— Не знаю.

Некоторое время девочки зовут мать, но в реве огня голос матери расслышать не могут. И их тоже никто услышать не может. Они здесь наверху одни.

Тереза клонится вперед, как будто желая броситься в топку. Девон хватает ее и оттаскивает назад.

— Здесь мы вниз не спустимся, — кричит Девон в ухо сестре.

Тереза хнычет как маленькая, ухватившись за руку Девон:

— Что же нам делать?

— Ванная, — решает Девон. — Пошли.

Держась друг за друга, спотыкаясь и кашляя, они идут назад, в ванную комнату. Зеркало показывает им, насколько они сейчас ужасны. Темные кудри Терезы растрепаны, дивные в нормальном состоянии белокурые волосы Девон сейчас похожи на воронье гнездо. Они чувствуют запах паленой кожи и волос. В таком горячем воздухе дышать становится очень трудно.

— Наполняй ванну, — хрипит Девон. — Я схожу за полотенцами.

Тереза до отказа открывает кран холодной воды и затыкает пробкой мраморную ванну. Вода ее быстро наполняет. Тереза вся трепещет от ужаса. В груди начинает жечь, как будто огонь уже добрался туда.

Влетает Девон с охапкой полотенец. Девочки быстро влезают в ванну. Девон сильно кашляет. Тереза всхлипывает:

— И ч-т-т-т-о мы будем теперь делать?

— Ждать папу, — говорит Девон.

— Он не придет!

— Нет, придет. — Она обертывает голову сестры мокрым полотенцем, затем то же самое делает и себе. Кран остается открытым, но вскоре она замечает, что вода становится теплой, а струя слабеет. — Он придет.

А черный «порше» Майкла Флорио уже визжит, останавливаясь на улице перед огромным особняком. Вот и хозяин. К нему спешат перепуганные слуги.

— Где девочки? — кричит он на ходу.

— Они спят в гостевом крыле, — отвечает миссис де Кастро. — Но лестница обвалилась. Никто не может туда попасть.

Флорио обегает вокруг дома. Он выглядит довольно странно. На нем вечерний костюм с белоснежным галстуком, в петлице — великолепная белая гвоздика. Ворота заперты, но Флорио перелезает через них. Он похож сейчас на Джеймса Бонда, почти такой же ловкий, разве что все это выглядит не так красиво, как в кино. Потому что он теряет гвоздику, обдирает руки, а его восьмисотдолларовый пиджак рвется в плече по шву. Осмотрев дом, он обнаруживает, что задняя часть полыхает вовсю. Первый этаж, где спит Барбара, раскален почти добела. Она погибла. Пламя устремляется этажом выше, где девочки. На мгновение он приходит в полнейшее отчаяние, и его глаза затуманивают слезы.

— Девон! — издает он леденящий душу вопль. — Тереза!

Из окон наверху никакого отклика, а через некоторое время они постепенно начинают краснеть и поблескивать, как глаза злобного чудовища, просыпающегося от спячки. Он продолжает кричать. Его голос заглушает рев пожарной сирены. Он ее сам спроектировал и установил, потому что Майкл Флорио специалист в такого рода делах. Да, он сам лично спроектировал и установил в этом доме компьютеризированную аварийную сигнальную систему, которая обеспечивала сигнал к местной пожарной станции и в полицию. Она также передавала сигнал тревоги на все его личные телефонные номера, а кроме того, еще тональный сигнал, кодированный в соответствии с тяжестью происшествия. Система сработала, и он услышал сигнал по своему мобильному телефону. Майкл присутствовал на важном приеме и это случилось как раз в самый разгар церемонии награждения. Он рванулся на выход, оставив за столом свою очаровательную спутницу, чем привлек к себе всеобщее внимание. В результате прибыл раньше полиции и пожарных. Его окружили соседи, но в основном это были пожилые люди и, кроме советов, ничем больше помочь не могли.

Он хватает самый большой камень, какой может найти, — при этом надо помнить, что ему около сорока и он очень крепкий мужчина — и швыряет его в одно из задних окоп. Но двойное стекло трудно разбить, и камень отскакивает. Ему приходится бросать его дважды, прежде чем стекло разбивается вдребезги, открывая неровный, с зазубринами проход.

Он пролезает внутрь, туда, где уже господствует огонь. Вбегает пошатываясь в коридор и вскидывает голову. Как раз в этот момент лестница на второй этаж начинает обваливаться. Огонь пожирает ее основание с поразительной быстротой. Он вовремя успевает отступить назад, прикрывая лицо, когда охваченные огнем деревянные панели балюстрады начинают коситься, а затем лестница оседает и рушится на мраморный плиточный пол, поднимая фонтан искр. Очень скоро пламя темнеет, становится грязным, превращаясь в столб черного дыма. Но затем огонь с упорной настойчивостью снова находит дерево и мгновенно возрождается к жизни.

Туда еще подняться можно, но вернуться живым — маловероятно. Он размышляет всего несколько секунд. Потому что бывал в переделках и похуже. Приняв решение, он бежит вперед.

Майкл преодолевает лестницу, перескакивая сразу через четыре ступеньки, перепрыгивая через деревянные конструкции, и каким-то образом добирается до верха. Здесь дыма столько, что дышать нечем. В легких чувствуется сильная боль.

Впереди по коридору вихреобразно закручиваются дым и пламя. Он рвет на себя дверь гостевой спальни. Обе постели пусты, одеяла откинуты. Он захлопывает дверь. Должно быть, они в ванной, в конце коридора, где красное сияние самое яркое. На полдороге туда есть шкаф, в этом шкафу должен быть огнетушитель. Набросив на голову пиджак, он, покачиваясь, бежит по коридору.

Огнетушитель на месте. Майкл находит его ощупью, берет в руки. Он уже почти ничего не видит. Цилиндр тяжелый — значит, заправлен. Майкл в этом уверен, потому что следит за такими вещами лично, хотя больше в этом доме не живет. Он нащупывает удерживающую чеку и выдергивает ее. Затем неуверенно, наугад двигается вперед к последней двери. Быстро нажимает на спуск. Сопло огнетушителя дергается, и наружу изрыгается белый пушок пены. Майкл ныряет в шипящий дым. На чрезвычайно короткое время жара отступает, но этого оказывается достаточным, чтобы он смог ударить плечом дверь ванной.

Вот здесь он и обнаруживает дочерей, съежившихся, сжавшихся в ванне. Их лица в ужасе повернуты к нему.

— Папа! — моментально вскрикивают обе. — Папа! Папа!

На мгновение они припадают друг к другу. Его руки ощупывают их на предмет ранений, затем плотно укутывают девочек мокрыми полотенцами. На окно смотреть бесполезно — там стоят решетки из закаленной стали.

— Быстрее, — это единственное, что он произносит.

Они вываливаются в коридор, который теперь представляет собой волнующуюся темную массу едкого дыма. Флорио направляет сопло огнетушителя в центр этой дымовой завесы и нажимает на спуск, извергая туда белую пену, пока она не иссякает. Он отшвыривает огнетушитель в сторону и хватает дочерей за руки. Вперед! Девочки едва плетутся, колени у них подгибаются. Он резко дергает их и тащит в дым. Здесь их всех окутывает ужасающая жара, которая вытягивает из легких весь воздух. Девочки оцепенели, но Майкл Флорио бежит вперед и тянет их за собой. Как они еще живы, непонятно, потому что находятся в эпицентре огня, где ничто живое существовать не может.

Они прорываются сквозь огненную стену. Но за ней ничего — только тусклое мерцание и отсветы. Кажется, мира вообще больше не существует. Нигде. Он погиб. Флорио чувствует, что уже на пределе, Самое ужасное, он больше не знает, в каком направлении двигаться.

Но совершенно неожиданно обнаруживается, что в этом аду есть обитатель, который медленно направляется к ним. Это грузное существо с блестящей морщинистой кожей и чудовищной головой. В этой голове имеется прозрачное окошко, в которое смотрят озабоченные внимательные человеческие глаза.

Пожарный всматривается в Флорио и детей всего секунду, а затем поднимает брандспойт и отводит в сторону металлический рычаг. Шипя и вскипая, их окутывает струя воды. Девочки сгибаются, потому что струя сильная.

Пожарный показывает рукой в рукавице на зияющий проход, откуда появился он сам. По-видимому, он прорубил его своим топором. Майкл Флорио делает с девочками рывок вперед. Потом он и пожарный перетаскивают их через карниз. Наконец-то в легкие врывается благословенный кислород, с запахом гари. Внизу рычит похожая на сказочное чудище пожарная машина. Ее лестница поднимается к окну. В люльке стоит пожарный. Он протягивает руки, готовый принять девочек.

Тереза идет первой. Ее тошнит, она всхлипывает, кажется, жизнь покидает ее. Девон следом. Она в полубессознательном состоянии, голова безвольно болтается, лицо похоже на смуглую маску. Затем приходит черед Флорио. Он весь дымится, лицо почернело и сейчас мало похоже на человеческое. При встрече с таким ночью на пустынной улице любой испугается.

Люлька медленно отходит от стены. С высоты открывается потрясающий вид на охваченный огнем дом, десятки машин внизу, сверкание голубых огоньков, людей, беспорядочно двигающихся туда-сюда. Майклу Флорио все это кажется чем-то торжественным, одухотворяющим. Теплый ночной воздух. Беззвездное, подернутое дымом небо. Он притягивает к себе дочерей, а лестница, покачиваясь, медленно опускает их вниз… вниз… вниз…


Катманду


— У вас сломано бедро и повреждена коленная чашечка. А также разорвано несколько поперечных коленных связок. Вы доктор, так что, несомненно, понимаете, что это означает.

Понятное дело, что ничего хорошего это означать не могло, но она все равно нашла в себе силы, чтобы устало улыбнуться этому высокому, обаятельно-некрасивому человеку с добрыми глазами. А он потрогал ее поднятую под углом левую ногу, охваченную толстой гипсовой повязкой. Противовес, свисающий над кроватью, предназначался для того, чтобы приковать ее к постели на несколько недель.

Она кивнула в сторону ноги:

— Гипс и вытяжка?

Доктор-непалец улыбнулся. Она знала, что его зовут Моан Сингх и что он главный ортопед.

— Наконец-то вы начинаете приходить в себя. Я очень рад. С вытяжкой придется смириться по крайней мере недели на три. Иначе, как вы понимаете, можно лишиться ноги.

— Да, — согласилась она, на мгновение почувствовав себя врачом-практикантом, сопровождающим на обходе выдающегося профессора. В ноге по-прежнему ощущалась тупая боль.

— У вас также имеется обморожение средней тяжести. — Сингх посмотрел на часы, присел рядом и взял ее за запястье. Подняв руку, чтобы она могла увидеть, он снял с нее белую варежку.

Ребекка посмотрела на свои почерневшие пальцы. Они выглядели так, словно побывали в огне. Вторая рука была в таком же состоянии.

— Понятно.

— Вам повезло. Невероятно. Ведь мы, врачи, без пальцев работать не можем, верно?

— Да, не можем.

Он заметил, что она принюхивается к странно пахнущей мази, которой были смазаны ее пальцы.

— Как видите, мы лечим их специальным снадобьем. Мазь сделана на основе масла, полученного из молока самки тибетского яка. На Западе вы не найдете ее ни в одной аптеке, — добавил он с усмешкой. — Но здесь, в Непале, у нас есть кое-какие лекарства от наших непальских проблем.

— Вы замечательный доктор, — сказала Ребекка. — И лечите меня чудесно. Большое вам спасибо за все.

Слышать это ему было приятно. Он, кажется, даже слегка покраснел, Ребекке удалось это заметить, несмотря на его смуглую кожу.

— Мы и впредь будем делать для вас все возможное, — торжественно произнес он. Затем снова надел ей на кисти варежки и коснулся лица. — Вокруг носа и рта также имеется определенное обморожение. Но это не страшно. Омертвевшая кожа скоро начнет шелушиться, а потом ваше лицо станет таким же благопристойным, как и прежде.

Надо же, ее лицо снова станет «благопристойным». Ребекка давно уже не слышала этого архаического эпитета, но не улыбнулись. Моан Сингх, очевидно, получал удовольствие, практикуясь в английском, на котором, кстати сказать, говорил совершенно свободно.

— Хорошо, — отозвалась она.

Он деликатно откашлялся.

— Вчера вы спрашивали о вашем ребенке. Эти галлюцинации имеют под собой какую-то почву или просто результат перенесенной травмы и введенных препаратов?

— У меня действительно был ребенок, — тихо произнесла она. — В последний раз, когда я лежала в больнице, это были роды.

Он слегка смутился.

— О, понимаю. Но теперь память к вам вернулась полностью. Вы сознаете причину, по которой здесь оказались, знаете сегодняшнюю дату и все остальное?

Она кивнула:

— Разумеется.

— Мы очень тщательно проверили. Никаких органических мозговых травм, к счастью, не обнаружено. Конечно, у нас очень примитивное оборудование…

Он осекся, посмотрев на ее лицо. Неожиданно Ребекку сильно зазнобило. Сингх заботливо укутал ее одеялом, подоткнув со всех концов.

— Вы еще не вышли из шокового состояния, поэтому некоторое время будет скакать температура. Хотите, я скажу сестре, чтобы она принесла вам чашку горячего чая и еще одно одеяло?