– Ты жестокая! Москва для москвичей, да? Фашистка!

– Олег, я не против приезжих! Но я против того, чтобы отнимали квартиры у их законных владельцев.

– Мещанка. Боже, какая ты мещанка… Вцепилась в эту квартиру! Молишься на нее, словно на бога… Недаром Булгаков говорил, что москвичей испортил квартирный вопрос… – задыхаясь, пробормотал Олег. – Впрочем, что я говорю, ты же классики не знаешь…

– Ты ее знаешь, но подлости все равно делаешь!

– Какие подлости? – простонал Олег.

– Ты выгнал меня из собственного дома!

– Но я сделал это ради Ксюши! И ради ребенка!

– Ну да, ну да… Тогда я тебе тоже из классики цитату приведу – путь в ад выстлан благими намерениями! И Ксюша твоя хороша.

– Ксюша ни о чем не знала! Она думала, что квартира – моя. И только потом… Ксюша – ангел, не смей ее вмешивать во все это, не смей так говорить о ней… – Олег уже рыдал в голос.

– Да, ангел она… Как же! Ангел. Что, скажешь, и в сортир она не ходит?

– Марта!!!

Треск в трубке, бессвязные вопли, затем гудки. Олег, вероятно, не в силах был продолжать этот разговор. Марта нажала на кнопку, спрятала телефон в сумочку.

…На конечной станции метро Марта обнаружила Стасю. Та ходила по платформе, прижимая к груди пухлый справочник, и приставала к прохожим.

– Мужчина, скажите, фонтаны на Поклонной горе уже выключили? Мужчина, куда же вы! Я инвалид, между прочим, неужели трудно ответить… Женщина! Женщина, скажите, как проехать к библиотеке? Как к какой? К главной! Нет, мне книги не нужны, я на памятник Достоевскому хочу посмотреть… Я искусство люблю. Да, я люблю искусство, хоть я и инвалид!

– Инвалид, домой пошли… – Марта немедленно подхватила Стасю за рукав зеленого пальто.

– Какая ты вредина, Марта! – насупилась Стася. Но послушно затопала следом.

У автобусной остановки к ним вдруг подъехали «Жигули». Из окна выглянула Светлана Евгеньевна, врач из психдиспансера.

– Стася! И Марта… Марта, вы ее – домой?

– Ага. Вот, отловила только что.

– Я гуля-ать хочу! – заныла Стася. – Я инвалид, я должна много гулять…

– Холодно уже гулять, – дружелюбно сказала Светлана Евгеньевна. – Садитесь-ка в машину, девочки. Я вас довезу. Нам по пути ведь!

Всю дорогу Марта глядела на отражение Светланы Евгеньевны. Светлана Евгеньевна тоже лгала. Себе. Что люди вокруг – злые, им нельзя доверять. Мужчины – сволочи. И только в мире безумных можно быть спокойной, ведь сумасшедшие не лгут…

– Светлана Евгеньевна… вы говорили, что ремонт в квартире хотите сделать, да? – спросила Марта, когда они уже въезжали в Грязищи.

– Да, – оживилась докторша. – То есть у меня все прилично, никаких особых разрушений нет, но как-то скучно… Лет двадцать в одном интерьере живу. Иной раз домой возвращаться не хочется – такая тоска… Стены прямо давят. Знаете, а давайте на «ты»?

– Хорошо! – улыбнулась Марта. – Света, если хочешь, я могу чего-нибудь посоветовать.

– Ой! – Светлана Евгеньевна прямо расцвела. – Конечно, хочу! А дорого?

– Я с тебя ничего не возьму. Только план переделки попробую составить. А материалы покупать, рабочим платить – это уж ты сама.

– Отлично… – еще сильнее обрадовалась та. – На рынок съезжу, работяг найду, договорюсь… Не проблема. Вот хороший дизайнер – это дорого, я знаю… А когда ты мне поможешь?

– Да хоть сейчас!

Стасю забросили домой, немедленно отправились к Светлане Евгеньевне.

Квартира докторши – однокомнатная «хрущевка» на окраине Грязищ. Скучная и правильная, как таблица умножения. Все вызубрено наизусть и изменениям не подлежит – кровать, стол у окна, шкаф в углу, телевизор на тумбочке.

– Вот, видишь… И ничего нового я придумать не могу! – пожаловалась Светлана Евгеньевна. – Только если обои переклеить да и шкаф новый купить… Шило на мыло.

– А что бы ты хотела? – спросила Марта.

– Ох, даже не знаю… – Докторша опустилась на стул.

– А что ты любишь?

– Я? Не знаю…

– О чем мечтаешь?

– Господи, да о чем мне мечтать… Нет, мечтаю иногда! – вдруг шепотом призналась Светлана Евгеньевна. – О Париже мечтаю. Да! Только не смейся… Будто я француженка, вся такая изящная. И будто живу в прекрасном городе, и все вокруг такое… легкое, веселое, одухотворенное. Светлое!

– Ага, – сказала Марта. – Понятно. Рулетка есть? Я все померю сейчас… Прикину. И компьютер есть? А выход в Интернет? Отлично.

Марте так хотелось помочь Светлане Евгеньевне, убедить ту, что она достойна лучшего, что мир вовсе не плох (как и в случае с Риммой, хотя у Риммы немного другая ситуация – она, Римма, плоха…), что она даже забыла о том, что не может заниматься дизайном.

Марта просто хотела помочь.

В ней вдруг проснулась прежняя Марта – блистательная выдумщица. Та, которую клиенты чуть на части не рвали и были готовы платить любые деньги за ее проекты. Она ведь была лучшей в их дизайнерском бюро. Когда-то…

Раз, два. Три, четыре. Потолок пусть будет светло-серого цвета, лепной карниз по периметру, оттенком чуть светлее. Встроенная мебель – белая, с зеркальными панелями. На этом участке стены – тоже зеркала. Молдинг[2]. Светильники – здесь, здесь и здесь. Посредине – панно с Эйфелевой башней. Столик из интернет-магазина. Стулья заказать там же. Диван – вот этот, как раз подходит по размеру, обивка вот такого цвета, по каталогу… Поменять окно и балконную дверь, в балконной двери – стекло до пола. По возможности поменять ограждение на балконе – сделать его легким, кованым. А-ля франсе… Дороговато, но оно того стоит… Эту стену сделать оттенка «парижской зелени». Здесь – вот этот торшер, из другого интернет-магазина. Китай, но зато дешево и сердито, в двадцать раз дешевле, чем Италия. Италию Светлана Евгеньевна не потянет, надо быть реалисткой, с нее одной ковки хватит…

Марта записала все номера красок, коды мебели, названия, размеры и прочее – чтобы уж наверняка.

Она уже видела эту комнату – с легкими линиями, светлую, светящуюся, праздничную. Цвет рассвета. Хорошего настроения… Праздник, который будет всегда с тобой, Света (почти стихи!).

– Вот… Файл в компьютере, назвала его «Переделка». Я тебе там все разметила, написала, указала. – Марта вышла из-за стола. – А это эскиз…

Светлана Евгеньевна внимательно рассмотрела эскиз, который отдельно набросала на листке бумаги Марта.

– Да, вот сюда поставишь кашпо с зеленью… – спохватилась Марта.

– Интересно как… А у меня получится все твои фантазии сделать реальностью? – робко спросила докторша.

– Я тебе дам телефон прораба. Надеюсь, он не изменился. Телефон в смысле. Прораб – хороший мужик… Он все поймет, ты ему отдай подробный план перепланировки, распечатку только сделай. Мы с Григорием Семеновичем вместе работали. Понимаешь, Света, у меня времени следить за ремонтом нет, пусть Семеныч это сделает.

– А если без него? Я сама рабочим буду давать указания…

– Не получится. Они такого наворотят! За ходом ремонта обязательно надо следить. Ругаться, смотреть, проверять, чтобы ничего не напутали, не схалтурили… Да, у Семеныча бригада, так что тебе не придется самой работяг искать!

– Поняла. Ладно… – кивнула Светлана Евгеньевна. Поправила на носу очки, снова вгляделась в эскиз. – Ох, красота какая должна получиться! И ведь, главное, как все просто… Я бы до этого никогда не додумалась! Спасибо, Марта.

– Тебе спасибо.

– Мне? За что? – растроганно, удивленно засмеялась докторша.

Марта пожала плечами. Потом сказала:

– Я думала, что уже никогда не смогу это делать. В смысле – придумывать интерьеры… Есть диск или флэшка? Я скопирую из твоего компьютера эти свои записи, дома еще подумаю…

– Нет, дисков нет… Ничего нет, – огорченно произнесла Светлана Евгеньевна. – Но можно тебе по электронной почте все переслать!

– Точно! Хотя… – Марта вдруг вспомнила, что у нее самой есть в сумочке флэшка. – Сейчас. Я и забыла…

Марта достала флэшку – самую простую, черного цвета, скопировала на нее все. Так надежнее.

– Недавно компьютер новый купила (старый сто лет назад сломался), к Интернету даже подключилась… Но Интернет плохо работает… То и дело нет доступа, – объяснила она Светлане Евгеньевне. – Провайдера, что ли, сменить?..

…Дома Марту ждал сюрприз. Иван.

– Ты откуда? – бросился он к ней, обнял. – Я жду, жду…

– Так позвонил бы!

– Я телефон дома оставил. Вот, только рабочий с собой ношу! – Иван показал мобильник.

– Странный ты какой-то… Позвонил бы с рабочего.

– Нет. Не могу.

– Шпионские штучки, да?..

– Послушай, Марта, откуда ты узнала о Люсине?

– Я говорю – догадалась.

– Но как?!

– Секрет фирмы!

– Марта! Это все очень серьезно… – Иван взял ее лицо в ладони, вгляделся. Поцеловал. – Ты говорила с Горским?

– Нет! Я его два дня не видела. Я же отпросилась с работы, скоро суд… Не представляю, что сейчас там с Ксюшей творится! Олег, наверное, уже поставил ее в известность.

– Ты мне зубы не заговаривай… Откуда ты узнала о Люсине?

– Господи, по телевизору его рожу увидела – вот как! И он еще об «Эллиосе» упомянул, типа, нам очень выгодно партнерство с «Эллиосом»…

– Вот гад. Ничего ведь не боится! – недобро засмеялся Иван.

– Я людей вдруг стала насквозь видеть – кто лицемерит, а кто нет, – призналась Марта. – Хотя, наверное, мне все это кажется. Вы Люсина посадите?

– У нас пока маловато компромата на Люсина… Но должны быть какие-то документы, которые подтверждают связь Горского и Люсина. Люсин ему передал, точно. Марта, а меня ты тоже насквозь видишь? – вдруг спросил Иван.

Марта улыбнулась, глядя ему в глаза. Потом сказала:

– Ты хороший. Но тебе никто не нужен.

– Глупенькая… Ты мне нужна!

– Да, как же! Нужна я тебе! – она дразнилась.

– Тоже мне, знаток физиогномики… – рассердился Иван.

– Ты еще скажи, что жить без меня не можешь!

– Марта… – Он схватил ее за руки, притянул к себе. – Почему ты такая красивая, а? Чертовка… Я недавно по улицам ходил, на женщин специально смотрел… Так вот – никого с тобой и сравнить нельзя! Ты лучше всех. И одета так… Прямо куколка! – Он расстегнул Марте верхнюю пуговку на блузке, прикоснулся губами к ее шее. – Для кого ты так одеваешься?

– Для себя, – Марта великодушно пропустила слова о «других женщинах» мимо ушей.

– Видел я, как ты раньше для себя одевалась… Помню-помню твой знаменитый пиджак-пальто голубого цвета!

Марта засмеялась.

Иван расстегнул еще пару пуговок. Широко открыл глаза:

– О… Вот это да! Шедевр. Кружева, вышивка… И это тоже для себя купила, скажешь?

– Конечно, для себя! – хохотала Марта.

Поцелуи. Слова, которые не имеют никакого смысла. Прикосновения. Марта закрыла глаза. Сейчас Иван не лгал. Каждый поцелуй, каждое прикосновение, каждый вздох были чистой правдой.

Но что будет потом?

Потом он предаст ее. Как, когда? Неважно. Лучше не думать об этом. Жить только сегодняшним днем.

* * *

…Иван вышел от Марты рано утром, когда было еще темно. Впрочем, грядущий день солнца тоже не обещал – восток терялся в мутной дымке, чуть светлее основного фона. Начало декабря… А что вы хотите, декабрь – самый темный месяц в году. И снега нет. Только тонкая ледяная корка на асфальте – от вчерашнего дождя. Иван сел в машину, тронулся с места. (С тех пор как он покинул подполье, мог пользоваться всеми благами цивилизации – своей квартирой, машиной, кредиткой и всем прочим.)

Чувствовал он себя очень странно.

То, что ему нравилась Марта, что он влюблен в нее – Иван понял уже давно. Он даже предложение умудрился ей сделать, правда, в этом предложении было больше шутки, чем серьезного намерения охомутать себя…

Марта – милая. Марта ему помогла. Марта – красавица. Умница. Она его волновала так, как не волновала еще ни одна женщина… От ее низкого, с хрипотцой, голоса у Ивана каждый раз сжималось сердце. Голос Марты хотелось слушать всю жизнь.

И это было плохо.

Ведь до Марты Иван был свободен. Его никто не мог обидеть. Предать. Оскорбить. Ведь ранят слова и поступки лишь близких тебе людей. А что чужие там творят-говорят… Да пусть что хочешь говорят, обижают, толкают – до лампочки. Чужие же!

Он если и переживал, то только из-за служебных каких-то промахов. Он если и увлекался кем-то, то очень ненадолго. В девушках прежде всего ценил доступность и неприхотливость. Но Марта…

Боже мой, зачем он ее встретил?.. Любовь – такая зараза. Рабство.

Вот матери своей, например, Иван не видел, не знал – и как хорошо! Не о чем жалеть, не о чем переживать. Он, в отличие от всех прочих детей из детского дома, даже не пытался найти свою нерадивую мамашу, не копался в архивах, не наводил справки. Зачем лишний геморрой…

Не надо лишнего. Лишних людей или вещей там. Лишних чувств, которые, точно ржавчина, разъедают душу.