Айрис Джоансен - Авантюристка

Как он постарел…

Эта мысль острой болью отозвалась в сердце Мэнди. Она никогда не думала, что Спенсер Делани может состариться. Отец всегда казался ей таким же могучим и выносливым, как земля, на которой он работал, — почти бессмертным. Однако мужчину, склонившегося сейчас над трактором, нельзя было назвать не то что могучим — даже крепким его нельзя было назвать. Волосы, когда-то огненно-рыжие, сейчас стали совершенно седыми, к тому же отец сильно похудел.

Ему нельзя столько работать, с беспокойством подумала Мэнди. Ведь было уже два инфаркта, и врач сказал, что третьего ему не перенести. Они все пытались его отговорить, но охваченный отчаянием отец и слушать ничего не хотел. А отчаяние — плохой советчик.

— Значит, договорились? — спросила Сидни.

Отвернувшись от окна, Мэнди взглянула на сестер, сидевших напротив нее за круглым дубовым столом. Не надо больше на него смотреть, сказала себе Мэнди. Ей не хотелось видеть отца больным и старым, хотелось, чтобы он всегда оставался тем сильным, веселым человеком, каким она помнила его с детства.

— Да. Мы будем действовать каждая по своему плану, но если кому-то из нас понадобится помощь, остальные должны помочь. Это ведь наш общий проект.

Эдди утвердительно кивнула.

— А как быть с папой? Важно сохранить все это в тайне. Наши действия могут обернуться большими неприятностями, а его нельзя беспокоить. — Она вздохнула. — Так как я ближе всех к дому, то, наверно, мне и придется за ним присматривать.

— Ладно, — сказала Сидни. — Дай нам знать, если ему станет хуже.

Охватившее было Мэнди раздражение мгновенно исчезло — так под лучами солнца исчезает утренний туман. Ей вдруг захотелось вскочить с места, обежать стол и крепко-крепко обнять старшую сестру. Разрушить ту защитную броню, которой окружила себя Сидни, было бы очень легко, но Мэнди, преодолев свой порыв, решила, что этого не следует делать: Сидни нуждается в подобной защите.

— Господи, мне страшно! — тяжело вздохнув, сказала она. — Что, если мы проиграем? Ведь у нас осталось только два месяца!

Эдди и Сидни взглянули на нее с удивлением. Боже мой, подумала Мэнди, неужели они и вправду думают, что я никогда не испытываю колебаний и ничего не боюсь? Конечно, часто я действительно сначала делаю, а потом думаю, но это же совсем другое!

«Черное Пламя». Об этом опале весом в сорок пять карат ходили настоящие легенды. Если его продать, вырученных денег должно хватить на то, чтобы выкупить обратно родовое гнездо Делани — ферму Киллару. Тогда папа наконец избавится от того груза, что гнетет его последние годы. Но существует ли «Черное Пламя» на самом деле? Может быть, это только миф, передаваемый в семье из поколения в поколение? Может быть, Чарльз Делани просто придумал, что нашел и затем спрятал от бандитов гигантский опал? А если он его действительно нашел, почему Мэнди уверена, что сумеет отыскать камень, который за восемьдесят лет никто так и не смог обнаружить?

— Мне тоже страшно, — тихо сказала Эдди.

Мэнди с благодарностью ей улыбнулась. По правде говоря, она сомневалась, что Эдди и в самом деле страшно: вернее всего, она сказала это, чтобы поддержать ее, Мэнди. Наоборот, взгляд Эдди сейчас светился спокойной решимостью.

— Мы все боимся, — сказала Сидни. Наклонившись вперед, она взяла сестер за руки. — Но мы не проиграем, потому что не имеем на это права. — Она через силу улыбнулась. — Это вам не новое путешествие к морю. На сей раз наша мечта должна обязательно стать реальностью.

Мэнди почувствовала, как ее оставляет тревога. О чем она беспокоится? Втроем с сестрами они составляют команду, которую невозможно победить. Они двинутся вперед полным ходом, только теперь пойдут разными курсами. Это сравнение заставило ее улыбнуться. Несмотря на пренебрежительное замечание Сидни, Мэнди все же не считала, что знаменитое путешествие к морю в поисках их детской мечты — волшебного острова — было полным провалом. Она всегда предпочитала думать, что если бы их не поймали, то все прошло бы как надо.

Ну что ж, теперь у них появился еще один шанс. Им предстоит совершить новую одиссею, и на этот раз их уже ничто не остановит. Они должны спасти Киллару — хотя бы только ради отца.

— Бесполезно, Джакто. — Достав из заднего кармана обрезанных по колено джинсов свой черно-белый носовой платок, Мэнди вытерла им проступивший на лбу пот. — В первой штольне нет места, где старый Чарли мог бы устроить тайник. Я все осмотрела и не нашла ничего, кроме пыли, ржавого металлолома и камней.

Джакто подал ей чашку чая. Его черное скуластое лицо оставалось, как всегда, бесстрастным.

— Так попробуй завтра другую штольню! — спокойно сказал он. — Ты говорила, что на участке их еще четыре. В конце концов ты найдешь свои сокровища.

Тяжело опустившись на землю, Мэнди скрестила ноги и села, зажав между ладонями металлическую кружку.

— Должна найти. Вот только когда это будет? На проклятую штольню я потратила три дня и не нашла ни малейшего намека на то, куда Чарли мог спрятать камень. А ведь она самая короткая. — Окинув взглядом выжженную равнину, она вздохнула. Всюду, сколько хватало глаз, земля была изрыта бесчисленными норами, напоминающими лунные кратеры. — Наше счастье, что все считают месторождение выработанным, иначе у нас были бы неприятности. Представь себе, как я подхожу к старателю, который роется на том месте, где был участок Чарли, и прошу у него разрешения осмотреть штольню. — Она скорчила гримасу. — Да он наверняка выгнал бы меня в шею! В Кубер-Педи старатели защищают границы своих участков с доберманами и дробовиками.

Джакто молчал. Он знал, что Мэнди Делани редко впадает в уныние. Нынешнее ее настроение должно быстро пройти. Нужно только немного подождать, и ее безудержный оптимизм вновь даст о себе знать.

— Ну, у меня еще четыре недели, а это немало, — сделав глоток чая, сказала Мэнди.

— Ты явно пытаешься их растянуть, — сухо заметил Джакто. — Последние три дня ты спишь всего по нескольку часов.

— Мне не нужно много спать. Четырех часов мне обычно хватает. Кроме того, сейчас чересчур жарко, чтобы заснуть.

Джакто кивнул.

— Около ста градусов[1]. А в шахте еще градусов на десять больше.

Мэнди машинально вытерла платком шею. Нужно было бы после Мытья заплести волосы в косу, подумала она, но после нескольких дней пребывания под землей так приятно их снова распустить. В тесной шахте Мэнди чувствовала себя неуютно и теперь под открытым небом испытывала невыразимое облегчение. Как прекрасна ночь в пустыне с ее безграничными пространствами и мерцающими над головой звездами!

— Это самое малое. А иногда пыль бывает такой густой, что трудно дышать.

— Ты можешь все бросить, — прикрыв глаза, сказал Джакто. — В конце концов, ты всего лишь женщина. Никто не ждет, что ты станешь терпеть такие неудобства.

Мэнди мгновенно подняла голову, словно скаковая лошадь, заслышавшая звон стартового колокола.

— Что ты говоришь? Всего лишь… — Не договорив, она засмеялась. — Господи, должно быть, я устала сильнее, чем думала. Я чуть не попалась к тебе на крючок. Ты вконец испорченный старик, Джакто. — Она сделала еще глоток. — И я зря расстраиваюсь, ведь поиски только начались. Верно?

На губах австралийца заиграла слабая улыбка.

— Не могу судить.

Мэнди медленно покачала головой, взгляд ее янтарно-желтых глаз вновь стал живым и энергичным.

— Ну конечно! Вместо этого ты просто сидишь с непроницаемым лицом и даешь мне выговориться, чтобы я потом сделала то, что ты хочешь.

— Что ты хочешь, — мягко поправил ее Джакто. — Твое сокровище не имеет для меня никакой ценности. Тем не менее мне интересно наблюдать, как ты его ищешь. Обычно ты не бываешь такой… настойчивой.

Он сразу понял, что неверно выразился. Чем бы Мэнди ни занималась, она всегда настойчиво стремилась к поставленной цели, однако до сих пор она выполняла свою работу с радостью, словно процесс ей был не менее важен, чем результат. Сейчас все было по-другому. Несмотря на свою страсть к путешествиям, Мэнди никогда не порывала прочной связи с семьей, и Джакто следовало бы догадаться, что состояние отца ее сильно встревожит. Нет, сейчас в поведении Мэнди сквозило отчаяние.

— Я боюсь, — с детской непосредственностью призналась она. — До сих пор ничто не имело для меня такого значения. Папа всегда давал мне все, что мне было нужно, — любовь, заботу, понимание. Все. От меня ему фактически ничего не требовалось, и вот теперь, когда папе что-то понадобилось, я ужасно боюсь, что не смогу этого для него сделать. — Она покачала головой. — Пожалуй, мне трудно понять людей, которым кажется, будто мир перевернется, если они потеряют кусок земли, дом или еще что-нибудь из имущества. Люди — вот что действительно важно, а вещи… нет, я этого не понимаю. На земле так много прекрасных мест, которые можно увидеть, так много замечательных дорог, которые можно пройти, — зачем же убивать себя, пытаясь что-то удержать? Может быть, то, что ты найдешь за поворотом, ценнее того, что ты сейчас держишь в руках.

— Твой отец думает по-другому.

— Да. — Она подтянула к себе колени, положила на них подбородок и задумчиво посмотрела на дрожащее пламя костра. — Он очень любит Киллару. Если он его потеряет, это может его убить. — Она немного помолчала. —Знаешь, он не всегда был так привязан к земле. Перед тем как жениться на моей матери, он прошел всю Австралию — от Тасмании до Квинсленда. Когда я была маленькой, он рассказывал мне такие замечательные истории о своих путешествиях! — На лицо Мэнди легла легкая тень. — С тех пор он… изменился.

— Люди меняются.

— Но почему? — прошептала она. — Он был так счастлив. Ты бы видел его лицо, когда он рассказывал о том, как сплавлялся по Муррею. Оно просто светилось от счастья. Ты понимаешь, о чем я говорю?

Джакто прекрасно понимал, о чем она говорит, — он много раз видел на лице Мэнди то же самое выражение.

— Да.

— Я не меняюсь. И ты тоже, Джакто. И я не понимаю, почему меняются другие.

— Возможно, когда-нибудь поймешь.

— Не знаю, хочу ли я этого. Я не хочу, чтобы со мной случилось то же, что с моим отцом. Не хочу, чтобы меня поймала в свою ловушку страсть к вещам. — Она повела плечами, словно пытаясь стряхнуть свалившуюся на них тяжесть. — Я хочу наслаждаться жизнью. — Ее лицо озарила теплая улыбка. — Мы ведь с тобой наслаждаемся жизнью, а, Джакто?

— Да.

— Ты сегодня такой же разговорчивый, как баобаб.

— Откуда ты знаешь, что баобабы не могут говорить? У этого дерева есть своя душа. Возможно, ты просто не слышишь того, что оно говорит.

— Наверно, в твоих словах заключен какой-то тайный смысл, но я сегодня слишком устала, чтобы разгадывать эти маленькие головоломки, Джакто. — Она с трудом подавила зевок. — Пожалуй, я немного посплю до рассвета. Я не очень горю желанием обследовать следующую штольню, а там вход загораживает какой-то хлам, который нужно убрать.

— Я это сделаю, пока ты будешь спать. Она покачала головой.

— Дождись лучше меня. Для одного человека это слишком тяжело. Ты и так немало для меня делаешь. Когда я прошу тебя пойти со мной, то ради твоего общества, а не ради пары лишних рук. Это моя работа. — Отсвет пламени дрожал на ее золотистых волосах. — Пусть даже я «всего лишь» женщина. Я верю, что справлюсь сама.

— Я подумаю над тем, что ты сказала.

— Нет уж, хватит с меня твоих уклончивых ответов! Я чертовски хорошо знаю, что в таких случаях бывает. Ты говоришь, что подумаешь над моими словами, а сам потом делаешь по-своему. Я хочу, чтобы ты дал слово не… — Она внезапно замолчала. — Боже мой, что это там такое?

Обернувшись, Джакто посмотрел туда, куда был направлен ее взгляд.

— Огни, — лаконично сказал он.

— Я знаю, что огни, — нетерпеливо сказала Мэнди. — У меня же есть глаза. — Поставив на землю свою чашку, она вскочила на ноги. Вдалеке к небу поднимались густые клубы пыли. — Господи, это похоже на караван! Там с десяток машин. Что же они делают в пустыне, да еще глубокой ночью?

— Что ночью — это ничего не значит. Часто по ночам и работают, и передвигаются — чтобы избежать жары. Ты и сама это знаешь. — Но, увлеченная происходящим, Мэнди совсем его не слушала. — Мы скоро это узнаем, Мэнди. Они направляются к Гребню Мертвеца — эта дорога больше никуда не ведет.

— Ох, Джакто, как ты можешь так спокойно об этом говорить?!

— Ох, Мэнди, как ты можешь так волноваться?

— Я пойду их встречу. — Она уже спускалась к дороге, которая проходила в нескольких сотнях метров от их лагеря.

— Будь осто… — Он замолчал. Нет смысла ее предупреждать — — она все равно не послушает. На горизонте появилось нечто новое, неизведанное, и Мэнди уже устремилась ему навстречу.