Анна Голон - Анжелика. Путь в Версаль

— Неужели?.. А разве это не тот самый прелестный кузен, который как-то вечером хотел развлечься с вами в трактире «Красная маска»?

— Он самый, — подтвердила Анжелика, дерзко вскинув подбородок. — Ну, так что вы думаете?

— О вашем браке или о вашем кузене?

— И о том, и о другом.

— Брак — весьма деликатная тема, и я оставлю беседу о нем вашему исповеднику, дитя мое, — произнес Дегре назидательным тоном. — Что касается кузена, я с прискорбием должен заметить, что он отнюдь не соответствует вашему идеалу мужчины.

— Это еще почему? Он очень красив.

— Несомненно. Но красота — это последнее, что привлекает вас в мужчинах. Вы любите в них те качества, которые прежде всего делают их непохожими на женщин: ум, взгляды на мир, пусть даже не всегда верные, но которые кажутся вам новыми, неожиданными. И еще вас привлекает тайна их мужского естества. Да, мадам, вы именно такая. И не стоит смотреть на меня из-под вашей маски с видом оскорбленной невинности. Более того, добавлю, что чем больше мужчина выделяется из всего остального человеческого стада, тем скорее вы признаете в нем своего господина. Именно поэтому вы любите оригиналов, отверженных, бунтовщиков. И поэтому все ваши романы заканчиваются весьма печально. Если мужчина сумеет вас заинтересовать и насмешить, то вы уже готовы идти за ним на край света. А если при этом он достаточно силен и искушен в любовной науке, чтобы удовлетворить желания вашего маленького капризного тела, вы простите ему все. А этот господин, хоть и весьма неглуп, не обладает истинным разумом. И если он вас полюбит, есть серьезный риск, что очень скоро вы будете смертельно скучать в его присутствии.

— Он не любит меня.

— Это уже лучше. Тогда вы сможете развлечься, пытаясь влюбить его в себя. Но если говорить о физической любви, готов держать пари, что в ней он менее изыскан, чем самый последний землепашец. Сдается мне, он из своры красавчиков Месье?

— Мне не нравится, как вы отзываетесь о Филиппе, — сказала помрачневшая Анжелика. — Ах, Дегре, мне очень неловко задавать вам этот вопрос, но… такого рода привычки… не могут помешать мужчине… ну, например, завести детей?

— Все зависит от того, о каких мужчинах идет речь, моя милая невинная красавица, — смеясь, сказал Дегре. — Сложение этого молодого человека свидетельствует о том, что у него есть все необходимое для того, чтобы осчастливить женщину и подарить ей целую кучу ребятишек. Но если говорить о нем самом, то у него неладно с сердцем. Когда он умрет, сердце в его груди не станет холоднее, чем сейчас. Ба! Как я погляжу, вы мечтаете испробовать его достоинства. Замечательно! Давайте, жадно впивайтесь в него своими прелестными зубками, и главное — ни о чем не жалейте. А я вас покидаю.

Он поднялся, чтобы поцеловать Анжелике руку.

— Моя отравительница не пришла. Какая досада! Но позвольте поблагодарить вас за столь приятную компанию.

Когда он пошел к выходу, пробираясь между столами, Анжелика осталась за столиком, в панике чувствуя, как печаль сжимает ей горло.

«Я покидаю вас», — сказал Дегре.

И только тут Анжелика вдруг осознала, что в мире, куда она собирается вернуться: королевский двор, Версаль, Сен-Жермен, Лувр — ей никогда не встретить полицейского Дегре и его Сорбонну. Они уйдут из ее жизни, сольются с толпой слуг, торговцев, лакеев и прочего мелкого люда, что вращается вокруг сильных мира сего, а они его просто не замечают.

Анжелика вскочила и кинулась к двери, за которой скрылся Дегре. Она увидела, как он удаляется по аллее темного сада, а за ним бежит трусцой белая Сорбонна.

Молодая женщина бросилась за полицейским.

— Дегре!

Он остановился и, обернувшись, пошел к ней навстречу. Анжелика потянула Дегре в какую-то темную беседку и обвила руками его шею.

— Поцелуйте меня.

Полицейский вздрогнул.

— Что на вас нашло? Вам надо спасти какого-нибудь памфлетиста?

— Нет… я…

Она не знала, как объяснить панику, охватившую ее при одной только мысли, что она его больше не увидит. Смущенная Анжелика ласково потерлась щекой о плечо Дегре.

— Понимаете, я собралась замуж. Тогда у меня уже не будет возможности изменять мужу.

— Напротив, дорогая. Знатная дама не может выставить себя всеобщим посмешищем и любить только собственного супруга, оставаясь ему верной. Но я вас понимаю. Когда вы станете маркизой дю Плесси-Бельер, вы сочтете не слишком изысканным относить к числу своих любовников простого полицейского по имени Дегре!

— Ах! Ну почему вы во всем ищете какие-то скрытые мотивы? — возразила Анжелика.

Она хотела засмеяться, но не сумела справиться с волнением. И когда вновь заговорила, ее глаза были полны слез, а голос звучал глухо:

— К чему искать мотивы? Неужели хоть один человек, от сотворения мира и до наших дней, сумел понять тайну женского сердца и то, что способно породить в нем страсть?

В этих словах, произнесенных почти шепотом, Дегре уловил дальнее эхо собственной речи — речи того адвоката, который когда-то поднялся на кафедру зала суда, чтобы защищать графа де Пейрака.

Не говоря ни слова, он сомкнул объятия и прижал Анжелику к груди.

— Дегре, вы мой друг, — прошептала Анжелика. — У меня никогда не было и не будет лучшего друга. Скажите, ведь вы все знаете… скажите, что я не стала недостойной ЕГО. Это был человек, сумевший подняться над своими невзгодами и несчастьями, больше того, он умел властвовать над умами… мало кто на земле способен на такое… А я? Разве я не поднялась над невзгодами?.. Вы же знаете, из какой ямы я выбралась! Скажите: неужели я недостойна человека необычайной, железной воли, каким был граф де Пейрак?.. Разве он не признал бы равным своему мужеству то упорство, с которым я вытаскивала из нищеты его сыновей?.. Если бы он вернулся…

— Эх! Не ломайте себе голову, ангел мой, — растягивая слова, ответил Дегре. — Если бы он вернулся… если бы он вернулся, насколько я могу судить об этом человеке, думаю, что для начала он устроил бы вам хорошую выволочку. Потом он бы вас обнял и занялся с вами любовью до тех пор, пока вы не запросили бы пощады. А потом вы нашли бы тихий и укромный уголок, чтобы жить там до самой золотой свадьбы. Успокойтесь, мой ангел. И идите вперед по избранному пути.

— Не странно ли, Дегре, что я никак не могу отказаться от надежды когда-нибудь вновь увидеть его? Есть люди, которые говорят, что тогда на Гревской площади сожгли не его.

— Не слушайте пустых россказней, — жестко оборвал ее полицейский. — Жизнь и смерть удивительных личностей всегда обрастает легендами. Анжелика, он мертв. Оставьте пустые надежды. Не травите себе душу. Смотрите только вперед и выходите замуж за своего расчудесного маркиза.

Она не ответила. Ее сердце разрывалось от бесконечного, безысходного, какого-то детского страдания.

— Я больше не могу! — простонала она. — Я так несчастна… Поцелуйте меня, Дегре.

— Ох уж эти женщины! — проворчал бывший адвокат. — Сначала они рассказывают вам о своей большой и единственной любви, о самом дорогом человеке. А уже через секунду просят их поцеловать. Что за порода!

Резким, почти грубым движением он стянул до локтей рукава ее корсажа, и Анжелика почувствовала, как мужские, покрытые мелкими волосками руки скользнули под ее обнаженные плечи и сомкнулись на спине, как будто он хотел вкусить сладостную тайну ее горячего тела.

— Вы чертовски привлекательны, не могу этого отрицать, но все же я не стану вас больше целовать.

— Почему?

— Потому что у меня есть другие дела, помимо занятий с вами любовью. Да, один раз я пошел на это, но только ради того, чтобы выручить вас. Во второй раз это было бы уже слишком, это нарушило бы мой душевный покой.

Он медленно убрал руки, слегка коснувшись прелестной груди, трепещущей под корсажем.

— Не сердитесь на меня, прелесть моя, и хоть изредка вспоминайте о простом полицейском. Я буду благодарен вам за это. Удачи, Маркиза Ангелов!..

ФИЛИПП сразу заявил, что венчание состоится в замке Плесси. Он не желал устраивать пышную свадебную церемонию. Такое решение вполне устраивало Анжелику, которая получала возможность разыскать злополучный ларец, не привлекая к своим действиям излишнего внимания. Порой она спрашивала себя, а лежит ли ларец по-прежнему в ложной башенке замка, и у нее на лбу выступал холодный пот. Вдруг кто-нибудь его нашел? Хотя едва ли. Кому взбредет в голову прогуливаться по водостоку, такому узкому, что и пройти-то под силу только ребенку? И уж подавно кто станет заглядывать внутрь маленькой, ничем не примечательной угловой башенки, которая служила всего лишь украшением фасада? Анжелика знала, что в последние годы замок Плесси не перестраивался. Значит, у нее были все шансы вернуть себе главную ставку в игре, которая приведет ее к победе, и во время венчания она сможет вручить ларец Филиппу.

Подготовка к отъезду в Пуату проходила весьма бурно. Уезжали не только Флоримон и Кантор, но и все домочадцы: Барба, Легкая Нога, собаки, обезьянка и попугаи. Чтобы разместить дорожные сундуки и челядь, потребовались карета и две повозки. Филипп со своей свитой ехал отдельно.

Маркиз вел себя так, словно не имел к происходящему никакого отношения. Он продолжал посещать празднества, блистал при дворе. Когда ему намекали на скорую женитьбу, светский щеголь удивленно поднимал брови, а затем оскорбительно-пренебрежительным тоном восклицал: «Ах да! В самом деле!»

За последнюю неделю Анжелика не встретилась с ним ни разу. Дю Плесси передавал невесте через Молина коротенькие записки с указаниями, что ей следует делать. Она должна уехать такого-то числа. Он присоединится к ней в такой-то день. Он прибудет с аббатом и Молином. Венчание состоится незамедлительно.

Анжелика безропотно играла роль покорной супруги. Она потом подумает над тем, как заставить этого молокососа изменить тон. В конце концов, она приносит ему весьма солидное приданое, и уж точно не разбивала ему сердце, оторвав от малышки Ламуаньон. Она заставит Филиппа понять, что если и была вынуждена действовать немного грубо, то все же этот брак выгоден им обоим, а его обиды просто смешны.

Испытывая одновременно разочарование и облегчение от того, что не видит Филиппа, Анжелика старалась лишний раз не вспоминать о «женихе». «Проблема Филиппа» как болезненная заноза мешала ее торжеству, и когда она думала о свадьбе, то понимала, что боится. Так что лучше и не думать.

Менее чем за три дня экипажи покрыли расстояние, отделяющее Париж от Пуатье. Дороги, размытые весенними дождями, находились в весьма плачевном состоянии, но обошлось без происшествий, если не считать, что при въезде в Пуатье треснула ось кареты. В городе путешественники задержались на сутки. Через день, когда карету починили, они продолжили путь. Анжелика начала узнавать окрестности. Они проехали невдалеке от Монтелу, но молодая женщина сдержала себя и не бросилась к отчему дому, потому что дети устали и были очень грязными. Предыдущую ночь они провели на отвратительном постоялом дворе, кишащем клопами и крысами. Чтобы привести себя в порядок, надо было ехать в Плесси.

Обняв за плечи своих малышей, Анжелика с восторгом вдыхала чистый деревенский воздух, напоенный ароматом цветов. Она с недоумением спрашивала себя, как могла прожить много лет в таком грязном городе, как Париж. Она радостно вскрикивала, вспоминая названия деревушек, мимо которых они проезжали, и каждая воскрешала в ее памяти какую-нибудь забавную историю из детства. В последние дни она подробно описывала сыновьям Монтелу и те веселые забавы, в которые они смогут там поиграть. Из ее рассказов Флоримон и Кантор узнали о тайнике в подвале замка, где она когда-то устроила себе логово колдуньи, и о чердаке со множеством восхитительных укромных мест.

Наконец, вдали появился таинственный белый замок Плесси, возвышавшийся на берегу пруда. Анжелике, повидавшей к тому времени множество роскошных парижских особняков и дворцов, он показался намного меньше, чем ей помнилось по детским воспоминаниям. Навстречу вышли несколько слуг. Хотя сеньоры дю Плесси и забросили свою провинциальную резиденцию, замок находился в хорошем состоянии благодаря неусыпным хлопотам Молина. Гонец, отправленный неделей ранее, приказал открыть все окна, и свежий запах воска для натирки полов почти заглушил запах плесени, поселившейся в старинных гобеленах. Но Анжелика не испытала долгожданного восторга. Казалось, все ее чувства внезапно притупились. Быть может, стоило заплакать от волнения, или закружиться в танце, или закричать, обнимая Флоримона и Кантора. Но нет. Она ощущала себя совершенно опустошенной и была настолько потрясена возвращением в родной край, что на эмоции просто не осталось сил.