– Миша, – мне улыбается подруга, сидя за небольшим столиком в нашей университетской столовой.

Молча, плюхаюсь на стул и бросаю сумку на пол, начав стучать ногтями по столу.

– Эм, я взяла тебе обед, – Сара пододвигает мне поднос, и я сухо киваю.

– Рассказывай, – вздыхает она и берёт в руки бутылочку минералки, делая глоток.

– Этот придурок рассказал своему боссу, что я с ним трахаюсь. И трахаюсь жёстко. А тот как последняя болтушка разнёс дальше, – в моём голосе клокочет ярость, что я стискиваю зубы до скрипа.

– Не удивительно, – хмыкает она. – Он становится импотентом со своим футболом, вот и придумывает сказки, чтобы повысить свою значимость перед работодателем. Низшее существо, и я предупреждала тебя, что он урод.

– А ты?

– Что я? – Удивляется подруга.

– Ты пробовала жёсткий секс? – Спрашиваю я.

– Хм… ну, в общем-то, да и он меня больше всего заводит. Животная страсть, – она немного смущается и опускает голову.

– С плётками? С наручниками? Насколько сильно ты это пробовала? – Уточняю я и хмурюсь.

– Нет, плётки не пробовала, а вот наручники не так плохо, – она мотает головой и неуверенно улыбается.

– Ясно, – отрезаю я и беру в руку пластмассовую вилку.

– Какие планы? – Интересуется она.

– Никаких. Учусь, а дальше… всё, как обычно, – вздыхаю я.

– А мне надо в супермаркет. Уволила я к чертям новую домработницу, она сожгла мою новую блузку. И теперь придётся готовить самой, а ещё отец возвращается, – делится она со мной, я киваю.

Ковыряюсь в салате, понимая, что, вообще, ничего не полезет. Первый раз за всю свою жизнь потеряла аппетит, и виновник всё тот же самый. Целую ночь спала беспокойно, картинки, где Ник превращался в чудовище с кнутом, пытающимся меня поймать, сменялись его нежными поцелуями и бархатным, магическим шёпотом, зовущим меня упасть рядом с ним в его искажённую реальность.

До сих пор пребываю в шоке от правды. Вернувшись домой вчера, ещё не представляла, что всё осознание настигнет меня внезапно под душем, и я чуть не поскользнусь на мокром поддоне. В тот момент все события встали на свои места, все почему и зачем пропали. Пришла лишь реализация, происходящего со мной. И ведь можно было махнуть рукой, у каждого человека свои представления о прекрасном, но я не могла. И ответить на этот вопрос я тоже не смогла себе.

Жду полдня, отсиживаясь на каждой паре, что вот-вот придёт сообщение от Ника, и он появится тут, или же, вообще, без предупреждения. Но ничего, он затаился, как хищник, ожидая, когда жертва сама придёт к нему в руки. Только я, к собственному счастью, не дурочка, не буду терпеть ради какой-то симпатии физическую боль, позволять незнакомцу сломать меня. Нет.

От раздумий болит голова, и я жмурюсь, надавливая на закрытые глаза пальцами.

– Миша, всё хорошо? – Участливо спрашивает Сара, и я открываю глаза, моргая и осматриваясь.

Снова отключаюсь и теряюсь в пространстве. И очередной первый раз, мистер Холд, повторился из-за вас.

– Да, хочу спать… долго… очень долго, – говорю и отставляю салат.

– Чем ты занималась ночью? – Хитро спрашивает она меня, а я просто смотрю на неё, не выражая никаких эмоций.

– Какая ты плохая девочка, – тянет она, – тебя надо наказать. Ух, на тебя жёсткости нет…

– Молчи, – грубо перебиваю её, лицо подруги удивлённо вытягивается, но она даже не представляет, до чего дотрагивается во мне.

– Прости, пойду в библиотеку. Созвонимся, – я быстро встаю, подхватывая сумку, и уже иду к выходу, огибая студентов.

Не могу объяснить Саре, отчего так болезненно реагирую на её обычную подколку. Мы не раз смеялись и шутили так друг с другом, но сейчас каждый звук, каждое слово обрело смысл и очертания.

Вхожу медленным шагом в огромную и знаменитую библиотеку нашего университета, и подхожу к компьютерному поисковику необходимой книги. Сделав глубокий вздох, я вбиваю единственного, кого знала из садистов – Маркиза Де Сада. Никогда не интересовалась такой литературой, а пока изучать мир Ника я не готова, поэтому я нахожу необходимый стеллаж и первую книгу «Жюстина, или несчастная добродетель».

Бросаю взгляд на часы, убедившись, что у меня есть в запасе ещё полтора часа. Сажусь на пол между стеллажами и открываю книгу. С каждым словом я всё больше и больше чувствую, как тошнота подкатывает к горлу и после сцены насилия Жюстины в лесу Сент-Флореном, с характерным звуком захлопываю книгу.

– Фу, – кривлюсь и ставлю её на место. Нет, я не неженка, могу спокойно смотреть на кровь, на порезы, но для меня физическое принуждение – это настолько отвратительно, что не могу ни читать такие произведения, ни думать о таком. Боль. Я не могу терпеть её, для меня это табу, как для Ника весь этот мир.

Пока я спускаюсь на первый этаж библиотеки перед моими глазами стоит сцена, красочно представленная моей обширной фантазией – Ник бьёт меня по лицу, я кричу, вырываюсь, но его губы растягиваются в пошлую ухмылку, и он наотмашь меня ударяет по щеке, что я отключаюсь, слыша в затухающем сознании его триумфальный смех.

Мотнув головой, я выпускаю воздух сквозь зубы и прогоняю прочь от себя такие мысли. Не должна думать о нём, и он вряд ли ещё появится рядом после того, что я вчера сказала.

Поблагодарив все потусторонние силы, которые решили, что сегодня на курсе психологии у нас будет тест, я с удовольствием принимаюсь за него. Хотя я не уделяла достаточно времени этой профессии, но всё же хоть какое-то пояснение мыслям о Нике и его «особом вкусе».

После пар, я вернулась домой ещё более разбитая, чем уезжала. Если я продолжу в таком же духе, то точно это ничем хорошим для меня не окончится.

– Добрый вечер, Мишель, – меня, как обычно, встречает у порога Лидия, и я ей натянуто улыбаюсь, снимая с себя куртку.

– Добрый. А где родители? – Интересуясь, разуваюсь и беру в руки сумку.

– В гостиной, – она показывает головой в сторону комнаты, и я ей киваю, направляясь туда.

Останавливаюсь в дверях и замираю, наблюдая идеалистическую семейную картину. Мама сидит на диване с книгой в руках, а папа с бокалом виски и айпадом, где уверена, читает или биржевые новости, или следит за ценой на нефть. Если всех нас поставить рядом, то мы отлично будем смотреться на обложке «HomeJournal», такие же искусственные и плоские. Богема, чёрт бы её побрал!

– Мишель, ты сегодня поздно, – меня первой замечает мама, и я перевожу на неё усталый взгляд.

– Удивительно, почему же, – язвительно отвечаю, складывая руки на груди и облокачиваясь о косяк двери.

– Что за тон, Мишель? – Папа отрывается от планшета и поднимает на меня глаза полные раздражения.

– Не хочу больше ходить на психологию, у меня не хватает сил, я плохо сплю и, вообще, мне… не хочу, – выпаливаю совершенно не то, что собиралась сказать и пребываю в шоке от смелости. Я всегда желала угодить родителям, а особенно отцу, чтобы мной можно было гордиться. Пыталась быть невидимой три года. А сейчас… сейчас открыто выступаю против них, защищая собственные интересы.

– Сессиль, поговори со своей дочерью, если надо, то направь к психологу, потому что я не понимаю того, что она говорит, – холодно обращается отец к маме, которая пыталась как-то поправить положение, но лишь открывала и закрывала рот.

– Если ты не понимаешь того, что я говорю, то тебе нужно к узкому специалисту, чтобы проверить слух, – замечаю с улыбкой. – Пап, серьёзно, я не могу так больше.

– Мишель, в твоём возрасте я…

– Не начинай, – взмахом руки перебиваю его и закатываю глаза. – Да, помню, как тебе жилось, не было возможности, а я такая неблагодарная и бла-бла-бла. Всё поняла, что вы и дальше будете продолжать меня насиловать, только я стёрлась… износилась… выхожу из игры.

Поднимаю две руки и поджимаю губы, уверенно смотря поочерёдно на одного и второго родителя. Папа шокирован моей наглостью, а мама ещё хлеще, но внутри я себя сейчас ощутила так хорошо, как будто воевала за собственную жизнь.

– Давай поговорим об этом, когда мы вернёмся? – Мама с натянутой улыбкой предлагает мне вариант, и я вздыхаю.

– А куда вы уезжаете? – Удивлённо спрашиваю.

– Отца отправляют в офис в Оттаве, я полечу с ним. Вы остаётесь с Лидией на неделю, если задержимся, предупредим, – поясняет мама мне их планы.

– Ясно, – цокаю я. – Только не буду ждать вас, пойду завтра к куратору по психологии, и верну деньги на карту, как и аннулирую занятия.

– Психология необходимая вещь в бизнесе, Мишель, – сурово говорит папа.

– Пусть будет так, но два курса параллельно я не тяну, если вы не хотите, чтобы свалилась от обезвоживания, то не будете против моего отчисления, – уже твёрже произношу я.

– О, Господи, – мама закрывает от жестокости моих слов рот ладонью и испуганно смотрит на папу.

– Ты манипулятор, Мишель. Причём очень правдоподобный. Хорошо будешь ходить только на один курс, но через три года вернёмся к психологии. Договорились? – Папа немного приподнимает уголок губ.

– Угу, – я не могу сдержать улыбку, и уже мой рот растягивается на всю позволительную ему ширину. Я сделала это! Настояла на своём, пошла против них первый раз!

Господи, это не объяснить, насколько чувствую себя гордой за то, что выиграла бой!

Разворачиваюсь и несусь к себе в комнату, мне хочется поделиться тем, что я свободна и теперь смогу ходить с Сарой гулять чаще, возможно, записаться на уроки фотографии или попробовать что-то иное. Закрываю за собой дверь и ищу в сумке телефон. Достав его, роюсь в контактах, и моя улыбка сползает с губ, энтузиазм пропадает, действия замедляются, и я оседаю на пол, смотря на экран «BlackBerry». Мой палец замер в миллиметре от зелёной трубки на номере Ника. Первый с кем я хотела поделиться – это он. Это было подсознательно, импульсивно… неверно.

Выключаю телефон и, бросая его на постель, встаю. До сих пор не разобралась в себе, отчего так меня задевает то, что Ник садист. Реальный, живой и находящийся так близко. Спускаюсь вниз, замечая, что родители уже поднялись к себе. Мне не впервой оставаться одной и следить за сестрой. Это явление постоянное с двенадцати: они могут исчезнуть из дома на неделю, самое большее на месяц, а мы с Тейрой остаёмся на попечительстве домработницы и няни.

Мне необходимо поесть, потому что желудок уже громко ворчит. Прошу Лидию приготовить мне что-то лёгкое, и она делает зелёный салат с анчоусами. Заставляю себя проглатывать каждый кусочек, хотя голодна, но глотать очень сложно. Почему? Ведь всё хорошо. Я добилась своего, родители уезжают, они дали мне пространство, о котором я мечтала. Но маленький дятел сидит в моей голове, быстро и точечно бьёт по виску, напоминая, что я разорвала отношения с Люком, потеряв последнюю нить, связывающую меня с нормальными и обычными людьми. А Ник… он так и остался незнакомцем для меня.

– Мишель, тебе букет, – Лидия входит в столовую, где я уже оканчиваю ужин, и несёт в руках розы.

– От кого? – Нахмурившись, спрашиваю её.

– Вот карточка, – она улыбается и передаёт мне маленький конвертик.

Я пытаюсь не улыбаться, но всё же странная радость внутри заставляет меня закусить губу, чтобы не показать Лидии моих чувств, и я осторожно вынимаю послание от Ника. Ну как такой мужчина может быть садистом? Он же романтик.


«Миша, прости меня за мой длинный язык. Я хотел Роберту показать, что ты со мной серьёзно, потому что ты ему понравилась. Прости… миллион раз прости. Я люблю тебя»


Разочарованно рву записку на четыре части и встаю.

– Поставь в вазу их, а лучше утопи, – кривлюсь я, обращаясь к Лидии, и бросаю бумагу в урну.

Отгоняю его слова извинения от себя прочь и поднимаюсь к себе. Просидев до полуночи над заданием по финансовой математике, как только голова касается подушки, я тут же проваливаюсь в сон на этот раз без сновидений.

Но утро меня встречает такой же хмурой улыбкой, как и вчера. Я включаю телефон и вижу, что мне звонил и писал только Люк. Это расстраивает меня. Я какой-то частью своей души всё же надеялась на шутку, на то, что Ник появится и согреет меня своими неповторимыми глазами, или же это всё окажется сном, и он предстанет передо мной в облике прекрасного принца.

Только вот в реальность возвращаться очень больно, когда с каждым часом понимаешь, что он не позвонит, я ведь сама ему это сказала, а теперь жалею. Нет, я не передумала ни по поводу моего отвращения к садизму, ни к тому, что он бьёт людей. Но мне не хватало его общения. Он оказался для меня новым и ярким событием в жизни. А такое очень сложно забывается.

– Миша, – рядом со мной появляется Люк и теперь двигается со мной к парковке после пар и моего заявления об отчислении.

– Нет, я не прощаю тебя, – без предисловий отвечаю и наращиваю темп.

Сара не отвечала на сообщения, и я еду в ближайший парк, чтобы стать самой собой. Припарковавшись, достаю из багажника фотоаппарат и просто иду по тропинке. Ищу успокоения в фотографиях, которые делаю. Я снимаю обычных незнакомых мне людей, и это радует меня: искренние улыбки, счастье, задумчивость, – всё было живым. Мои пальцы замерзают и дневной свет сходит на нет. Еду домой, а там дежавю. Сестра возвращается из школы и делает уроки у себя, я ужинаю, вечером приносят новый букет с извинениями, карточку я успешно выбрасываю.