убедиться, что Юнис едет вверх по холму. Потом перевел взгляд на телефон. Все‑таки ему претила мысль звонить из спальни. Пол швырнул пиджак на стул и направился в свой кабинет. Закрыв дверь, он повернул ключ в замке и уселся за стол. Он должен поговорить с Шилой о ее поведении. Интересно, надолго ли уехал Роб? Шила острее нуждалась в Поле, когда Роб был в отъезде.

Полу не требовалось искать ее номер телефона.

* * *

Стивен заметил серебристый «лексус» перед домом. Было только девять часов утра, он ожидал первого клиента не раньше одиннадцати.

Из машины вышла Кэтрин.

О, помоги мне, Господи! Стивен положил карандаш на чертежную доску. Он не стал дожидаться, когда она постучит.

— Привет.

— Привет, — довольно резко ответила она. Кэтрин вошла в кабинет, не взглянув на бывшего мужа. Она снова отрастила свои белокурые волосы и носила их распущенными. В то время, когда он ухаживал за Кэтрин, он как‑то сказал ей, что ему нравится, когда у женщины длинные волосы. Возможно, из‑за этого через несколько лет она подстриглась. Сначала Кэтрин отрезала только несколько дюймов. А к концу их семейной жизни она носила уже очень короткую стрижку и укладывала волосы с помощью геля. Он был просто взбешен. И она об этом знала.

Она по–прежнему была в отличной форме. Наверное, посещала спортзал. Возможно, даже обзавелась личным тренером. Стивен вдруг спохватился и остановил поток мыслей. Она еще и рта не успела открыть, а он уже мысленно смешал ее с грязью, принялся искать недостатки, отыскивать слабости. Видит Бог, у него самого их пруд пруди.

— И зачем ты купил этот дом, Стивен? Почему не перестроил или не отремонтировал что‑нибудь в Сакраменто? Или в Роузвилле? Почему выбрал Роквилль?

Она не собиралась быть дружелюбной.

— Он мне понравился.

Стивен не собирался рассказывать ей, как Господь привел его сюда, что в подвале он проводит занятия по изучению Библии. Она на взводе и не готова его слушать.

— И сколько денег ты на него угрохал? Никогда не замечала, чтобы ты сорил деньгами. В этом захолустном городишке живут одни неудачники. У большинства домов здесь даже нет фундамента. А этот трейлерный парк! И повсюду бродят эти мексиканцы.

— Это поденщики. К девяти их всех обычно нанимают. — Двое из них посещают его занятия по средам вечером. Прекрасные парни, одинокие, их семьи остались на юге.

— Никто в здравом уме не захочет жить в Роквилле, особенно если у них есть деньги, чтобы поселиться в другом месте. Даже Сентервилль лучше. Мне кажется, Бриттани не стоит здесь жить.

Стивен моргнул от удивления. По прошествии четырех лет Кэтрин вдруг высказывает мнение, где жить их дочери? Он уже открыл было рот, чтобы сказать, что Бриттани приходилось жить в местах и похуже, чем Роквилль, но вовремя остановился. Не теряй голову, Декер. Не попадайся на ту же удочку.

Кэтрин посмотрела в сторону лестницы второго этажа.

— Наверное, Бриттани видела, как я приехала. Не можешь позвать ее?

— Она сегодня рано ушла.

Кэтрин вскинула голову, но Стивен не видел ее глаз за стеклами солнечных очков.

— Ты сказал ей, что я приеду?

— Я же не знал, что ты приедешь, Кэтрин. Ты уже давно не даешь о себе знать. — Стивен очень старался говорить спокойно, но она все равно пыталась найти повод для ссоры.

— Я не знала, когда смогу приехать. Ясно?

Он пропустил ее сарказм мимо ушей.

— Бриттани обычно уходит рано утром и возвращается после полудня.

— А куда она ходит?

— Я не знаю.

— И не спрашивал?

— Когда я приглашал Брит пожить здесь, я кое‑что ей обещал, Кэтрин. Одно из условий — я не вмешиваюсь в ее дела, если она сама не хочет посвящать меня в них. Пока она здесь не появилась, я совсем ничего не знал о ее жизни.

Бриттани всегда уходила утром, но ни разу не сказала, куда идет, что собирается делать. Он был рад уже тому, что она возвращалась, и еще больше радовался, если она не приходила пьяной или обкуренной. Конечно, его интересовало, куда она ходила каждый день. Конечно, он хотел ее спросить. Но Стивен молчал и ждал. Он не хотел поступать с Бриттани так, как Кэтрин поступала с ним: подвергать допросу с пристрастием. Он чувствовал, что Бриттани одной ногой уже стоит на той дорожке, которая ведет в никуда.

Кэтрин подошла к чертежной доске и взглянула на чертежи.

Стивен подавил в себе желание свернуть их в рулон. Кэтрин тяжело вздохнула.

— Наверное, многого не понадобится, чтобы Бриттани сбежала снова. — Она невесело усмехнулась. — Достаточно одного вида моей машины.

У Стивена появилось желание спросить почему, но он сдержался — он же хочет разрушить стену, которую они возвели между собой. Сейчас его бывшая жена обходит свои укрепления, проверяет пушки. Она рассматривала его чертежи офисного здания. Тянет время?

— Может, сварить кофе?

Она удивленно посмотрела на Стивена:

— Кофе?

— Я могу сделать перерыв. Работаю с семи утра.

— Хорошие чертежи. — Он не ожидал комплимента, поэтому застыл на месте от удивления. — И где строишь?

— На северо–востоке. — Он направился к лестнице. — Пошли наверх. Посмотришь дом.

Она подчинилась.

Он вытащил из шкафчика кофе и фильтры, пока Кэтрин осматривалась. А Стивен осматривал ее. Она похудела, побледнела. Даже когда они были на грани развода, она продолжала тщательно следить за своей внешностью. Ее дорогие джинсы были ей велики, загар почти сошел. Но ногти по–прежнему были накрашены красным лаком. Она наконец сняла очки, сложила и засунула в карман пиджака. Кожа вокруг покрасневших глаз припухла. Никакой макияж не мог скрыть ее возраст, следы бессонных ночей, пристрастие к выпивке и разочарование.

Стивен сразу распознал состояние похмелья. В прошлом он сам часто страдал именно этим.

— Ты сегодня ела, Кэт?

— Нет. — Она повернулась к нему спиной и уставилась в окно, скрестив руки на груди.

— Я тоже. У меня есть яйца, не возражаешь?

Она оглянулась через плечо, приподняв брови.

— Ты теперь готовишь?

Он не обратил внимания на ее насмешливый тон.

— Пытаюсь. — Бриттани говорила, что Кэтрин ходит на занятия по кулинарии, чтобы устраивать шикарные вечеринки и производить впечатление на Джеффа и его богатеньких друзей.

— Могу сделать омлет. Как, ты не против?

— На это стоит посмотреть. — Она села в кресло Бриттани и наблюдала, как он взбивает яйца и трет сыр. Стивен знал, что ей хочется позлить его. Он вылил взбитые яйца на разогретую сковороду, посыпал тертым сыром, закрыл крышкой и уменьшил огонь. Пока омлет жарился, Стивен накрыл стол на двоих. Кэтрин усмехнулась:

— Каких только чудес не бывает.

— Попридержи комплименты, пока не попробуешь. — На ее лице промелькнула улыбка. Он налил ей горячего кофе. — Прости, у меня нет сливок. Может, хочешь молока? — Он настороженно смотрел на нее, дожидаясь ответа.

— Сойдет и черный.

Стивен поделил омлет и положил первый кусок ей. Затем помолился, попросив у Господа мудрости и терпения. Кэтрин всегда легко удавалось его разозлить.

— Что это ты такой добренький сегодня? Снова хочешь начать разговор об опеке?

Неужели она это серьезно?

— Бриттани исполнился двадцать один год, поздновато для разговоров об опеке.

Кэтрин закрыла глаза, на ее лицо набежала тень.

— Да, наверное, ты прав. — В ее глазах блеснули слезы, она судорожно вздохнула и отвернулась, изо всех сил пытаясь не расплакаться. Как много она пьет эти последние пять лет? — Столько времени прошло. — Она тряхнула головой и повернулась к нему. Взгляд стал жестким. — Что ты уставился?