Джоанна Линдсей - Ангел

Она даже застонала от злости на себя, и огромная черная кошка подошла к ней, чтобы узнать, что так взволновало хозяйку. Марабелль была очень чувствительна к настроениям Касси. И только когда та почесала ее за ухом, кошка успокоилась.

Наконец Касси взяла в руку перо.

«Дорогая мамочка! Думаю, тебя совсем не удивит, что я опять влезла не в свое дело. Не знаю, как мне в голову пришло, что я смогу положить конец двадцатипятилетней вражде, но мой неудержимый оптимизм опять меня подвел. Ты уже, наверное, догадалась, что речь идет о папиных соседях — Кэтлинах и Маккаули, о которых я тебе рассказывала после своей первой поездки в Техас...»

Касси уже второй раз гостила на ранчо отца в Техасе. Когда она впервые увидела этот дом, построенный десять лет назад, ее удивлению не было предела. Он как две капли воды был похож на их дом в Вайоминге, даже обстановка ничем не отличалась. Здесь все было, как дома, — до тех пор, пока не выйдешь наружу.

Отец уже давно приглашал Касси приехать и подольше погостить на ранчо, но мать ни за что не разрешала ей отправиться в Техас одной, пока ей не исполнилось восемнадцать. Это произошло два года назад. Сама же Кэтрин Стюарт ни под каким видом не появилась бы на ранчо Чарлза Стюарта, разве что в самой чрезвычайной ситуации, если бы речь шла об их единственном ребенке. Вот уже десять лет она не видела своего бывшего мужа — с тех пор, как он уехал из Вайоминга — и не разговаривала с ним на протяжении двадцати лет, хотя первые десять лет после рождения Касси они жили под одной крышей. Их взаимоотношения — или отсутствие таковых — всегда огорчали Касси, но она никогда не позволяла себе вмешиваться в дела своих родителей. Ей так хотелось, чтобы они помирились, но ее родители ненавидели друг друга.

Вернувшись домой весной прошлого года, Касси рассказала матери о семействах Кэтлин и Маккаули, и о своей новой подруге Дженни Кэтлин, которая была младше ее на два года. В этот раз она застала Дженни в подавленном настроении, потому что та уже достигла возраста, когда пора выходить замуж, а единственные симпатичные молодые люди в округе — четыре брата — принадлежали к семейству Р. Дж. Маккаули и, к сожалению, были заклятыми врагами ее семьи.

Как жаль, что тогда Дженни заговорила о замужестве, упомянув одновременно о семейной вражде. Тогда у Касси мелькнула мысль о том, что, возможно, Дженни относится к семейству Маккаули совсем не так, как ее мать и старший брат. Именно поэтому она обратила внимание, как Клейтон Маккаули, самый младший из сыновей Р. Дж., пристально рассматривает Дженни в церкви и как молодая девушка вспыхивает каждый раз, чувствуя на себе его взгляд.

«Вряд ли тебя удивит и то, что я умудрилась вовлечь в эту смертельную вражду и нас, Стюартов, по крайней мере, в моем лице. Папа еще об этом не знает, но вряд ли обрадуется, когда узнает. Я-то в конце концов уеду, но ведь ему придется и дальше жить с этими людьми после того, что я тут натворила.

Но прежде чем ты начнешь проклинать его за то, что он позволил мне вмешиваться в чужие дела, я должна тебе сказать, что его в то время на ранчо не было. Вообще-то, все это началось сразу же после моего приезда сюда, когда он еще находился здесь, но я ничего ему не рассказывала. А потом папа получил письмо от одного человека из северного Техаса, у которого он уже два года пытался приобрести призового быка. Этот человек наконец согласился быка продать. Не злись на папу и за то, что он оставил меня здесь одну, а сам поехал за быком. Он рассчитывал вернуться недели через две, и не забывай, что мне уже двадцать лет и я вполне могу управлять хозяйством на ранчо... если не сую свой нос куда не следует. К тому же он хотел взять меня с собой, но я упросила оставить меня здесь, потому что уже начала свои... ну, не так-то просто все объяснить. Одним словом, я опять попыталась сыграть роль свахи, и у меня, к несчастью, это получилось.

Мне удалось убедить Дженни Кэтлин и Клейтона Маккаули, что они влюблены друг в друга. Мне казалось, что это действительно так, мама. Они были просто счастливы, поверив моим выдумкам. А через три недели я помогла им уехать в Остин, где они тайно обвенчались. К несчастью, в первую брачную ночь они обнаружили, что не любят друг друга, и весь их роман существовал лишь в моем воображении.

Скорее всего, я совершенно неверно оценила ситуацию, что мне вообще очень свойственно. Ты ведь знаешь, со мной такое случалось не раз. Конечно, потом я попыталась все исправить. Я отправилась на ранчо Кэтлинов, хотела объяснить, что действовала исключительно из благих побуждении Дороти Кэтлин вообще не стала со мной разговаривать, а ее сын Бак посоветовал мне как можно скорее уехать из Техаса и больше никогда сюда не возвращаться...»

Конечно, Бак употребил совершенно другие выражения, но матери ни к чему было знать, каким он был в гневе. Они дали ей срок, чтобы убраться домой, пообещав поджечь ранчо отца, если она не примет их слова всерьез. Не стоило упоминать и о том, что Ричард Маккаули перехватывал всю ее почту, а потом говорил, что потерял ее. Именно поэтому она не получила от матери ни одного письма за последние шесть недель. И зачем рассказывать о том, что когда она вышла из банка в Колли, то обнаружила, что сиденье и пол ее экипажа испачканы патокой. Или что трое работников с ранчо ее отца, включая управляющего, попросили расчет, испугавшись угроз со стороны Маккаули. И совсем уже не надо упоминать о записке, которую ей подсунули под дверь. Там говорилось, что если ее кошка еще раз выйдет за пределы ранчо, то Касси пригласят полакомиться жаренным на углях мясом.

И лучше всего, чтобы мать никогда не узнала, как Сэм Хедли и Рафферти Слейтер, работники с ранчо Кэтлинов, загнали ее в угол в платной конюшне в Колли и напугали до смерти, лапая своими грязными ручищами, пока кто-то не вступился за нее. Или что она с тех пор не выезжала в город без своего кольта и не собиралась расставаться с ним, несмотря на насмешливые взгляды мирных жителей Колли.

Ну и конечно же, Касси не собиралась писать о том, что отец отсутствует уже несколько недель и задержится еще дней на двадцать, потому что новый призовой бык лягнул его так, что сломал отцу два ребра. Достаточно будет написать так:

«Это действительно милые семьи, но если уж они кого-нибудь невзлюбят, то от них больше неприятностей, чем от занозы в заднице...»

Она подумала, не вычеркнуть ли «занозу в заднице», но потом решила оставить, пусть мама немного посмеется. Касси и сама бы посмеялась, но у нее осталось всего три недели, чтобы все здесь уладить самой. Она знала точно, как поступит отец, когда вернется. Он просто бросит ранчо, которое построил десять лет назад, и переедет в другое место. Ведь он занимался скотоводством не для того, чтобы заработать себе на жизнь, а просто для удовольствия. Он был выходцем из одной из богатейших семей Коннектикута. Но если так случится, Касси никогда себе этого не простит.

«Поскольку они даже не захотели слушать мои извинения, мне пришлось прибегнуть к чужой помощи. Это единственное, что мне оставалось. Я послала за одним человеком — он друг дедушки Кимбэла. Его здесь называют Миротворцем. У меня нет ни малейших сомнений, что он в первый же день уладит все ссоры и противоречия, так что я с нетерпением жду его приезда...»

На самом деле она ожидала его приезда вот уже несколько недель и уже начала волноваться, что он задерживается. Ведь это была ее последняя надежда. Наверное, стоит послать ему еще одну телеграмму, когда она поедет в город, чтобы отправить письмо матери.

«Ну вот, теперь ты знаешь, почему я так долго тебе не писала. Мне ужасно не хотелось признаваться, что, несмотря на все обещания, я снова влезла не в свое дело. Я напишу тебе, как только все это закончится и папины соседи снова будут ненавидеть только друг друга и никого более...»

Прикусив губу, Касси посмотрела на лист бумаги и нахмурила лоб. Теперь самое трудное — как убедить маму, чтобы та не примчалась сюда сломя голову спасать «свою крошку» от очередной неприятности, в которую та сама влезла. Здесь поможет только хитрость. Она сама пригласит мать сюда.

«Я понимаю, это просто преувеличение, что ты прибудешь сюда с целой армией, но ты можешь приехать когда угодно, если не боишься путешествовать посреди зимы. Думаю, папа не станет возражать, если ты нанесешь нам визит. Разумеется, к твоему приезду все неприятности уже закончатся, так что папе будет не совсем понятна цель твоего приезда. Не думаю, однако, что он решит, что ты приехала помириться с ним».

На этом Касси решила закончить свое письмо. Она хорошо знала свою мать и не сомневалась, что, прочитав последнюю фразу, Кэтрин Стюарт, скорее всего, разорвет письмо на мелкие кусочки и швырнет в огонь. Касси даже знала, что она при этом скажет. «Помириться с этим бессовестным гулякой? Через мой труп! Можешь так ему и передать!»

Насколько Касси себя помнила, она постоянно что-то передавала то матери, то отцу. Интересно, если рядом с ними не будет никого, через кого они могли бы общаться, нарушат ли они свое обещание — заговорят ли друг с другом? Нет. В любом случае один из них — кому это в данный момент больше нужно — станет искать посредника.

Касси отодвинулась от стола и, потянувшись, посмотрела на Марабелль.

— По крайней мере, одной заботой меньше, — сказала она своей любимице. — Если Миротворец уладит все разногласия и споры, мы останемся здесь до весны, как и собирались.

Она возлагала все свои надежды на друга дедушки и имела для этого все основания. Однажды в ее присутствии он двумя словами успокоил не помнящего себя от ярости человека, и через пару минут тот уже весело смеялся. Он обладал поразительным талантом улаживать споры. Но здесь ему понадобятся все его способности, чтобы утихомирить вражду, которую она возбудила.

Найти ранчо Стюартов совсем нетрудно. Надо просто ехать из города по дороге, ведущей на север, и скоро в него упрешься. Но Ангел ожидал увидеть нечто совсем другое. Здесь, на Юге, большинство скотоводов строили свои ранчо, как их мексиканские соседи, — дома из необожженного кирпича в испанском стиле, которые хорошо спасают от беспощадной летней жары. Но перед Ангелом стоял двухэтажный деревянный дом, такой часто можно встретить в северо-западной части страны. Полдюжины ступенек вели к веранде, достаточно широкой, чтобы на ней могли уместиться стулья, кресла-качалки и даже двухместные деревянные качели. Над верандой нависал балкон с двустворчатой дверью, за которой, как полагал Ангел, размещались спальни.

Ангелу показалось, что он уже когда-то видел подобный дом, хотя раньше он никогда не заезжал так далеко на юг. Все хозяйственные постройки располагались за домом, так что с расстояния двадцати футов от фасада нельзя было догадаться, что это на самом деле скотоводческое ранчо. Даже стоявший перед входом экипаж скорее напоминал городскую карету, чем маленькую бричку, которую предпочитают жители глубинки.

Не успел Ангел подъехать к дому, как входная дверь открылась, и в его сторону прыгнула огромная черная кошка размером с пуму. У него не было времени, чтобы удивиться, откуда, черт возьми, появилось это животное, потому что одновременно он пытался усмирить испугавшегося коня и выхватить револьвер. Он не успел даже дотянуться до оружия. Раздался звук выстрела, и с головы у него слетела шляпа.

— Даже и не думайте об этом, мистер.

У Ангела в распоряжении имелось всего лишь несколько секунд, чтобы принять решение. Он повернулся в ту сторону, откуда раздался голос, и увидел женщину, целившуюся в него из револьвера. Затем он снова перевел взгляд на кошку, которая сначала остановилась, услышав выстрел, а затем снова направилась к нему, но уже не так быстро. Лошадь Ангела хрипела, пятясь назад и, наконец, встала на дыбы. Пока он пытался удержаться в седле — черт возьми, не хватало еще оказаться на земле рядом с этим огромным зверем, — женщина снова заговорила, произнеся всего лишь одно слово. Когда его лошадь наконец опустилась на все четыре копыта, было видно, что кошка остановилась и теперь сидит футах в пяти, глядя на него своими огромными желтыми глазами.

— Марабелль, — произнесла женщина повелительным тоном. Ангел не ослышался. Марабелль... И он сделал то, чего никогда не позволял себе при своей работе, — разозлился. Да так разозлился, что это было видно и невооруженным глазом.

— Леди, если вы немедленно не уберете отсюда этого зверя, — процедил Ангел сквозь зубы, — я не отвечаю за последствия.