– Когда ты станешь одной из нас, Пилар, то узнаешь все наши секреты. Их можно будет безопасно тебе доверить.

– Но я хочу знать их сейчас!

– Давай вернемся в холл. Нас могут хватиться.

Пилар помолчала несколько секунд, потом ее взгляд устремился на секретер, и она вспомнила о другом отверстии. Ей безумно захотелось посмотреть в часовню, потому что она не сомневалась, что сэр Уолтер и леди Харди спешно направились именно туда. Пилар отодвинулась от Говарда.

– Куда ты? – спросил он. Но она уже пролезла за секретер и портьеры, отодвинула картину и смотрела в отверстие.

– Нет, Пилар! – воскликнул Говард.

Он подбежал к ней, но она уже увидела при свете свечей сэра Уолтера и леди Харди. Вместе с ними были два незнакомых человека, которые, судя по испачканной грязью одежде, прибыли после долгого путешествия.

Они разговаривали тихо и серьезно. Пилар не видела их лиц, но понимала по их поведению, что они привезли плохие новости.

– Пойдем отсюда, Пилар, – настаивал Говард. – Ты не должна подсматривать. Часовня – священное место.

Внезапно они услышали слова одного из незнакомцев:

– Весь заговор раскрыт. Гиффорд оказался шпионом Уолсингема.

– Матерь Божья! – воскликнул сэр Уолтер. – Это означает, что каждое письмо, приходившее в крепость и отсылаемое оттуда в пивном бочонке, было прочитано Уолсингемом, прежде чем попасть в руки тех, кому оно предназначалось? Какое коварство! Притворяться священником! Что же будет теперь?

– Мы с трепетом этого ожидаем, – ответил незнакомец. – Уже произведено много арестов.

Говарду, наконец, удалось оттащить Пилар в середину комнаты.

– Что это означает? – воскликнула она. – Что произошло? Кто такой Гиффорд?

– Ты ведь знаешь, кто такой Уолсингем?

– Конечно. Он государственный секретарь королевы.

– И величайший враг всех католиков.

– И он открыл что-то… в чем замешаны люди из этого дома?

– Пилар, ради Бога, не говори никому ни слова о том, что ты видела и слышала!

– Я умею хранить секреты.

– Если ты не сохранишь этот секрет, то можешь навлечь на нас страшную беду. Ты ведь собираешься выйти за меня замуж, значит, ты уже одна из нас.

– Ты напуган больше, чем когда-либо, Говард. Тебе незачем так бояться. Я не позволю причинить тебе вред.

Он обнял ее и прижал к себе. Пилар наполняла нежность, какой она никогда не испытывала прежде. «Очевидно, это и есть любовь», – подумала она.

Пилар не могла заснуть. Это была самая волнующая ночь в ее жизни – правда, волнение было совсем другим, нежели во время пребывания в тайнике с мистером Хитом.

Увидев на небе первые признаки рассвета, Пилар встала с кровати и подошла к окну. Море, отражая алые облака, было розоватым. Цвет менялся, становясь все ярче. На востоке вода казалась перламутровой, розовое пятно распространялось все шире. Внезапно Пилар разглядела в утреннем тумане судно и, несмотря на его изувеченное состояние, узнала в нем корабль капитана.

В доме началась суматоха. Капитан возвращался спустя всего несколько недель после отплытия.

Его принесли на берег – он был так же изувечен, как его корабль. Но корабль можно было починить, а у капитана не было одной ноги, и в боку багровела рана, нанесенная шпагой. Он постарел на десять лет с тех пор, как оставил дом. Пилар, Исабелья и Бьянка перевязали его раны, но он отказывался лежать в постели, потребовал праздничный обед, как всегда по случаю его возвращения, и сел во главе стола. Пилар сидела справа. Его голос был таким же громким, ругательства – такими же частыми, а лицо временами приобретало устрашающе свирепое выражение.

Капитан усадил за стол всех домочадцев, включая слуг.

– Итак, я вернулся! – рявкнул он. – Не ожидали увидеть меня так скоро, разрази меня гром! Но я здесь, и, как видите, мне не повезло. Мы столкнулись с двумя нахальными испанцами, потопили одного, но люди с другого проникли к нам на борт – по крайней мере, двое. К тому времени я уже потерял ногу, но мы разделались с ними, прежде чем они успели нам повредить. Одного швырнули за борт, а другого проткнули насквозь! Я бы не сидел сейчас здесь, если бы не этот парень. – Капитан указал на Петрока. – Он был рядом со мной, когда я уже совсем выдохся. Надо было видеть, как он проткнул этого испанца! Его кровь осталась на моей куртке, и я не стану ее счищать до конца дней! Да, вы видите меня здесь только благодаря Петроку Пеллерингу, который теперь лучший друг и мне, и всем вам. Пилар, возьми его за руку и поблагодари от имени моих домочадцев.

Пилар поднялась. Петрок встал вместе с ней.

– Нет-нет, – поспешно сказал он. – Не нужно ни каких благодарностей. Я сделал то, что должен был сделать. Иначе я бы проклял себя.

Глаза капитана сверкали от возбуждения. «Его приключениям пришел конец, – подумала Бьянка, – но он будет цепляться за прежнюю жизнь с помощью Пилар и этого парня».

– Мы все благодарны вам, – тихо сказала Пилар, – за то, что вы спасли жизнь капитану и доставили его домой.

Петрок взял ее за руку. Пилар не осмелилась посмотреть на него, так как стыдилась своих неудержимых слез. Она попыталась высвободить руку, но он крепко держал ее.

Внезапно эмоции вырвались наружу. Пилар вырвалась, подбежала к капитану, обняла его и разрыдалась.

– Тебя могли убить! – повторяла она.

Все застыли как вкопанные. Только капитан гладил обветренной рукой волосы дочери.

Те, кто наблюдал эту сцену, впервые увидели слезы, текущие у него по щекам.

Сентиментальное настроение капитана продлилось недолго. Он ковылял по дому на костыле, рыча от боли в боку. Казалось, дом сотрясает буря.

Всем было ясно, что капитан строит планы. Со старым распорядком было покончено навсегда – жизнь изменилась самым драматическим образом.

Исабелья со страхом сознавала, что капитан больше не сможет выйти в море. Он решил, что Петрок будет командовать кораблем, отправляться в плавание, привозить домой добычу, выделяя себе солидную долю. Но корабль и сокровища по-прежнему будут принадлежать капитану.

Сэр Эннис доверял Петроку. Он поручил ему командование кораблем, сделал его своим наследником и намеревался сделать сыном посредством брака с дочерью.

На третий день после возвращения капитан посвятил Пилар в свои планы. Он лежал в постели, ибо, к своему крайнему неудовольствию, был вынужден отдыхать несколько часов в день, а Пилар сидела рядом с ним.

– Пиллер, – сказал капитан, – я хочу поговорить с тобой.

Она выжидательно смотрела на него, а он снова и снова восхищался ее юностью и красотой.

– Пиллер, – продолжал капитан, – я уже прожил большую часть жизни. Я прожил ее так, как хотел: моей жизнью было море. Но теперь мне уже никогда не выйти в море. Я превратился в дырявую посудину, от меня нет никакого толку. Чтобы плавать по морям в эти великие дни, нужно быть сильным и крепким. Со мной кончено, Пиллер. Разрази меня гром, я бы проклял молодого Петрока за то, что он спас мою жалкую жизнь, если бы не ты. Только ради тебя я хочу жить. Я хочу видеть, как ты станешь хозяйкой моего корабля…

– Ты имеешь в виду… ты хочешь, чтобы я выходила в море?

– Ну, уж нет! Море не место для тебя. Посмотри на меня – на мою безобразную физиономию, на этот обрубок, на то, что от меня осталось. Это могло бы произойти и с тобой, Пиллер, если бы ты вышла в море. Конечно, я часто представлял, как ты стоишь на мостике рядом со мной, а волосы твои раздувает ветер. Разрази меня гром, говорил я себе, у этой малышки есть мужество. Она должна быть рядом со мной! Но это не пойдет, Пиллер. Я хочу, чтобы ты была красивой, богатой, вышла замуж и родила сыновей. Это женская работа, а ты – даже ты, моя Пиллер, – всего лишь женщина. Рожать сыновей – ничуть не худшее занятие, чем привозить домой добычу. И я хочу, чтобы мы всегда были вместе. Я отплыл здоровым и сильным, а вернулся калекой. Такое случается со многими моряками, но ты понимаешь, что это значит, когда это происходит с тобой. Знаешь, Пиллер, как бы я поступил, если бы не ты? Взял бы шпагу и проткнул себя насквозь, потому что не вижу смысла в той жизни, которая у меня осталась.

– Не говори так! – крикнула Пилар, тряся головой так, будто хотела стряхнуть слезы с глаз.

Капитан обнял ее и привлек к себе.

– Я не сделаю этого, Пиллер. Я буду жить, моя девочка. И моя жизнь будет хорошей, потому что ты сделаешь ее такой. Мы станем партнерами, малышка. Будем оснащать наши корабли, отправлять их в плавание и ждать возвращения. А если мы потеряем один из них, его место займут два других. Когда я умру, дело продолжите ты и твои сыновья. Разрази меня гром, Пиллер, мы будем вытеснять испанцев из всех морей и отбирать у них добычу, которую они переправляют в Испанию из своих колоний. Мы сделаем это для Англии и для королевы – но и сами получим недурную прибыль. – Его глаза сверкали. Он разразился торжествующим смехом. – Я знал, что ты не разочаруешь меня, Пиллер. Ты не разочаруешь своего капитана. Слушай внимательно. Через четыре недели наш корабль будет готов снова выйти в море. Слава Богу, мы смогли привести его назад. К счастью, я еще никогда не терял корабль. Теперь его поведет Петрок. А когда он вернется – менее чем через два года, – я хочу, чтобы ты кое-что для меня сделала. Я хочу, чтобы ты вышла за него замуж.

– Нет, капитан! Только не за Петрока!

– Почему ты так настроена против него?

– Он мне не нравится.

– Не нравится? Петрок не такой человек, чтобы нравиться. Его можно либо любить, либо ненавидеть. Он любит тебя, Пиллер. Он даст тебе сыновей, достойных тебя. Скажи, что произошло здесь во время моего отсутствия? Твоя мать не уговаривала тебя выйти за этого простофилю Харди?

– Если ты имеешь в виду Говарда, – смело ответила Пилар, – то я сама собираюсь выйти за него замуж!

– Что?! – Капитан откинул голову назад и рассмеялся. – Что за детские разговоры, Пиллер? Ты выйдешь за него замуж? Только не ты, Пиллер! Ты еще маленькая девочка и совсем не знаешь мужчин. Ты не должна влюбляться в первого встречного, тем более что он не пара моей малышке Пиллер.

– Говард очень хороший, капитан, и мы решили пожениться.

– Нет, девочка, – покачал головой капитан. – Твоим мужем будет Петрок.

– Нет, не будет! Я его ненавижу!

– Тоже неплохо. Сначала ты будешь его ненавидеть, а годика через два поймешь, что ни один мужчина в мире не может сравниться с Петроком. Что касается этого юного паписта из Харди-Холла… Разве ты не знаешь, что только что разоблачили папистов, которые замышляли убить королеву?

– Знаю, – ответила она. – Их выдал Гиффорд.

Капитан снова расхохотался. Его лицо побагровело от смеха, а потом сморщилось от боли. Он прижал руку к раненому боку.

– У нас есть достаточно шпионов в их среде. Как тебе это нравится? Шпион, замаскированный под иезуитского священника! Ловко придумано.

– Они опять начнут обыскивать дома?

– Уже начали. Они вытащат из тайников всех попов. Тюрьмы в Лондоне кишат ими. Чума на них всех! Нет, девочка, держись подальше от католиков. Повернись спиной к этому мальчишке и посмотри на настоящего мужчину.

– Капитан, я ни за что не выйду замуж за Петрока.

Но он опять рассмеялся, не желая принимать ее слова всерьез.

Во всем доме ощущалось напряжение. Пилар знала, что с прежней жизнью покончено навсегда. Присутствие капитана чувствовалось постоянно. Он проводил долгие часы в кресле на лужайке, задумчиво глядя на море. Временами его охватывал гнев, и тогда он мог запустить костылем в любого, кто его раздражал, а в меткости ему нельзя было отказать. Капитан был доволен, только когда Пилар находилась рядом, – тогда он разговаривал с ней о будущем и о кораблях, которые они будут снаряжать и отправлять в плавание. Капитан не уставал объяснять ей, как нужно делить добытые ценности: какая часть должна отойти королеве, какая капитану, а какая команде. Он рассказывал о своих приключениях, и Пилар воображала, будто она участвовала в них вместе с отцом.

Бесс и Говард никогда не приходили к ним, а в тех редких случаях, когда Пилар посещала Харди-Холл, ей приходилось делать это тайком, так как она знала, что если капитан узнает об этих визитах, то будет оскорблен до глубины души, даже если и не запретит их вовсе.

Весь мир казался переполненным заговорами. Новости об одном из них, который раскрыли в Лондоне, широко обсуждались в Девоне. Говорили, что это означает конец шотландской королевы – главные заговорщики уже понесли наказание, и Мария Стюарт будет следующей.

Капитан без устали поносил «шотландскую шлюху». Ему нравилось делать это в присутствии Исабельи – казалось, он наслаждается, видя, как она вздрагивает от страха.