Ирина Словцова - Зять для мамы

На необычное предложение начальницы Галина, не дрогнув ни одной мышцей лица, согласно кивнула.

Марина с благодарностью подумала: «Вот за что я ее уважаю, так это за умение управлять эмоциями. Не зря девушка занимается восточными единоборствами».

…Она высадила Галину и поехала домой. Открыла дверь и почувствовала запах нежилого помещения вперемешку с кошачьими отходами. На звук поворачиваемого ключа прибежали коты, похудевшие от питания сухим кормом, и стали тереться об ее ноги. Небывалое событие!

Везде лежала многослойная пыль. Господи, сколько же длился ее парашютный роман? Что значит «длился»? Он что, уже закончился?

– Как я устала! – пожаловалась котам Марина. – В моем возрасте жить в таком темпе!.. И зачем?..

Холодильник был пуст. Она заставила себя спуститься на первый этаж своего дома, где теперь был магазин «24 часа», купила корма котам, себе – апельсинов и томатного сока, потом, подумав, еще овощи и курицу и отправилась к себе на кухню.

Сначала она заранее позаботится о трудовом коллективе, которому предстоит выполнить большой фронт работ, – то есть о себе. Чтобы, когда этот фронт работ будет выполнен и у нее, то есть у коллектива, иссякнут силы и энергия, она могла накормить его жарким с курицей…

Обеспечив продуктовый тыл, она взяла в руки тряпку, швабру и ведро с водой…

Часам к двенадцати ночи квартира приобрела жилой вид, коты взбодрились, а Марина, лежа на диване, смаковала курицу. Домашний телефон она по-прежнему держала выключенным, а звонки на трубку фильтровала. Пропущенных с именем Роман накопилось более двадцати.

– Завтра мы с тобой поговорим, Роман Викторов, – сказала она, глядя на светящийся монитор телефона. И заснула с тарелкой в руках…

Рано утром, под струей прохладного душа, она приводила свои мысли в порядок. Увлечение «парашютным спортом» пропало так же внезапно, как и налетело. У нее есть своя жизнь, такая же ценная, как и Валеры Климова, Ванечки, Геннадия или Романа. И зачем превращать ее в чью-то игрушку или экспериментальную площадку? Она понимала, что объяснение с Викторовым будет не из легких, что проще всего нажимать кнопку телефона, а вот увидеть бесшабашные глаза, почувствовать на теле сильные и ласковые руки и… отказаться от них… Это посложнее прыжка с парашютом.

«Но не страшнее, чем оказаться в родильной палате», – ехидно сказали ей обе Марины. В последнее время они были на редкость единодушны.

Она вышла из подъезда и увидела… Викторова, картинно облокотившегося на переднюю дверцу черного джипа. Он улыбался.

– Что случилось? Ты заболела? К тебе приехали дальние родственники?

– Роман, я хочу сама решать, когда и куда мне ехать, понимаешь?

– Борешься за независимость?

– Ты все верно понял.

– Кажется, мы говорили что-то о любви? – спросил он уже без улыбки.

– Мы никогда не говорили о любви. Больше – о затяжном прыжке. Для меня он закончился…

Она боялась, что как только он прикоснется к ней, то вся ее ненадежная ограда из слов и интонаций рухнет, как и она сама. Но он, к счастью, был слишком уверен в себе. Открыл дверцу машины, сел за руль, потом высунулся из салона:

– Мои координаты тебе известны. Передумаешь – позвони.

На ватных ногах она прошаркала к своей «тойоте», посидела, приходя в себя и освобождаясь от эмоций. Она знала только одно средство, которое возвращало ее к жизни уже не раз, и собиралась воспользоваться им снова. Она повернула ключ зажигания, выжала сцепление и тронула машину с места, как будто это машина, а не она просыпалась от долгого, странного сна.

Она ехала к своим ребятам: Валерке Климову, Ванечке, Лизавете и Галине. Почту от Алены и Ипполита она снова, как делала это в последнее время, посмотрит за компьютером в офисе.

Ее маленький коллектив впервые принял участие в тендере на крупный заказ. Они готовились к презентации своего проекта. В случае если представители обратившейся к ним фирмы благосклонно отнесутся к творческим предложениям дизайнеров, они получат очень крупный заказ.

Валера с Ванечкой наклеивали на черный картон цветные эскизы оформления коридоров, залов и рабочих кабинетов. Галина с Мариной еще раз проговаривали пояснительный комментарий к ним. Лиза готовила комнату переговоров: выравнивала по только ей видимой границе стулья и кресла, расставляла цветы в вазах, заправляла кофеварку, готовила чашки для кофе и чая, стаканы для воды, как вдруг раздался ее вопль:

– Валера, где коробка конфет, которую я вчера купила?

Она могла бы не спрашивать – вопрос чисто риторический, так как Валера поедал все сладкое, которое попадалось ему под руку.

– А я тебе сколько раз говорила, – укоризненно посмотрев на расстроенное личико Лизы, напомнила ей Марина, – покупай больше и делай заначки. Если знаешь, что он такой прожорливый, значит, прячь.

– Да я же эту коробку в шкаф убрала, – возмутилась Лиза.

– Ты же на ключ не закрыла? Не закрыла.

Валера во время этого диалога самозабвенно обрезал ножницами кромки белой бумаги, как будто речь шла вовсе не о его феноменальных способностях.

– Погоди, Валерка, когда-нибудь у тебя задница просто слипнется от такого количества сладкого, – ворчала Лиза на невозмутимого и, как всегда, взлохмаченного дизайнера. До начала презентации оставалось полчаса.

– Давай, Лизавета, быстренько беги в магазин и докупи все, что нужно, – подавая деньги, прервала ее монолог Марина.

Когда прибыли представители заказчика – трое солидных дядечек, как прокомментировала их высадку из «мерседеса» глазастая Лиза, комната для переговоров была в идеальном состоянии… Лиза тихонько разлила чай-кофе и ушла к себе на телефон. Юноши сидели в компьютерной комнате. Марина соблюдала незыблемое правило работы большинства студий: с заказчиками общается только менеджер проекта и руководитель. Дизайнеры берегутся как зеница ока.

Презентация проекта началась. Галина рассказывала с энтузиазмом, на вопросы отвечала с явным удовольствием. Марине оставалось только следить за лицами слушателей и вмешиваться, почувствовав наличие сомнений у кого-то из них. Но, судя по реакции представителей заказчика, Галина, как и сами эскизы, была убедительна. После минутной паузы в разговоре один из топ-менеджеров, обменявшись взглядами с коллегами, одобрительно сказал:

– Ну что ж… По-моему, прекрасно. Мы обратились в несколько фирм, но ваша работа, на наш взгляд, и оригинальна, и лучше других соответствует нашим представлениям о функциональности. Мы будем работать с вами, так что готовьте договор.

Ей очень хотелось вслух сказать: «Ура, отлично, мы молодцы!»

Но она выдержала, как говорят менеджеры, формат встречи и была сдержанна, как будто такие контракты сыплются на нее каждый день. Как только за мужчинами закрылась дверь, вся ее малочисленная команда завопила от радости.

Марина уже собралась предложить это событие отметить чаепитием с тортом, как на трубке высветился незнакомый номер телефона.

– Я слушаю, – все еще улыбаясь сказала она невидимому собеседнику.

– Это Марина Васильева? – спросил ее низкий женский голос с хрипотцой, выдававшей заядлую курильщицу.

– Да, это мой номер.

– Я Анастасия Шум, мы можем где-нибудь встретиться?

– Да, конечно, – обрадовалась Марина бывшей приятельнице. – Дома я бываю поздно, приезжайте ко мне в офис. – И назвала адрес.

Мачеха Ипполита не заставила себя долго ждать, примерно через полчаса подъехав к студии на «ауди». Это была невысокая, с крупной головой и крупными волевыми чертами лица женщина, не выпускавшая из рук сигарету. Войдя в помещение студии, которое начиналось сразу от двери, без всяких холлов и коридорчиков, она оценивающе оглядела светлую легкую мебель, цветы в светлых кашпо и прозрачных вазах, черно-белые крупные фотографии на стенах, дизайнерские столы, заставленные компьютерами вперемежку с кусками цветного картона… Не делая разницы между интерьером и Мариной, так же оглядела и ее, в зародыше остановив готовое сорваться с губ хозяйки приветствие.

– Мои деньги пошли тебе на пользу. – Поискала мусорную корзину, выкинула туда окурок и стала закуривать следующую сигарету.

Офис-менеджер Лиза беспомощно посмотрела на свою начальницу бездонными синими глазами.

У Марины появилось такое ощущение, будто она со всего размаху шлепнулась животом на лед. Но она взяла себя в руки и предложила Анастасии пройти в комнату для переговоров.

– Хм… для переговоров, – тряхнула Шум темными жесткими волосами и с достоинством проследовала за Мариной. Та, пропустив гостью вперед, показала глазами Лизе, что все в порядке, беспокоиться не о чем, и предупредила:

– Меня в офисе нет.

Усадила мрачную Шум в кресло, предложила чай-кофе, услышала резкое «нет», села напротив и только после этого уточнила:

– О каких деньгах идет речь?

– О тех, что ты выручила, продав мою квартиру.

Повисла пауза, во время которой Марина заправила кофеварку, приготовила две маленьких порции, разлила по чашкам, поставила одну перед гостьей, другую – себе. Она была совершенно спокойна.

– Послушай, Настя. – При этом имени Шум подняла бровь, усмехнулась, но промолчала. Марина, наблюдая за ее лицом, продолжала: – Честно говоря, я обрадовалась твоему звонку. Я собиралась рассказать тебе о фантастическом стечении обстоятельств, когда в моей семье оказался сын, приемный сын, моей подруги студенческих лет. Как я совершенно случайно об этом узнала, как… – Она остановилась, поймав на себе жесткий взгляд журналистки. – Если помнишь, я писала тебе о том, что Ипполит попал в довольно затруднительное положение…

– А вы им воспользовались… – ухмыльнувшись, закончила за нее Анастасия.

– Кого ты подразумеваешь под словом «вы»?

– Тебя и твою дочь.

– И что же мы такое совершили, в чем ты нас обвиняешь?

– Твоя дочечка вынудила Пола жениться на себе. Потом вы воспользовались тем, что он до смерти боялся попасть в армию, уговорили дать вам доверенность на ведение всех его юридических дел и за его спиной продали квартиру. Моя сестра мне все рассказала.

Марина, услышав бредовую версию «ненормальных родственников» Ипполита, вспомнила материну присказку: «Кто первым обкакал, тот и прав». Первой была сестра Анастасии Шум.

…Когда Коржиков и Шум решили расстаться, квартира, принадлежавшая журналистке, оказалась пустой. В ней никто не жил, а прописан был только Ипполит, на которого мачеха и оформила жилье после того, как записала его залогом на случай провала своего проекта. Это была своего рода уловка, если спонсор захочет возместить убытки. На самом же деле получалось, что ничего не подозревающий пасынок должен был расплачиваться за авантюризм мачехи.

За жильем нужно было смотреть, пока ничего не подозревавший Ипполит осваивал азы экзотической профессии. Старшая сестра Анастасия попросила младшую – Елену – присмотреть за квартирой. Елена не просто присматривала, а стала в ней жить вместе с сыном, сдавая свое жилье. Она надеялась, что квартира в конечном счете достанется ей. Когда же выяснилось, что спонсор не намерен ждать возвращения Шум из Швеции и хочет возместить убытки от ее провалившегося проекта за счет продажи квартиры, оставленной в залог, Елена ничего не нашла лучше, как в срочном порядке продать все, что было ценного в этой квартире, включая носильные вещи бывших хозяев. Для этого доверенности не требовалось. Ипполиту, естественно, не досталось ни копейки.

Понимая, что речь идет о неблаговидных действиях родной сестры Анастасии, Марина все-таки рассказала, как было на самом деле.

– Если ты считаешь, что в деле фигурировала доверенность на мое имя, это легко проверить. Ты меня извини, Настя, но ты не там виноватых ищешь. Ты встань перед зеркалом – и сразу увидишь истинного виновника потери квартиры. В конце концов, у меня есть адрес воинской части твоего приемного сына, и ты можешь сама к нему съездить и расспросить. Вот, пожалуй, все, что я могу тебе сказать.

В глазах бывшей приятельницы мелькнуло сомнение, и она уже не так уверенно, как прежде, предупредила:

– Я все проверю. Если окажется, что ты приложила руку к этому делу, будешь отвечать. Если нет – извинюсь. Ты меня знаешь. Я своим принципам не изменяю.

Она решительно поднялась с дивана, вышла из переговорной, и ее шаги прозвучали по направлению к выходу.

Который раз за последнюю неделю Марина процитировала строчку из письма Ипполита: «Вы не виноваты в том, что у меня ненормальные родственники». Каково было бы его удивление, узнай он, что его бывшая теща общается не только с мачехой, но знакома и с его родной матерью!

Алла стала звонить Марине чаще, и теперь их разговоры касались не только Ипполита, но приобретали светский характер, как было раньше. То ли виной тому была их встреча в элитном клубе, то ли время, притупившее остроту потрясения, то ли одиночество обеих женщин.