Пегги Уэбб - Бабье лето

– Я люблю Вирджинию, – заговорил журналист серьезным тоном, – и хочу, чтобы она стала моей женой. Уверен, что она тоже меня любит, и осталось лишь убедить ее, что нас ждет прекрасное будущее. – Болтон изобразил свои честные намерения красноречивым выразительным жестом: протянул руки вперед ладонями вверх – это был древний жест благородных апачей. – Мне нечего скрывать Джим. Просто я влюблен в самую замечательную женщину в мире.

Джим в растерянности перебирал пальцами ключи, связка которых висела у него на поясе, потом вдруг кашлянул, прочищая горло.

– Полагаю, я должен сказать вам кое-что, – решился он наконец.

Леденящее предчувствие несчастья сковало грудь.

– Сказать мне что, Джим? – обеспокоенно спросил Болтон.

– Мисс Вирджинии здесь нет, – быстро сообщил охранник.

– Я подожду. Когда она вернется? – спросил Болтон.

– Господи, если бы я знал… – Джим опять кашлянул, затем вытащил красный носовой платок и высморкался. – Мисс Вирджиния в больнице.

Болтон несся по дороге, не обращая никакого внимания на ограничения скорости. Выяснить номер палаты в больнице оказалось несложно, но о причине госпитализации Вирджинии он пока ничего не знал, и это сводило его с ума.

Слишком встревоженный, чтобы дожидаться лифта, он помчался по лестнице, перескакивая через ступеньки. Дверь палаты 335 была слегка приоткрыта. Он остановился, морально подготавливая себя к виду любимой женщины на больничной койке, и лишь затем переступил порог.

– Болтон?! – Джейн приложила ладонь к груди. – Ты напугал меня почти до смерти.

Он перевел взгляд с Джейн на кровать. Она была пуста, а простыни на ней были тщательно заправлены и разглажены.

– Где Вирджиния?! – с трудом сдерживая волнение, почти прокричал он.

– Сядь, Болтон, – сказала Джейн, подходя к нему.

Но тревога его возросла, когда он поглядел на Джейн – на ее осунувшееся лицо, на поникшие плечи, на покрасневшие, воспаленные глаза. Он придвинул себе кресло и сел напротив нее.

– Где Вирджиния? – уже спокойнее проговорил он.

– В операционной, – ответила Джейн, пристально глядя на Болтона.

– Что с ней? – Джейн мрачно наблюдала за ним. – Я хочу знать все, Джейн, до мельчайших подробностей.

– Ты ее любишь, Болтон? – тихо спросила она.

– Да, Джейн. Я люблю ее. Она – мое сердце, моя душа, моя жизнь, – громко заявил он, смотря прямо в глаза Джейн.

– Хорошо. – Джейн глубоко вздохнула. – Вообще-то, рассказать об этом должна была сама Вирджиния, но я все же поступлю так, как считаю нужным… Я не знаю, что сделаю, если с ней что-нибудь случится… А следует ли мне решать за любимую подругу…

– Следует, – уверенно произнес Болтон, не спуская с нее встревоженного взгляда.

И Джейн решилась все рассказать, а когда она закончила, Болтон наконец узнал, почему Вирджиния внезапно улетела, оставив его в горах, почему не отвечала на звонки, почему послала ему такую странную телеграмму. Но они были слишком сильно связаны друг с другом узами любви, и он даже на расстоянии чувствовал за нее тревогу и теперь понимал ее страхи и боль.

«Почему, Вирджиния? – кричал его разум. – Почему ты мне не рассказала? Почему не позволила быть рядом с тобой?»

– Теперь ты все знаешь, Болтон, – завершила свой рассказ Джейн. – В худшем случае у моей подруги обнаружат рак. Если тебе это неприятно, уезжай сейчас, немедленно, пока ее не привезли из операционной.

Рак. Это слово буквально приковало Болтона к креслу – он не мог даже пошевелиться. Сможет ли он сразиться со столь коварным врагом?

– Нет, – отрезал он, отрицая этим коротким словом саму возможность потерять женщину, которую искал всю свою жизнь. Судьба не может быть к нему столь жестокой.

Первым ощущением Вирджинии стал пробиравший ее озноб.

– Мне холодно, – прошептала она, не в состоянии поднять вверх пудовые веки и открыть глаза..

Кто-то осторожно укрыл ее теплым одеялом, натянув его под самый подбородок.

– Так лучше? – спросили тихо.

Голос был мужским – глубоким и музыкальным. «Совсем как у Болтона, – подумала она. – Совсем, совсем как у Болтона».

– Хм-мм, – пробормотала она, сворачиваясь под одеялом. – Намного.

– Тебе еще что-нибудь нужно? – спросил тот же голос.

«Болтон. Мне нужен Болтон». – Она действительно произнесла эти слова? Или только подумала?

Ее руку накрыла большая теплая ладонь. Такая успокаивающая. Такая сильная.

Когда она проснется, то поблагодарит доктора Мейсона за его доброту… если она когда-нибудь проснется.

Она ощутила эту ладонь у себя на лбу – теплая ладонь гладила ее по голове, успокаивала.

– Я устала, – прошептала она.

– Отдыхай, моя любовь, просто отдыхай, – прошептал знакомый голос.

Почему доктор Мейсон называет ее своей любовью? Или она видит сон? Сейчас он ласкал ее щеки и тихо разговаривал на непонятном, но красивом языке. Она чувствовала себя так, будто находилась вместе с Болтоном на вершине горы, лежала на его разноцветном одеяле и вслушивалась в звук его голоса. Если это сон, то ей незачем просыпаться.

Послышался звук струящейся воды. Может, это горный ручей, куда Болтон выпустил ее рыбу Эрнестину?

Нет, здесь что-то не так. Она покинула горы. Она никогда не увидит его снова. Слезы обожгли ей лицо.

– Не плачь, Вирджиния. Я здесь, – произнес тот же голос.

Доктор Мейсон нежно вытер ей щеки. В благодарность за его доброту ей придется пригласить его вместе с женой к себе на обед.

– Мама… Ты меня слышишь? – Кэндас нуждается в ней, но сейчас ей едва хватает сил на себя. – Как ты себя чувствуешь, мама? Тебе больно?

Почему ее дочь задает такие вопросы? Почему ей должно быть больно? Она медленно перенеслась назад на вершину горы, к ручью, где звук журчащей по камням воды сливался с шелестом ветра в кронах деревьев, убаюкивая ее и даря ей такое ощущение покоя, какого она давно не испытывала. Издалека до нее доносились приглушенные голоса – утешающие заверения Джейн и взволнованные вопросы Кэндас.

Вирджиния продолжала черпать силы из крупной, теплой руки – этого источника спокойствия и силы.

– Вирджиния, открой глаза и посмотри на меня. – Отрывистый мужской голос. Доктор Мейсон. Почему он так резок? Она предпочитала, чтобы он был с ней по-прежнему нежен и не проявлял назойливости, мешая ей отдыхать.

– Ну же, Вирджиния. Пора просыпаться. Ты должна проснуться, – требовал голос.

Веки были слишком тяжелыми и неподатливыми, к тому же пришлось бороться с желанием спать. Она медленно и с большим трудом раскрыла глаза.

Прямо напротив она увидела лицо – такое знакомое и дорогое – и решила было, что это ее воображение сыграло с ней шутку. Затем она увидела, как он улыбнулся… и ее сердце разлетелось на тысячу кусочков.

– Здравствуй, Вирджиния, – опять послышался знакомый голос.

– Болтон… – прошептала она.

Все вдруг заговорили разом – Кэндас, Джейн, доктор Мейсон, – но единственный, кого она видела, был Болтон Грей Вульф, единственный, кого она слышала, был ее любимый воин из племени апачей.

Склонившись над ней, он нежно поцеловал ее в губы.

– Не говори ничего, и даже ничего не думай, Вирджиния. Просто знай, что я здесь, и что я люблю тебя, – с улыбкой сказал он.

Болтон ей не привиделся. Он держал ее за руку, говорил ей ласковые слова, облегчал ее боль своими поцелуями.

Внезапно она ощутила плотную повязку, сковывающую ей грудь, боль и непреодолимое чувство потери. Она собиралась что-то возразить, но он успокоил ее своим поцелуем.

– Позже, Вирджиния, – шепнул он. – У нас еще будет время поговорить.

Затем он вышел из палаты, великолепный мужчина, излучающий силу и жизненную энергию, мужчина, ставший теперь недосягаемым для нее. Но впереди ее ждет слишком много дней одиночества, чтобы думать об этом сейчас, когда всю свою силу и волю она должна отдать борьбе с ненавистным врагом, пожирающим ее тело.

– Вы прекрасно перенесли операцию, Вирджиния, – объявил доктор Мейсон.

Она снова ощутила повязку на груди. Наложенная очень плотно, она была почти плоской, так что Вирджиния стала опасаться, что под ней ничего нет. Ее охватила паника.

– Они не отрезали мне грудь? – Она схватила его за руку. – Доктор Мейсон, неужели они отрезали мне грудь?

– Расслабьтесь, Вирджиния. Доктор Дэвидсон удалил только опухоль, – сообщил доктор Мейсон.

– Был ли это… – Рак. Она не могла вымолвить это слово.

– Результаты исследований будут готовы дня через три. Как только я их получу, то сразу же поставлю вас в известность. А вы тем временем отправляйтесь домой, там вам будет намного удобнее.

– Когда можно выписываться? – спросила Джейн.

– Если не возникнет ничего непредвиденного, то через четыре часа, – сказал доктор.

– Вы уверены, что это безопасно? – задала вопрос Кэндас.

– Абсолютно. Если дома возникнет какой-нибудь вопрос или случится что-то непредвиденное, позвоните мне. – Он похлопал Вирджинию по руке. – Вы держались отлично, Вирджиния. Перед выпиской к вам зайдет медсестра и все объяснит.

Доктор Мейсон покинул трех женщин, безмолвно глядящих друг на друга и все еще обуреваемых страхом. Вирджиния потянулась за водой, и Джейн подошла, чтобы наполнить стакан. Кэндас стала переставлять хрустальных зверюшек с подоконника на подставку для телевизора, а потом обратно. Она пыталась чем-то занять себя.

– Не могу вынести эту неопределенность, – взорвалась Кэндас. – Я думала, он сообщит мнение патолога. Почему никто из нас не догадался его спросить?

Если бы взглядом можно было убить, то Джейн испепелила бы Кэндас на месте.

– Я только высказала вслух наши мысли. Почему мы не спросили? – Кэндас была смертельно напугана.

Вирджиния притронулась к повязке на груди.

– Потому что я не хочу этого знать, – сказала она.

Ей хотелось забыться, покуда все не закончится.

– Я хочу, чтобы все поскорее закончилось, – прошептала она.

– Все закончится, – попыталась успокоить ее Джейн. – Уже недолго.

Вирджиния верила Джейн, поскольку ничего другого ей не оставалось, поскольку неверие в скорую и счастливую развязку свело бы ее с ума. Она обессиленно откинулась на подушки.

– Болтон уехал? – спросила она.

Дверь распахнулась, и он вошел в палату, привнося с собой надежду, прекрасные воспоминания… и невыносимую боль.

– Нет, – ответил он. – Я не покину тебя, Вирджиния. Ни сейчас, ни в будущем.

Вирджиния знала, что должна отослать Болтона прочь, но у нее не хватало на это храбрости. Кроме того, его спокойная сила обеспечивала ей ту поддержку, которую не могли дать ни Кэндас, ни Джейн. Если она обопрется на него, то, возможно, все закончится благополучно.

– Я рада, что ты здесь, – сказала Джейн.

– Спасибо, Джейн, – он с благодарностью пожал руку рыжеволосой женщины.

«Как легко он ладит с людьми», – подумала Вирджиния. Это была естественная непринужденность, частично выработанная журналистским опытом, но прежде всего вызванная добротой и величием духа.

Кэндас не чувствовала себя столь же спокойно и уверенно в обществе Болтона, как Джейн. Она явно волновалась, смущалась, краснела, бледнела и нервно теребила носовой платок.

– Я… ух… – она прокашлялась и добавила: – Я тоже рада.

– Это много для меня значит, Кэндас, – ответил Болтон, пристально глядя на девушку.

– В последнюю нашу встречу я вела себя по отношению к вам не очень хорошо… Я была к вам несправедлива… Я… я… прошу прощения…

– Извинения приняты, – улыбнулся Болтон.

– Ой, я умираю с голоду. – Джейн схватила свою сумочку. – Кэндас, спустимся в кафетерий и перехватим по бутербродику, что ты скажешь? – Я уже… – Джейн многозначительно глянула на нее, и Кэндас опять покраснела. – Хорошо. Мы скоро вернемся, мама.

Вирджиния была слишком измучена, чтобы возражать против более чем откровенных действий Джейн. Когда дверь закрылась, Болтон подошел к ней и откинул с ее лица волосы.

– Не хочу, чтобы тебя смущало мое присутствие, Вирджиния. Тебе пришлось пройти сквозь суровое испытание, и я не собираюсь упоминать некоторые вещи, чтобы не расстроить тебя еще больше, – сказал он.

– Отлично. – Она закрыла глаза, а он сел в кресло рядом и взял ее за руку. – Болтон… спасибо, что оставил меня наедине с Джейн и Кэндас, когда пришел доктор Мейсон.

– Это был конфиденциальный разговор о чем-то очень личном и болезненном. Если захочешь посвятить меня в него, то я всегда готов тебя выслушать, – он говорил спокойно, но настойчиво.