Стелла Грей - 48 причин, чтобы взять тебя на работу

Вот только что мне теперь с этим делать?

Однозначно отставить малышку в покое, найти ей новое жилье в качестве моральной компенсации за собственное поведение и уж точно выбросить из головы все планы на нее. И Айседоре посоветовать заняться тем же, хотя она будет очень недовольна.

Если бы не знал себя так хорошо, мог бы решить, что это поганое чувство внутри – муки совести. Но обманываться нет смысла…

Когда с детства из тебя растят акулу, то однажды ты ею становишься. Глупо ожидать от такого, как я, сострадания и душевных мук по поводу содеянного.

А вот противно по отношению к себе было.

Алисия обернулась и как-то по особому смущенно взглянула на меня, после чего произнесла:

– Томас, у меня будет к вам… К тебе небольшая просьба, – она тщательно и осторожно подбирала слова. – Шин выглядит неважно. Не реагируй на это, пожалуйста. Она может расстроиться, если увидит не то выражение на твоем лице.

"Не то выражение" я как раз силился прогнать сейчас. Потому что уже жалел, что напросился сопровождающим:

– Хорошо. Но не думаю, что все настолько плохо, чтобы я не смог сдержать себя.

Врал, если честно.

Я ведь не был идиотом и имел представление о том, как может выглядеть онкобольной, а уж тем более ребенок. Да и, кроме того, в памяти было свежо другое воспоминание, из далекого детства. Только тогда в палате лежала моя сестра и умирала отнюдь не от смертельной болезни, а по собственной дурости из-за наркоты.

В общем, не люблю больницы.

Мой ответ Алисию удовлетворил, она прошла еще несколько метров, после чего остановилась у дверей, разрисованных в веселый цветочек, потянула за ручку и вошла внутрь. Я двинулся следом, сам не знаю зачем, наверное, потому что Алисия подумала, что тоже захочу увидеть ее сестру.

Мысль о том, что могу остаться и подождать в коридоре, посетила меня только сейчас, когда я истуканом встал у входа и замер, глядя на представшую картину.

Шин Николс.

Четырнадцатилетняя девочка, чью жизнь и здоровье разрушил рак. Она полусидела на кровати, улыбалась кончиками губ пришедшей Алисии и хлопала своими огромными, совершенно наивными глазами, глядя на этот не знающий жалости мир. Возле кровати стояла капельница, откуда подавались лекарства в исколотую катетерами руку, на тумбочке лежала горсть таблеток, и, в довершение всего, тоскливо пищал какой-то прибор, измеряя учащенный ритм ее сердца.

Лицо Шин было землисто-серого цвета, а губы бледными, да и сама она походила на высушенного муками узника концлагеря, настолько худа. Кожа да кости.

Вот только я понимал, что мы не в государственной клинике, и здесь не экономят на еде, а значит, всему виной проводимая терапия. Девчонку наверняка тошнит по нескольку раз в день…

Смотреть на борющуюся за жизнь Шин, укутанную в нелепый тюрбан из-за потери волос, было некомфортно. Еще хуже оказалось смотреть на Алисию, которая, изображая бурную радость, рассказывала сестре о прекрасной работе, на которую ей повезло устроиться.

Она врала с такой уверенностью, что даже я мог бы поверить. Мог бы, если бы не знал, как было на самом деле.

Черта с два у нее прекрасная работа и черта с три у нее замечательный босс!

Скотина у нее босс и сукин сын!

Девочка спросила мое имя, залепетала что-то еще, а я встретился взглядом с Алисией и снова почувствовал это гадостное чувство внутри, словно от самого себя воротит.

Не выдержал и трусливо сбежал в коридор. Не мог больше смотреть на это зрелище!

Вышел и устало прислонился к холодной стене рядом с дверью.

– Мистер… – окликнул незнакомый голос, заставляя повернуть голову. – Простите, не знаю вашего имени.

У соседней палаты стоял высокий мужчина с проседью на висках, в докторском халате и с папкой в руках.

– Томас, – представился я.

– Меня зовут Брендан Роджерс, и я лечащий врач Шин. А вы, должно быть, муж или жених Алисии?

Горький и совершенно идиотский смешок сорвался с моих губ. Муж? Жених? Скорее, огромная неприятность в жизни Алисии. Я себя не мог назвать даже ее хорошим знакомым, но вслух проговорил иное:

– Нет, но я друг. А вы хотели о чем-то поговорить?

– Хотел, но если вы не родственник, то предпочту дождаться мисс Николс. Согласно правилам больницы, информация по лечению пациентов может обсуждаться только с родственниками.

Я отлип от стены и решительно остановил дока.

– И все же, давайте побеседуем, – потянувшись к бумажнику, я достал крупную купюру, чтобы вложить в карман врачебного халата, а после продолжил: – Допустим, я брат…

* * *

/Алисия Николс/

Вышла от Шин с новой книгой и морем информации, но морально подавленная и вымотанная, будто таскала тяжести на протяжении минимум семи часов. Мне нелегко давалась непринужденная беседа – преследовали мысли о том, что ее состояние не улучшается, скорее, даже наоборот. Поэтому постоянно сдерживать настоящие эмоции, вынужденно улыбаясь и веселя сестру, стоило немалых сил.

Вспомнив о боссе, осмотрелась и обнаружила его в конце коридора, общающимся с доктором Роджерсом. Они как раз пожали руки, прощаясь, и Матисон, обернувшись, пошел мне навстречу.

– Закончила? – поинтересовался он, как только приблизился. – Можем ехать?

– Да, наверное, – устало вздохнув, ответила я и тут же спросила с волнением: – Мне показалось, или ты только что разговаривал с врачом Шин? Он хотел поговорить со мной?

– Нет, со мной, – вдруг озадачил босс. – Ты не поверишь, но меня приняли за дядюшку твоей сестры.

– Дядюшку?

– За твоего мужа, Алисия, – он криво ухмыльнулся, увидев выражение крайнего удивления на моем лице. – Док видел, как я вышел из палаты, и решил меня подбодрить.

– Оу, – мне стало неловко. – Я никогда не приводила сюда никого из своих знакомых или близких. Должно быть, поэтому он…

– Да плевать, – отмахнулся Матисон, избавляя меня от необходимости оправдываться, – мы все прояснили. Предлагаю съездить куда-то и перекусить. Как ты на это смотришь?

– Вообще-то мне нужно задержаться и узнать о том, как протекает лечение Шин, но ты поезжай, – я вяло улыбнулась. – Хочу увидеться с мистером Роджерсом, выслушать прогнозы и вообще…

– Не выйдет, он спешил на консилиум в соседний корпус.

Томас развернул меня за плечи и слегка подтолкнул к выходу.

– Позвонишь ему позже и все узнаешь. Хотя, насколько я понял, судить об успешности новой терапии рано, нужно подождать, как минимум, неделю. Док начал нашу беседу именно с этих слов, еще до того, как понял, что мы не супруги.

Я снова покраснела. Надо же было приключиться такому недоразумению… Невольно представив себя и Матисона парой, даже головой тряхнула. Смешно! Как только мистеру Роджерсу подобное в голову пришло? Что ж, поговорю с ним позже.

Ехать в кафе я наотрез отказалась, предложив Томасу свои услуги в качестве воскресного повара. Он удивился, но отказываться не стал, вспомнив достаточно сносные, по его словам, панкейки.

Следующий час мы провели в гипермаркете, скупая нужные продукты. Точнее, покупками и выбором занималась я, а Томас ходил рядом, больше мешая и бурча. Ему не нравилась толпа людей вокруг, не нравилось задерживаться у прилавков и совершенно, просто безумно, не нравились очереди. Однако все попытки отправить босса ждать меня в авто заканчивались полным фиаско – он отчего-то решил, что сама я не справлюсь.

Когда мы наконец оказались в его квартире, Матисон ушел в кабинет работать, предварительно снова предложив заказать еду из ресторана. Видимо, сомневался в моих способностях приготовить полноценный ужин.

Почему-то эта мысль показалась обидной. Конечно босс привык питаться кулинарными шедеврами от ведущих шеф-поваров, но и я могла удивить! Все друзья и близкие обожали мою стряпню. Когда-то. Когда были друзья. Хотя откуда это знать Матисону? Он и на работу-то меня взял не из-за диплома с отличием…

Думая о Томасе во время готовки, я все больше злилась на него за то, что он столь бесчувственный эгоист, и немного на себя за то, что никак не могла выбросить из головы образ этого ничтожного, низкого, подлого человека. Но самым худшим, пожалуй, было другое: мне хотелось его оправдать. Прямо чувствовала в этом душевную потребность. Да, Матисон воспользовался моей бедой и буквально вынудил продаться ему телом, но… он ведь не знал, почему я согласилась на это вопиющее предложение. И он спас меня, бросился на помощь не задумываясь. И приютил, не требуя больше быть его подстилкой.

В общем, чем больше времени я думала о Матисоне, тем более рыцарские очертания он принимал в моей голове. И это пугало до чертиков.

Когда же босс показался на кухне и замер, опираясь плечом на дверной косяк, я, бросив на него быстрый взгляд, окончательно поняла – пора бежать. От него. Слишком притягательный мужчина этот Томас Матисон. Только он определенно не для меня. Такие, как я – всего лишь проходной материал, он говорил об этом прямо. И эта иллюзия покоя, безопасности и непринужденности, которую он создал вокруг за последние сутки, не приведет ни к чему хорошему…

– Я пришел на запах еды, – проговорил мужчина, очаровательно улыбаясь и отталкиваясь от двери. Он приближался, а я вдруг почувствовала себя в ловушке. Здесь, в его доме, на его кухне, наедине с ним… Сейчас он, кажется, даже не думал о сексе, да и общался исключительно дружелюбно. Нет. Дело было не в нем, а во мне. Я не могла понять, что происходит со мной.

Чем больше времени проводила с Матисоном наедине, тем сильнее волновалась. Меня пугали перемены в его поведении. Когда наглость и холодное равнодушие вдруг исчезли, уступая место хотя неумелой, но заботе. Или эти странные моменты затишья, в течение которых он бросал сердитые взгляды, хмурился и явно был чем-то недоволен, а после снова улыбался как ни в чем не бывало, предлагая нечто совершенно несвойственное его характеру.

Мне становилось все тяжелее отгораживаться от него.

Томас расхвалил приготовленную мною еду, лично сварил нам кофе и даже выбрал фильм для вечернего просмотра. А я все больше молчала, замыкаясь в себе и пытаясь понять, зачем ему все это? Чего он добивался? Зачем пытался казаться тем, кем никогда не являлся?

– Алисия, – Матисон позвал меня, протянув руку вперед, и я невольно отшатнулась, вжимаясь в спинку кресла. Заметив мои манипуляции, он поморщился, но тут же заговорил снова, словно ничего не случилось: – Время позднее, отдыхай.

Он поднялся и, разминая затекшую шею, отправился прочь из гостиной.

– Куда ты? – спросила раньше, чем подумала.

Матисон ответил не останавливаясь:

– На тренажеры. Разомнусь немного перед сном. Если что-то понадобится, обращайся.

Я проводила его взглядом, чувствуя, как медленно распрямляется тугая пружина нервов, натянутая уже много дней подряд. Матисон изменился. Что-то заставило его пересмотреть свое отношение ко мне, и я искренне надеялась, что обратного перевоплощения не произойдет.

Спустя полчаса, приняв душ, вымыв посуду и так и не дождавшись возвращения босса, решилась сходить к нему сама, чтобы уточнить, можно ли вновь занять его спальню или ложиться на диване в гостиной.

Это было неловко, но неизбежно. Приоткрывая дверь в миниатюрный тренажерный зал, я поклялась себе, что завтра же решу что-то с квартирой, а пока…

Что пока я забыла почти мгновенно. Картина, открывшаяся моему взору была настолько ожидаема и одновременно неожиданна, что мысли разбежались из головы, оставляя лишь одно позорное желание: остановить время, чтобы смотреть на него вечность.

Матисон сидел ко мне спиной, разминая плечи и готовясь лечь на узкую скамью, чтобы поднимать перекладину с круглыми гирями. Я понятия не имела, как назывались все те приспособления, что были в наличии у босса, да и плевала на них… Мой взор притягивала мужская спина с перекатывающимися под загоревшей кожей тугими мышцами. Томас не был качком, но его тело выглядело настолько безупречно рельефным, настолько мужественным и сильным…

– Алисия?

Черт! Черт!!! Когда он обернулся?!

– Д-да, я…

– Что-то случилось?

– Н-нет, то есть да. Нет. – Я откашлялась, отвела взгляд от его лица, уставившись на груду железа с шестеренками, и проговорила, изо всех сил стараясь придать голосу твердости: – Просто хотела узнать, могу ли занять спальню? Чтобы спать…

Идиотка! Конечно, чтобы спать… Чтоб мне провалиться!

– Да, конечно, – Матисон говорил спокойно, без тени насмешки. – Пока ты живешь здесь, моя спальня в твоем распоряжении, Алисия. Чтобы спать.

Всю ночь мне снился какой-то странный сон. Смутный, мимолетный из быстро сменяющихся кадров: поцелуи с Томасом, мои приглушенные стоны, долгие и непонятные разговоры, а потом липкий страх и миссис Лейблант с безумной усмешкой на пол-лица и ножом в руках. Все смешалось в моей голове.

Поэтому, когда проснулась утром в холодном поту, долгое время пыталась отдышаться и прийти в себя.