Она замолчала и осталась сидеть с задумчивым видом, не произнеся более ни слова. Она пыталась переварить поражение, вероятно, даже чувствовала себя униженно, вынужденная поступиться своим самолюбием. Это вызвало в тебе такой прилив жалости, что ты решил помириться с ней.
— Ну, что ты, мама, — сказал ты, стараясь все поправить, прежде чем Сельваджа перебила бы тебя, — ты не должна беспокоиться об этом…
— Отлично. Это все? — вмешалась твоя сестра, заставив тебя замолчать своим надменным видом.
Ваша мать кивнула.
— О’кей, теперь мы можем пойти куда-нибудь. Ты идешь? — спросила тебя Сельваджа, улыбаясь, и стала подниматься наверх.
— Да, иду, — ответил ты, изумленный.
Вы с мамой сидели на диване и молча смотрели друг на друга.
— Как ты думаешь, — спросила она наконец, — она простит меня?
Этот же вопрос ты задал Сельвадже, как только вы вышли из дома, чтобы рассеять сомнения. Но твоя сестра по-прежнему держалась нахально.
— Может быть, прощу… — ответила она, заинтересованно разглядывая в витрине магазина блузку от Fred Perry. Вообще-то ты считал, что этот разговор был совершенно не к месту в магазине с джинсами от Armani и Fred Perry, — а может, и нет. Я еще не решила, — заключила она удовлетворенно, вертясь перед зеркалом и рассматривая блузку с разных ракурсов.
Поначалу ты даже не понял, говорила ли она о вероятной покупке блузки или о матери, но она все прояснила, сказав:
— Нет, я ее не прощу. Она еще недостаточно помучилась.
— Твоя жестокость переходит всякие границы.
— Ну, так что, мне идет? — спросила она.
— Ты слушаешь, когда я говорю? — ты не мог понять, как она могла смешивать такие серьезные вопросы с глупой полосатой блузкой, каким бы важным ни был выбор между широкими и тонкими полосками!
В ответ она фыркнула и сверкнула на тебя глазами через зеркало.
— Что ты хочешь услышать от меня? — набросилась она на тебя с раздражением, которое, как мячик, отскакивало от нее к тебе и обратно. — Хочешь, чтобы я сказала, что ночами не сплю, видя, как мама страдает, что я жалею ее или что, как только вернусь домой, брошусь к ней в объятия и буду плакать вместе с ней от вновь обретенного душевного покоя? Если ты хочешь услышать это, о’кей. Иди ты на хрен!
Ее слова и ее взгляд заткнули тебе рот прежде, чем ты решил парировать, и вынудили тебя отвести глаза. Казалось, что неожиданно тебя крайне заинтересовал пол магазина. Потом ты услышал ее вздох, который мог означать гораздо больше, чем она хотела сказать на самом деле.
— Ну, так что скажешь, покупать? — спросила она.
— Тебе идет, — ответил ты. — Если тебя смущает цена, я могу купить ее для тебя.
— Идет, — обрадовалась она. — Мне жаль так с ней обращаться, даже если ты думаешь, что это не так, учитывая мое поведение. Мне вовсе не нравится наблюдать, как рушится ее убежденность, что она была более или менее хорошей матерью. Господи, я не собираюсь делать из себя жертву, но факт остается фактом: к сожалению, у меня было ужасное детство и еще хуже прошел подростковый период, и все из-за того, что ей было неинтересно со мной. Знаешь, мне не очень-то нравилось чувствовать себя брошенной. По себе знаю, и от подруг тоже, не существует таблеток мудрости, чтобы научиться расти здоровыми и душой, и телом самостоятельно. Так что, вместо того чтобы плакаться теперь, лучше бы подумала, какая она была редкая шлюха вместо того, чтобы быть матерью, когда это было нужно. Нынешнее ее положение — это всего лишь сбор урожая от ядовитых зерен, которые она посеяла много лет назад, я же просто выступаю в роли судьи.
Ее заявление представлялось тебе настолько своенравным, что ты не смог удержаться от улыбки.
— И кто же наделил тебя такими полномочиями? — спросил ты. — Лишь тот, кто без греха, может бросить в нее камень, тебе не кажется?
— Мое прошлое, мой благородный Джон-Джонни, дает мне такое право. Я жертва, понимаешь? А кто, как не жертва, может быть лучшим судьей?
— Я полагаю, что смягчающие вину обстоятельства должны быть даже в суде, состоящем из обиженных насмерть и разгневанных донельзя людей.
— То, что ты зовешь смягчающими обстоятельствами, для нее всего лишь повод улизнуть от своих обязанностей, и ты это прекрасно знаешь. Ей просто надо было вовремя задуматься над этим.
Она была упрямее мула, черт побери! Она была из тех, для кого давность дела не имела значения.
— Как ты можешь быть такой стервой? Она наша мать, в конце концов. То, что ты делаешь, очень смахивает на продуманную и запланированную месть, понимаешь?
— Мне кажется, я никогда не скрывала, что я выдающаяся стерва, мой дорогой Джон-Джонни. Или предпочитаешь, чтобы я обращалась к тебе синьор Этика? — бросила она через плечо, возвращаясь в примерочную.
Ты не знал, что ответить. Такая упрямица… Разве можно было ее убедить и в чем? Она зациклилась на своем несчастливом детстве, так что теперешние переживания вашей матери не стоили в ее глазах и гроша.
— Стоит семьдесят два евро, синьор Этика. Вы мне купите ее или как?
Довольная, она вышла из примерочной. Ее лицо выражало чистую радость, и от этого выражения тебе стало не по себе.
64
Со временем все утряслось само собой. В начале декабря вы снова создавали видимость образцовой семьи, как когда-то. Мама и Сельваджа снова стали разговаривать друг с другом, хотя их взаимоотношения не выходили за рамки немного чопорной формальности. Если мама что-то спрашивала у нее или делала один из типичных жестов, выражавших привязанность или расположение, типа ласкового прикосновения или легкого взлохмачивания волос пальцами, Сельваджа все еще напрягалась, но самое худшее, кажется, было уже позади.
В день, когда она смогла избавиться от костылей, настроение Сельваджи заметно улучшилось. В амбулатории ей сняли повязку, которая столько времени стягивала ее лодыжку, и проверили, насколько зажили связки. Когда она поднялась с кушетки, встав на ноги без какой-либо опоры, на мгновение тебе показалось, что она сейчас рухнет как подкошенная. Выслушав последние наставления врача и просияв от радости, она сделала первые нетвердые шаги к тебе. Когда она приблизилась настолько, чтобы обнять тебя, счастливая как никогда, казалось, что к ней вернулась определенная уверенность.
Вы вышли из амбулатории на седьмом небе от счастья и потихоньку дошли до сада Джусти. Вы направились туда по обоюдному согласию, наверное потому, что знали, что в саду вам лучше всего удавалось исповедаться друг перед другом. Сельваджа чувствовала себя как будто заново родившейся. Она остановилась и стала глубоко вдыхать свежий воздух, а ты засмеялся и обнял ее. Без предупреждения ты поднял ее на руки, немного испугав. Так тебе удавалось подловить ее в любую минуту, потому что ты был сильный, а она была такая легкая, воздушная… Не отпуская ее с рук, ты повернулся вокруг себя, смеясь вместе с ней. Потом она захотела покачаться на качелях. Болтая, вы начинали говорить одновременно, слова накладывались друг на друга, и вы смеялись без причины, даже просто увидев снегиря, вертевшегося на ветках.
— Знаешь, что я подумала? — сказала она, спрыгивая с качелей, на твой взгляд, слишком неосторожно.
— Что?
— Я подумала, что ты один из немногих, кто мог бы звать своего тестя «папа» с полным на то правом.
Ты растерялся от такого неожиданного заявления. А она прильнула к тебе и расправила твои руки так, как ей было удобнее. Ничего не говоря, вы вернулись к машине. Если бы кто-то в этот момент заметил, как ты на нее смотришь, то сразу понял бы, как страстно ты желал ее. Приятно было смотреть на то, какая она счастливая, какими уверенными становятся ее шаги, и чувствовать искренность ее привязанности к тебе, которую она так щедро демонстрировала. Все это разбудило в тебе желание. Ведя машину, ты не мог думать ни о чем другом, только о ее прекрасных глазах, о ее духах и о той особой, податливой манере двигаться, от которой в тебе сразу просыпался хищник. Еще немного, и вы слетели бы с катушек. Когда ваши руки случайно встретились в синхронном жесте сменить радиостанцию, она, будто получив легкий разряд, сразу же отдернула свою. Она старалась всеми силами не смотреть на тебя и неожиданно покраснела.
— Ты думаешь, нас ждут? — начала она немного напряженно, откашлявшись на полуфразе.
Она так сильно нервничала, что это выглядело смешно, и ты с трудом сдерживался, чтобы не рассмеяться.
— Ты думаешь, они ждут нас дома? — она пыталась изобразить равнодушие, будто ее не волновало, были родители дома или нет, но тон ее голоса при этом изменился.
Ей не удавалось скрыть беспокойство, желание и нетерпение, которые на самом деле переполняли ее. Даже ее вопрос звучал теперь как недвусмысленное приглашение.
Как настоящий тюха, ты синтезировал суть вопроса в более чем простое уравнение: время отсутствия родителей равно времени в вашем распоряжении. Время в вашем распоряжении равно маминой квартире плюс сеанс углубленного изучения любимого предмета — социологии. Тебе потребовалось несколько секунд, чтобы ответить, откашлявшись в свою очередь. Ты был чуть живой.
— Нет, я думаю, что они нас не ждут, — сказал ты и, стараясь убедить в этом вас обоих, добавил: — Наверняка не ждут, вот увидишь.
— Ты уверен? — спросила она немного озабоченно.
— Черт, конечно, — ответил ты.
Ты припарковал машину на улице Амфитеатра, напротив здания, в котором покоилась мамина квартира, пока еще не арендованная, к ее досаде, а к вашей радости. Вот здорово, кризис заставлял собственников продавать и сдавать в аренду, но никто не спешил ни покупать, ни снимать.
Кстати, позже вы узнали, что дома вас ждали к ужину, и с большим нетерпением, но в тот момент такая вероятность не показалась вам препятствием.
Главным беспокойством теперь было, как бы добраться до квартиры, не бросаясь друг на друга уже в лифте. Вы жались в разные углы и делали все, чтобы не встречаться глазами, опасаясь, что ваши взгляды вызовут самовозгорание, поскольку в тот момент вам действительно казалось, будто вы горите заживо. Вот уже неделю ты не прикасался к ней, во всяком случае не в этом смысле, и от вашего напряжения даже воздух в лифте пропитывался электрическими разрядами по мере того, как вы приближались к цели. Ты слышал, как ее дыхание становилось все быстрее, тебе казалось, что ты видел, как жизнь текла по ее жилам, ты различал, как ее душа просвечивает сквозь кожу. Мир вокруг вас больше не существовал, ее запах возбуждал тебя, и даже был момент, когда тебе захотелось остановить лифт и взять ее, как в одной из многочисленных песен Лиги[49] или Васко Росси[50]. Но вы все-таки смогли попасть в квартиру, смеясь над собой.
Наконец вы были свободны от условностей. Путаясь от спешки, помогая и одновременно мешая друг другу, цепляясь за мебель и натыкаясь на стены то там, то здесь, вы пытались освободиться от ненужной одежды. Пустой кухонный шкаф зашатался, когда ты угодил в него спиной, и Сельваджа прыснула от смеха. Она буквально сорвала с тебя свитер и рубашку, разве что пуговицы не разлетелись в разные стороны, как бывает в фильмах. Ты распустил ей волосы, и, когда ее руки скользнули к твоему ремню, новый горячий прилив окатил тебя, превратив в одну из самых копченых сардин в масле на рынке.
Два с половиной часа, наверное, вы занимались любовью и в завершение этого всплеска страсти с трудом переводили дух. Вы лежали рядом, пытаясь отдышаться, и сердца ваши бешено колотились в унисон барабанной дробью.
65
Ночное небо, усыпанное ярчайшими звездами, мерцавшими в холодных потоках воздуха, напоминало о приближавшемся Рождестве. Первое Рождество, которое ты должен провести вместе с Сельваджей.
Ожидание этих сладостных праздничных дней наполняло тебя радостью, сквозившей в каждом твоем новом жесте внимания к ней. Ты ловил себя на том, что любые, даже самые банальные и глупые на этой Земле вещи наводили тебя на мечтательные мысли о Сельвадже. Воздушный поцелуй, посланный мимоходом, кофточка с карманами, забытая в твоей комнате, — все напоминало тебе о ней. Будто ты слегка касался ее, и в этом невидимом касании говорил сам себе: «Вот она. Она здесь. Она здесь только для меня».
Сельваджа в этот период была в отличном настроении. Ты никогда раньше не удостаивался от нее такой заботливости, таких знаков внимания и любви. Так что ты постоянно теперь пребывал в состоянии мечтательности, почти поэтической, пока великая сила любви делала из вас, совершенно неожиданно, разумеется, почти идиотов.
"Анатомия чувств" отзывы
Отзывы читателей о книге "Анатомия чувств". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Анатомия чувств" друзьям в соцсетях.