– Это я! – шагнул через порог Криворуков. – Я. Ты чего это опять спать умыслил, Вася? Ведь надо же что-то делать!

– И чего? – уставился на него Чеботарев. – Делать-то чего надо?

– Надо убрать на сцене! Ты ж у нас работник сцены, – важно проговорил Криворуков.

Чеботарев нехотя поднялся.

– Хорошо, – вытянул он вперед кривоватый указательный палец. – Значит, если я работник сцены, так чтобы меня потом никуда не толкали. Во всякие там артисты! А то я уже замучился с вашей женой непонятно кого играть – ни Гамлет тебе, ни Отелло!

– Наши любимые сцены из «Гамлета» показывать сегодня не будем.

– И проследите, чтобы они «Отеллу» никуда не впихнули. А то знаю я их, не успеешь оглянуться, а меня уже в спину тычут – надо идти вопрошать – быть или не быть… Все, я пошел убирать сцену.

Чеботарев попросил у деда Плутона веник и отправился на трудовые свершения.

Наскоро помахав по сцене веником, Василий Васильевич направился в баньку.

…В предбаннике было тепло. Там стоял старый диванчик, и даже висели какие-то залатанные халаты. Как раз то, что нужно для полноценного отдыха. Он растянулся на диванчике, накрылся халатиком и задремал.

Он даже еще и не уснул как следует, так только, задремал, как вдруг услышал рядом с собой… нет, в парилке, какое-то шуршание, затем чье-то бормотание. Слов разобрать было невозможно.

Хм… Кто бы мог быть в бане? Старик – хозяин? Так его Чеботарев видел, когда у него веник брал. Артисты все в клубе. Тогда кто?

Из парилки уже доносились какие-то завывания.

– Блин, – неумело перекрестился Чеботарев. – Ведь говорили бабки, что в бане всякая нечисть водится. А уж под Новый-то год…

Ноги его сковало страхом, даже дышать он мог через раз.

Когда страх одержал уже окончательную победу и Чеботарев решил помереть, чтобы не мучиться, дверь из парилки распахнулась, и выкатились двое… чертей, надо думать.

– О! А ты че тут? – спросил черт пониже. – Тебя тоже жена спрятала?

Чеботарев идиотски растянул губы.

– Не трогай ты его, – махнул рукой черт повыше. – В каждой деревне есть свой урод.

– Юродивый, – со знанием дела поправил черт номер один.

– Вот именно, – кивнул второй. – Этих юродивых лелеют, холят, им дарят обноски на праздники…

– Кормят еще, – подсказал Чеботарев, потому что в каком-то спектакле посчастливилось играть юродивого. – А те мелют, что на ум взбредет.

– Нет, мелют шуты. Королевские. Ты не путай! У тех хоть мозги есть, а вот…

Постепенно завязалась теплая познавательная беседа. И только спустя минут сорок выяснилось, что Чеботарев – никакой не юродивый, самозванец, прямо скажем, а эти двое чертей – обычные мужики. Один, кстати, совершенно случайно оказался Женькиным мужем.

– А чего ж тут-то? – недоумевал Чеботарев. – Чего не по-людски? В сарае, к примеру?

– Нельзя нам. Женька сказала здесь сидеть, значит, – горько вздохнул Петр. – Слышь, Вася, а нет ли у тебя чего поесть? Выпивка-то у нас есть, а вот закусить бы чего…

– Я сейчас! – вскинулся было Чеботарев, но тут же снова сел. – Нет, братаны, нельзя мне. Там меня Криворуков застукает. Или жена его, эта Анжела… Это ж ядерная бомба, честное слово. От нее так просто не уйдешь, пока не разорвет. Слышь, Вовчик, а ты сам сходи. Скажешь, что зритель. А сам спроси Женьку. Пусть она сюда придет, а мы выясним, отчего это Криворуков не разрешает семье воссоединиться? Тем более что он сегодня, почитай, весь день спит.

Вовчик понял, что надо бежать в клуб, без этого никак и, если уж кого будут прогонять, то пусть его… Все равно он никуда не уедет.


Анжела, которая вышла на сцену порепетировать свой праздничный номер, все еще стояла у елки, когда в зрительный зал вдруг вошел незнакомый мужчина.

– О, кто ты?! Славный мой идальго?! – куда-то опять понесло Анжелу Кузьминичну.

– Да я… – засмущался Вовчик. – Я Женю ищу. Очень она мне нужна.

– Нет ее, – поджала губы Анжела Кузьминична. – И не будет. Можешь не искать. А я, между прочим, репетирую тут. Я ж ведущая артистка…

Она только хотела поведать несколько славных эпизодов из своей биографии, но мужчина вдруг как-то быстро исчез.

Разгневанная Анжела Кузьминична погрохотала в комнату Женьки. Что себе позволяет эта Крутикова? У нее, значит, муж! И еще какие-то мужики ее ищут! Вот она, Анжела, никогда бы до такого не опустилась! Она сама всю жизнь искала мужчин!

Она ворвалась в комнату к девушкам и с порога гаркнула:

– Женька! Где тебя носит, еддрит твою!

Женька сидела возле зеркала и придумывала, какую бы прическу сотворить к вечеру из своих куцых волос в три сантиметра длиной. Слегка взъерошить и оставить эдакий художественный беспорядок? Так у нее каждый день такая прическа. Завить? Эти волосины точно на бигуди не натянутся…

На крик Анжелы Кузьминичны Женька повернула голову и подняла бровь:

– Что ж вы вопите все время, будто вас на убой ведут?

– Ты, Женька, женщина легкого поведения! – выдала страшный приговор Кузьминична. – Иметь мужа и при этом флиртовать с посторонними мужчинами! Здесь же деревня! Где ты только нашла этого деревенского жителя? Вот точно говорят – свинья, она везде…

– Говорите конкретнее, – продолжая инспектировать свою шевелюру, спросила Крутикова. – Какая у вас информация?

Кузьминична на минутку утихла.

– Информация? – вытаращилась она. – Никакой, тебя там мужик какой-то ищет. Не из наших. Деревенский, видать. Но очень на городского смахивает. Так прям мне и сказал: «А подайте мне Женю!» Будто я с собой этих Жень таскаю! Иди! Ждет тебя, видать. С веником.

Женька замерла возле зеркала, потом медленно повернулась:

– Не с веником, а с букетом! – И в следующую секунду вылетела из комнаты. Вслед за ней заторопилась и Кузьминична.

– Вот бы муженек твой узнал, – злорадно ворчала она. – Эх, Женька, и попало бы тебе по тощей заднице!

Они вышли, а Дина в отчаянии закусила губу. Теперь никаких сомнений в том, что Женька не врет. Ох уж этот Мадьяров! Он еще убеждал ее, что ему никого не надо! А сам! Правильно, цветы он Женьке дарил? Дарил! Дина сама видела розы у Женьки в руках. А теперь еще и это… Ищет он ее, видите ли! Криворукова, конечно, артистка, но так сыграть она не могла. Она и артистка так себе… Что это такое Дина говорит? Нормальная тетка эта Кузьминична, играет, как умеет. Сегодня, кстати, утреннее представление на себе вывезла…

На глазах закипали слезы. Вспомнилось, как Дмитрий покрывал ее лоб поцелуями, потом щеку… А она говорила ему какие-то глупости, что никогда никого не любила, так как ее сердце занято театром. И что ей очень хочется играть на большой сцене или даже сняться в каком-нибудь фильме… А он… Он и не слушал ее, кажется. Ну вот зачем она это говорила?! Теперь он подумает, что ей и вовсе мужчины неинтересны! А ей интересны! Но не все, конечно, а только Дмитрий… Тьфу ты! Чего тут интересного, когда он таскается за каждой юбкой! За Женькой, например! Та и вовсе юбки не носит, в штанах вечно. Все! Надо о нем забыть! Навсегда!

У Дины зазвонил телефон. Она лениво взглянула на экран – опять Егор. Хм. Интересно, но она даже не помнит, какого цвета глаза у Егора. А ведь тоже – любила. Они у него маленькие и бегают, точно мышата.

Телефон звонил не переставая.

– Да? – ответила Дина совершенно спокойно.

– Дина! Немедленно возвращайся домой! – строго приказал Егор. – Я еще подожду два часа. Два часа тебе на возвращение, а потом… Я не знаю, что я с тобой сделаю! Я из тебя душу вытрясу!

– Не старайся, – усмехнулась в трубку Дина. – Ты уже давно вытряс эту душу.

Где-то там в городе Егор просто негодовал.

– Прекрати играть какие-то там роли! Не надо мне вот это… подыскивать какие-то там красивые слова! Не смей! Я сказал, ты должна вернуться!

– Ты еще что-нибудь хочешь сказать? – вздохнула Дина. – Например, пожелать мне всего хорошего, а?

– Хорошего?! Что у тебя без меня может быть хорошего?! Ты… Я уже почти договорился о твоей фотосессии! А после этого пошлю твое портфолио другу и… Возможно, уговорю его тебя взять! Но я еще посмотрю на твое поведение!

– Не надо мне ничего, – проговорила Дина. – Сделай фотосессию для своей новой подружки.

Она отключила телефон и вдруг подумала – а почему они вчера не обменялись с Дмитрием телефонными номерами? Она бы позвонила… Нет! Она бы не позвонила ни за что! Пусть он назначает свидание Женьке! А Дина… Господи! Да что она – мужчину не встретит, что ли? Ха! И все же… Все же надо найти этого Мадьярова и просто посмотреть ему в глаза!


Женька неслась по коридору.

На сцене Дмитрия не оказалось. И где его искать? Женька кинулась в каморку деда Плутона, уж он-то знает, где его родственничек.

Дед и в самом деле знал.

– Дык, дрова он колет, на заднем дворе. Праздник праздником, а топить-то надо, – серьезно пояснил дед. – Вот скоко артистов понаехало! Всю ночь топить, а я ить тока чурками дрова-то купил. У меня эти чурки…

Женька не стала дослушивать степенную оду чуркам, ее уже несло в задний двор. Она вышла на крыльцо и залюбовалась.

Короткая дубленка Дмитрия была брошена в снег, а сам он в одном свитере рубил дрова. Боже, какое это, оказывается, завораживающее зрелище – смотреть, как мужчина рубит дрова. Длинноногий, стройный, крепкий весь, спортивный какой-то, а плечи какие! И лицо… Нет, у Женьки Петя тоже ничего… Правда, ему всегда очень сложно купить брюки – ножки у мужа коротенькие и кривенькие. Зато руки длинные. Так что вполне нормально. А этот…

– Вы что-то хотели? – наконец заметил ее Дмитрий.

«Стыдится, наверное, что сам меня искал», – подумала Женька и не стала пугать мужчину.

– Да! Я хотела. А вы знаете, – затараторила она, красиво складывая губки. – Нам очень нужна ваша помощь. Просто вот очень-очень. Весь наш коллектив вас об этом просит.

– Точно – весь? – на всякий случай уточнил Дмитрий и сдул со лба прилипшую прядку.

– Весь. Нет, не весь, Чеботарев, гад, пропал куда-то, он не просит, пьет, наверное, с кем-то.

– Хорошо, пойдемте, – вогнал топор в чурку Дмитрий и направился вслед за Женькой.

Та притащила его в актовый зал.

– Вот, смотрите, – на ходу придумывала она. – Нам сегодня ночью надо вокруг елки водить хоровод…

– И что? – наклонил голову помощник.

– Так вы давайте руку-то, давайте… – схватила его за руку Женька и повела на сцену. – Вот так мы водим, водим…

Их пара очень слабо напоминала хоровод. Елка была широкая, объять ее не представлялось возможным, поэтому со стороны все выглядело так, будто Женя и Дмитрий просто, взявшись за руки, ходят и рассматривают игрушки.

– И что дальше-то? – терял терпение Дмитрий.

В зал вошла Дина, оглянулась и… сразу же наткнулась взглядом на гуляющую парочку.

– Ой, простите, – надменно усмехнулась она. – Я не знала, что у вас свидание у елки. Вы знаете, я сейчас репетировать буду, так что не могли бы вы… в сугробе продолжить свои похождения?

Женьке вовсе не хотелось, чтобы вся труппа знала про ее хороводы. В конце концов, где-то еще и ее муж рядом находится.

– Пойдемте, Дмитрий. – Женька потянула Мадьярова за руку.

Ей вообще нравилось держать его за руку. У него была такая крепкая, надежная ладонь!

– Пойдемте, Женечка, солнце мое, – улыбнулся Женьке Дмитрий и последовал за ней.

– Паразиты! – прищурилась Дина. – Пейте, пейте мою кровь, раз кончилась любо-о-овь. Тьфу ты, какая пошлятина на ум пришла.

Женька выскочила из зала, не отпуская руки Дмитрия. Она уже чувствовала, как тот пытается высвободить пальцы, но хватка у Женьки была железной. Она бы его сейчас утащила… Да все равно куда. Если б… Если б прямо на них не надвигался Петр.

Хмурый бычий взгляд супруга, его выставленная вперед челюсть и тяжкое, прерывистое дыхание вовсе не излучали дружелюбие.

– Так вот как ты работаешь? – пыхтел он, разглядывая в упор Мадьярова.

– Да, и что? – вызывающе дернула головой Женька. – Это вообще даже не мой партнер! Это… Динкин! Дина! Забери своего Ромео! Идите, Дмитрий, ступайте. Вам еще с Диной репетировать.

Дмитрия буквально втолкнули в зал.

На сцене распевалась Дина. А может быть, она готовила номер, потому что сидела уже в образе и негромко выводила:

– Лю-юбовь, зачем ты мучаешь меня?

– Дина, простите, вы это под баян будете исполнять? – вежливо прервал ее Дмитрий.

Та встала, царственно взглянула на Мадьярова и пожала плечом:

– Почему именно под баян? Вы б ее еще под бубны спеть предложили. У нас есть Чеботарев.

– А он на губах будет подыгрывать? Ну, знаете, так – тум-ба – тум-ба-ба. Сейчас это очень модно среди молодежи.

Дина направилась к выходу. Он поймал ее руку.

– Дина, ну что мы все время ссоримся, как дети. Обижаемся на что-то… – не отпускал он ее.

– Я?! – округлила она прекрасные глаза. – Я ни на что не обижаюсь! Я даже могу быть свидетельницей на вашей свадьбе. С Женькой. Правда, вот не могу фату нести. Фату будут нести ее сынишка и доченька. Но ничего, они вам ничего не будут стоить. И муж Женьки… Он тоже прекрасный мужчина. Так что дерзайте!