Лина Мур - 50 и Один Шаг Ближе

– Скажи мне вот что: мой сын – мужчина? – Спрашивает она.

– В каком смысле? – Удивляюсь я.

– У него там всё работает? – Поясняет она без тени смущения, чуть ли не давлюсь от такого вопроса в лоб.

– Не знаю, Эмбер, я… мы… не было у нас ничего, всего лишь одна встреча, – вру я, и она прищуривает глаза.

– Мой сын бы не привёз девушку после одной встречи, уж я-то знаю его. Значит, между вами больше, чем вы рассказываете. Но я рада, хорошо, пусть будет так, но я хочу узнать его. Какой он?

– Ваш сын? Вы же его мама!

– Да, но вот уже, как десять лет, я ничего не знаю, что происходит в его жизни. Я бы хотела поделиться с тобой. Николас… Крис, его отец, проиграл все деньги в казино, поэтому мы уехали, чтобы спрятаться от бандитов, которым он задолжал. Но через четыре года нас нашли и забрали всё, буквально всё и он стал пить, сильно пить, не контролируя себя в эти моменты. Он умер, когда Николасу было десять. Сынок был замкнут, дик и обозлён на всех. Он молчал, ничего не говорил. Арнольд – психотерапевт, он помог мне забыть обо всём и поверить в новую жизнь, но вот сыну он не смог помочь. Он стал агрессивен ко всем, если и говорил, то оскорбительные речи и не более. Его выгнали из двух школ, мне пришлось учить его на дому. Я по профессии учитель, и сейчас работаю в местной церковной школе для мальчиков. Но в семнадцать я его потеряла, хотя потеряла раньше. Он стал пропадать, не звонить, только присылать деньги, уверяя, что всё хорошо. Но я чувствовала, что с ним творится неладное. Он вёл разгульную жизнь, это мне рассказали родители Райли, они более близки с сыном. Но через пять лет всё резко прекратилось, он снова замкнулся в себе, и по сей день я вижу его раз в месяц или же по праздникам. Он словно замер. Замёрз, а сегодня я увидела в нём перемены. И надеюсь, что всё дело в тебе. Помоги моему сыну, Мишель, я упустила этот момент. Но другая женщина – ты – это в твоих силах. Хоть ты и юна, но сообразительна и имеешь характер. Ты…

– Может быть, достаточно, мама? – Холодный голос разрезает пространство, что я вздрагиваю и поворачиваюсь к входной двери.

– Николас, я просто…

– Довольно. Мишель, быстро поехали, – рычит он.

– Ник… Николас, ты… – мямлю его имя и не нахожу слов, чтобы поправить положение.

Он едва сдерживает гнев в себе. Он на пределе, и я испуганно смотрю на его побледневшую мать. Мне становится жаль её, сжимаю её руку, которой она до сих пор держится за мою.

Мы так и замираем в таком положении, потому что я не хочу, чтобы всё окончилось ссорой. Теперь предстоит продумать, как выйти из этого положения.

– Николас, что за поведение? – Возмущается Эмбер.

– Мишель, – Ник игнорирует свою мать и, не мигая, смотрит на меня. От этого взгляда я ёжусь и одновременно сглатываю.

Не знаю, как мне поступить, просто не знаю, что сказать дальше.

– Николас, это что за приказной тон? Откуда такое отвратительное отношение к милой девочке? Она тебе что, домашнее животное? Иди в гостиную, мы сейчас придём, – отчитывает его Эмбер, вижу, что ещё немного – он сорвётся.

– Всё хорошо, нам и, правда, пора, – примирительно произношу я, а Ник не двигается в дверях спальни.

– Не позволяй, Мишель, этому наглому мальчишке так с собой разговаривать. Мне стыдно за тебя, сын, – продолжает Эмбер, а я закусываю губу и зажмуриваю глаза. Господи, помоги мне!

– А тебе не стыдно выкладывать здесь незнакомому человеку всю подноготную нашей семьи? – Язвительно передразнивает её Ник, и я открываю глаза, выдыхая воздух сквозь зубы.

Оказываюсь между двух огней, и чувствую этот накалившийся ток, он проходит через меня, заставляя сердце болезненно биться.

– Да хватит, Николас, никто не поверил в ваш один обед. Мы догадываемся…

Ник цокает и в два шага оказывается рядом со мной, одним движением поднимая меня с постели, что от неожиданности, не могу найти равновесие и цепляюсь за его кофту, сжимая ткань пальцами.

– Мишель, – его низкий и спокойный голос проникает мне под кожу, и кровь замерзает от этого леденящего душу и предостерегающего об опасности тембра.

– Пожалуйста, Ник, – шепчу, поднимая голову на него. Я надеюсь, что он поймёт меня без слов.

– Господи, сын! – Восклицает Эмбер и подскакивает. – Немедленно прекрати так себя вести! Неужели, снова всё вернулось?

На удивление, пониманию выражение лица и злость, исходящую от Ника. Он не может дать воли своему зверю внутри и наброситься на мать, и в то же время она действительно затрагивает слишком много для первой встречи. Кладу руку на грудь Ника, а другой накрываю его пальцы на сгибе моего локтя.

– Нет, мама, ничего не вернулось. И сейчас неподходящее время для таких разговоров, – уже спокойнее отвечает ей и поворачивает голову в сторону матери.

Эмбер тут же подмечает расположение моих рук, раскрасневшиеся щёки от страха, сбивчивое дыхание и прищуривает глаза.

– Я так и думала, – медленно тянет она, и я поворачиваю голову в её сторону, а Ник вместе со мной делает шаг назад, словно защищая от догадок и внедрения в нашу тайну.

– Тебе вредно думать, мама. Лучше займись братом, которого никогда нет дома…

– Минуту, она только что назвала тебя Ником? Мишель, ты называешь его Ником? – Уже взвизгивает Эмбер, в этот момент мне хочется провалиться сквозь землю или просто упасть без чувств.

Хотя бы что-то, но ничего, моё тело отказывает мне, даря только дрожь, сильную дрожь.

– А что здесь у вас происходит? – Раздаётся удивлённый и одновременно довольный голос Люси.

Вот её тут не хватало. Уверена, что она причастна к этому появлению Ника. И я ещё больше ненавижу её.

– Доченька, ты не поверишь! Не поверишь! Какое счастье, Николас. Боже, – Эмбер не знает, куда деть руки, то прикладывая их к груди, то закрывая рот.

– Во что я не поверю? – Спрашивает Люси.

– Они вместе. У них всё серьёзно. Ник вернулся! – Она радостно хлопает в ладоши, а внутри меня такая тяжесть. Готова расплакаться. Я интуитивно ощущаю, насколько сейчас в Нике бурлит ярость, он сильнее сжимает мой локоть. Уверена, завтра там появятся синяки. Но даже боли не чувствую, только свою оплошность.

– Я думал, меня встретят в гостиной. А все собрались в девчачьей комнате брата. У вас тут вечеринка, а я, как обычно, не приглашён, – новый голос заставляет меня очнуться и выглянуть из-за Ника.

В дверях спальни стоит парень с тёмными волосами ниже плеч и светлыми глазами, неряшливо одетый, а в руках у него барабанные палочки.

– Стивен, мальчик мой, иди скорее сюда и познакомься с Мишель. Она невеста твоего брата, – сообщает ему Эмбер, Люси издаёт смешок, а я приоткрываю рот от удивления, поднимая голову на Ника.

Он замирает. Его лицо приобретает серый оттенок, глаза направлены куда-то вдаль. Как в тот раз. На поле. Это плохо. Очень-очень плохо. Никто даже не понимает, что на самом деле сейчас происходит. Для них это всё интересно, игриво и возбуждающе, но я знаю, что дальше будет только хуже. Это затишье, которое лишает меня сил.

– Нет… нет… я не невеста… я просто… обычная, – мямлю я. Ощущения, что очутилась в эпицентре сильнейшего торнадо, и если сделаю хотя бы шаг, то меня разорвёт на мелкие частицы. И это будет последнее, что запомню в моей жизни. Этот ветер, злой и мощный… я чувствую его через ткань кофты. Его пальцы, сжавшие мою кожу и эту силу, которую я не знаю, как усмирить.

– О-о-о, невеста? Неужели, братец наконец-то стряхнул паутину с члена? – Ехидно замечает Стив.

– Довольно, – холодный и тихий голос заставляет всех замолчать. Мне даже кажется, что каждый из присутствующих не дышит, интуитивно чувствуя, приближение окончания. Ник медленно разворачивается к застывшей матери, сестре и парню, держа меня за локоть.

– Хватит этого цирка. Ты устроила здесь шоу, которое теперь никто не забудет. Только смысл, мама? Эта девушка никогда не выйдет за меня, потому что я не предложу и тебе пора смириться с этим. Какого чёрта, тебя потянуло за язык? – С каждым шагом мы приближаемся к испуганной Эмбер, и мне становится её настолько жаль, что слёзы всё же собираются в глазах.

– А ты. Ещё одно слово про мой член, про мою жизнь или, вообще, про меня, то ты пойдёшь работать. Пока я оплачиваю твоё безделье и идиотскую группу, не продавшую ни единого диска, – теперь он обращается к Стиву, переводящего взгляд то на него, то на меня.

– Спасибо, мама, за обед. Тебе надо было всё испортить. Тебе…

– Это я спросила её. Я виновата, Эмбер просто повелась на мою уловку. Только я виновата, – перебиваю его, и все взгляды направлены теперь на меня.

Холод, такой сильный и неконтролируемый, окатывает с ног до головы и обратно, замирая где-то в ступнях, что я переминаюсь с одной дрожащей ноги на вторую.

Говорят, что первый раз болезненный, и это утверждение применяют ко всем аспектам жизни. Но как быть со страхом? Ведь он приходит и врывается в твоё тело под различными видами, и каждый раз – первый и неповторимый, оставляющий след в тебе. Сейчас… в эти доли секунды чувствую, что моя душа кричит… так громко и панически внутри, она пытается вырваться из тела, которое безмолвно. Мои глаза прикованы к его. И это он. Ник пускает в меня ядовитые стрелы своего недовольства.

Ник без слов резко поворачивается к выходу, и я чуть ли не бегом, спотыкаясь о собственные ноги, иду за ним, он не выпускает мою руку, на ходу подхватывая нашу одежду и вылетая за дверь.

– Быстро в машину, – рявкает он, бросая в меня куртку.

Сейчас спорить или же что-то доказывать слишком опасно. Он сейчас опасен, поэтому я юркаю в «BMW» и пристёгиваюсь.

Он с визгом стартует, что я закрываю глаза от адреналина внутри. Его слишком много. На максимуме. Моё тело от этой дозы уже болит, даже дышать больно. Задыхаюсь, но пытаюсь взять себя в руки.

Ник сильнее надавливает на газ, что мне приходится ухватиться за ручку. Замечаю, что едем мы не в город, а, наоборот, из него. Сглатываю от страха и поворачиваюсь к нему.

– Сбавь скорость, – прошу, и не получаю никакого ответа, а только стрелка спидометра ползёт к ста пятидесяти километрам в час.

– Ник, пожалуйста, сбавь скорость. Мы можем разбиться, особенно когда ты в таком состоянии, – уверенней говорю я.

– А в каком я состоянии, Мишель? Со мной всё хорошо, – насмешливо произносит он.

– Ник, ты пугаешь меня, – уже шепчу, начиная дышать глубже.

– Пугаю? – Из его рта вырывается неприятный смех, и он резко сворачивает на обочину и тормозит.

Всё происходит настолько быстро, не успеваю собрать по кусочкам свои лёгкие и желудок, приросшие к сиденью. Ник выскакивает из машины, и я слышу громкий удар по стеклу с его стороны. Да настолько сильный, что автомобиль качнулся.

– Господи! – Вскрикиваю и вылезаю из машины.

– А сейчас я тебя тоже пугаю, Мишель? – Цедит он, поднимая на меня голову с налитыми кровью глазами. Новый удар и стекло трескается, оставляя позади себя осколки, летящие в салон.

– Ник, ничего страшного не произошло… я… так получилось, – надрывисто произношу я.

– Получилось? Ты хотела знать, да? Я просил тебя… чёрт возьми, несколько раз просил тебя не лезть туда, где тебе нет места! Но ты решила всё для себя, но огорчу, я решаю за тебя! Я решаю за себя! – Орёт он и, обходя машину, идёт быстрым шагом в лесную зону.

Смотрю на его удаляющуюся спину и сглатываю, следуя за ним.

– Ник, остановись! Надо прошлое оставить там, как это сделала твоя мама. Ты слишком эмоционально воспринимаешь это! Она пережила это, и ты сможешь!

Он резко поворачивается, что я чуть ли не врезаюсь в него.

В такие моменты, когда воздуха вокруг тебя так много, а внутри его не хватает, ты замечаешь какие-то обрывки того, что окружает тебя. К примеру, что на правой руке Ника сочится кровь от столкновения со стеклом, можно разглядеть порезы и только молить Бога, чтобы тебе хватило мужества успокоить его.

– Пережила? Слишком эмоционально? – Смеётся он и поднимает голову к небу. Сейчас он похож на сумасшедшего, и мне страшно, тем самым животным страхом, что он перестанет контролировать себя. Уже перестал. А я тут одна. Мне некуда бежать.

– Да, она сама сказала, – тихо отвечаю.

– Тогда я скажу тебе, что она пережила, и почему я не смог. А ты уж реши, насколько я ещё держусь, чтобы не разнести всё здесь к чёртовой матери! Ты ведь этого хотела, крошка? – Ядовито шипит он, и я делаю шаг назад.

– В шесть я узнал, что такое секс. К десяти знал о нём всё, буквально всё: что такое минет, какие бывают позы и как разрывать анальное отверстие. Меня усаживали каждый вечер на стул, привязывая к нему, и показывали шоу, на котором мой отец трахал мою мать в разных позах и требовал, чтобы я смотрел, не отводя глаз. Иначе, он приведёт сестру, а ей было всего пять. И мне приходилось это делать, мама была под чем-то, он вкалывал ей какой-то наркотик, потому что она напоминала стеклянную куклу. А вот я был только под тем самым отвращением и ненавистью к этому ублюдку. А потом он бросал её, оттраханную и отключённую в меня. Развязывал меня и шёл за новой бутылкой, чтобы продолжить уже со мной. А я ухаживал за ней, приводя в порядок. Да, многое она не помнила, но я запомнил каждую секунду, каждый его вздох и кряхтение на ней. Каждый выброс спермы в неё. А потом он возвращался, сажал меня напротив и долго смотрел на меня, ожидая хоть каких-то слов. Но их не было, у меня не было той силы, чтобы противостоять ему. И он наслаждался этим, пытаясь вырвать из меня хотя бы крик, когда прижигал каждый сантиметр моего рта. Я был его рабом, а мать секс-игрушкой, только вот до сестры он не добрался. Я даже сейчас помню этот запах, который царил в этом доме… лачуге, где не было отопления, да ничего там не было, кроме извращений. Пот, зловоние дешёвой водки и спирта, и его гнилое дыхание. И да, конечно, моя мать всё забыла и пережила, потому что она смогла убежать. А я остался там с девятилетней сестрой! В этом аду, моём личном аду, и у меня не было выхода! Его просто не было! Теперь моя мама живёт новой жизнью, перечеркнув старую. А вот я… как мне было жить с этим? Как мне было не вспоминать это? Ну что, удовлетворена, Мишель? Ты это хотела услышать?