Де Тревиль послушно встал и при помощи друга освободился от доспехов. В нескольких словах он объяснил де Турелю, что произошло.

— Я не могу винить своих людей — их застали врасплох. Да и я не ожидал нападения. Благодарение Богу, что я услыхал шаги по опавшей листве и успел вовремя обернуться, хотя мальчишка двигался бесшумно, словно кошка. Иначе он ударил бы меня ножом в спину или в шею. Я запер его в караульной.

— Тебе следовало бы тут же повесить его в назидание остальным крестьянам, — сказал де Турель.

— Я смогу это сделать после суда, но боюсь, что некая леди останется недовольна. Она и так считает меня нормандским варваром и деспотом.

— Что это за дама?

— Ох, я забыл тебе об этом рассказать. Мальчишку защищала молодая особа, эдакая злючка, дочь моего ближайшего соседа мадемуазель Гизела Брингхерст. Ее больше волновала судьба малолетнего преступника, чем моя жизнь. Она заявила, что во всем виноват я, так как настаивал на своем праве сюзерена.

Рейнальд усмехнулся:

— Она, видно, произвела на тебя впечатление, друг мой. А, вот и твой врач.

Пожилой еврей, одетый в темно-синий длиннополый кафтан, который обычно носили врачи, неторопливо подошел к своему господину и, нагнувшись, стал осматривать раненую руку. За спиной знахаря стоял испуганный Юон с водой и полотенцами.

— Ммм, — пробормотал врач. — Рана, кажется, не опасная, милорд, но надо отрезать рукав, чтобы получше рассмотреть. Главное, чтобы в ней не остались грязь и кусочки ткани. Возможно, ее придется зашить.

Ален поморщился.

— Хорошо, Джошуа, я не возражаю — можешь меня мучить.

Врач достал из сундука тонкий длинный нож и разрезал шерстяной рукав туники, которую де Тревиль носил под кольчугой. Затем осторожно прощупал рану. Барон, сжав зубы, терпел.

Еврей сделал знак Юону подать ему металлическую чашу с теплой водой. Рану зашивать не надо, сообщил он, но соединить края, предварительно промыв их уксусом и вином, необходимо. От этой процедуры де Тревиль тихо застонал и выругался. Затем знахарь перевязал рану, почтительно поклонился обоим рыцарям и, сделав знак мальчику следовать за ним, покинул зал.

Он посоветовал де Тревилю пить вино, разбавленное водой, не переедать и пораньше лечь спать.

— Этому человеку цены нет. Я слышал, что он не раз спасал тебе жизнь. Правда, первым спас его ты, так что он тебе обязан.

— Джошуа — прекрасный врач. К тому же он знает, когда следует попридержать язык. — Ален де Тревиль улыбнулся. — Грабители сожгли его дом, а семью убили. Ему повезло, что я с отрядом появился вовремя. Его собирались пытать, хотели выведать, где он прячет сокровища, которых у него и не было. Мы обратили грабителей в бегство и спасли Джошуа бен Сулеймана. С тех пор он у меня на службе и много раз в военных походах спасал мне жизнь. — Барон громко рассмеялся: — Я-то надеялся на покой здесь, в Элистоуне, но, боюсь, это дело не сулит ничего хорошего.

— У тебя неприятности с вилланами?

— Нет, похоже, что с соседями. Веселые карие глаза де Туреля встретились с черными глазами барона, и друзья рассмеялись.

— Ты предвидишь трудности с ее отцом?

— Надеюсь, что их не будет. Я намереваюсь поближе познакомиться с леди.

— А она красивая?

Де Тревиль в задумчивости приподнял бровь.

— Честно говоря, не знаю — она была в плаще с капюшоном. Но по осанке я решил, что фигура у нее хорошая. Волосы у нее светлые — я увидел выбившуюся прядку. — Он засмеялся. — Но больше всего мне по душе то, что у нее крутой нрав. Клянусь всеми святыми, Рейнальд, девушка меня очень увлекла!

Де Турель оглядел зал, в котором почти не было мебели, гобеленов и портьер, защищающих от сквозняков. Предметов роскоши он тоже не заметил.

— Послушай, Ален, тебе пора обзавестись женой. Чтобы навести порядок и позаботиться об удобствах, нужна дельная хозяйка. Элистоун — прекрасный замок, и тебе повезло, что король сделал такой подарок, но его необходимо благоустроить. Я ведь здесь случайно, еду в армию короля. Стефан собирается вскоре осадить Уоллингфорд, и я ему нужен. Когда я в последний раз был при дворе, он спрашивал о тебе и, представляешь, выразил желание, чтобы ты поскорее женился и обзавелся наследником. — Де Турель вздохнул: — Он тяжело переживает смерть королевы. Они любили друг друга. Она была замечательной женщиной. А маленькая мадемуазель не замужем?

— Насколько мне известно — нет.

— И не помолвлена?

— Я об этом ничего не слышал. — Ален опять засмеялся. — Не воспринимай мою с ней встречу слишком серьезно. Я всего один раз говорил с мадемуазель. Не отрицаю, что у меня возникло желание познакомиться с ней поближе. В ее жилах течет саксонская кровь, как у большинства знати в графстве. Если я возьму ее в жены, это расположит ко мне соседей, я получу от них помощь при обороне окрестных земель. Боюсь, кое-кто из местных считает, что я вмешиваюсь в чужие дела, поскольку родился в Нормандии. Мадемуазель же молода и выглядит здоровой, так что родит мне крепких детей. Мне ни к чему большое приданое, хотя оно тоже не помешает. Ты, вероятно, прав — пришло время остепениться, а брак будет первым шагом к тому, чтобы упрочить свое положение в графстве.

— Ты поедешь к ее отцу?

Ален де Тревиль покачал головой.

— Я уверен, что она сама приедет ко мне.

— Каким образом?..

— У меня в темнице ее протеже, и судьба этого мальчика в моих руках. Она наверняка появится, когда маленький негодник предстанет перед судом.

Де Турель посерьезнел.

— Смотри, мой друг, не потеряй престижа даже в угоду даме. Ты должен отнестись к нападению на тебя со всей строгостью. Парня следует примерно наказать.

Де Тревиль спокойно взглянул на него.

— Я прекрасно это понимаю, Рейнальд. Моя власть должна быть абсолютной, и я докажу своим вилланам, что не потерплю ни малейшего неповиновения. Вопрос в том, как мне этого добиться, не настроив против себя соседа и избежав открытой ссоры с его дочкой.

Глава вторая

Гизелу охватила дрожь, когда она с отцом и Олдит проезжала под темной аркой ворот Элистоунского замка. Где-то здесь заточен Сигурд. Когда они очутились во внутреннем дворе, конюхи поспешили им навстречу и подхватили поводья. Один из них помог Олдит сойти на землю — она ехала на одной лошади с сэром Уолтером. Другой — услужливый, белоголовый и круглолицый молодой человек, одетый получше, — протянул руку Гизеле, предлагая свою помощь. Она спешилась и подождала отца. Олдит печально воззрилась на башню, затем опустила голову.

Сэр Уолтер назвал себя и объяснил причину их приезда.

— Насколько мне известно, мальчик по имени Сигурд предстанет сегодня перед судом вашего господина. Олдит — его мать. Она, естественно, очень волнуется за него. Я надеюсь, что мы не оскорбим господина барона нашим присутствием на суде. Моя дочь, мадемуазель Гизела, была свидетельницей этого несчастного случая и очень хотела бы сама услышать приговор.

Молодой человек поклонился.

— Я — Юон, оруженосец лорда Алена. Позвольте проводить вас в зал. Милорд велел мне позаботиться о необходимых удобствах и усадить вас в кресла.

Этот юноша — оруженосец? Гизела усомнилась. Слишком уж он юн! Безупречные манеры и мальчишеская нетерпеливость указывали на то, что Юон лишь недавно закончил службу пажа в каком-нибудь замке.

Юон провел всех троих наверх по лестнице, ведущей в башню, и вежливо пропустил впереди себя.

Они вошли в большой зал. Шествие замыкала Олдит, молча смотревшая себе под ноги. Гизела понимала — кормилица не питает надежд на то, что ее сыну сохранят жизнь. С тех пор как Олдит переехала в Брингхерст, она все время плакала и от нее нельзя было добиться ни слова. Правда, няня вновь начала прислуживать Гизеле, как в прежние времена.

Их провели мимо кучки вилланов и усадили на тут же принесенные кресла. Гизела обняла Олдит за плечи, а сэр Уолтер дождался, пока женщины сядут, и лишь потом сел сам. Гизела ободряюще взяла руку Олдит в свою, но няня сидела, безучастно уставясь в пол.

Гизела же, наоборот, с любопытством огляделась. Зал был круглый, с маленькой галереей в одном конце и с очагом посередине, над которым находилось отверстие для выхода дыма. Другой очаг, побогаче, был установлен дальше, под галереей около помоста, где, по-видимому, барону подавали еду.

Гизела смотрела на огромные закопченные балки на потолке и вокруг толстых каменных стен. Все здесь говорило о том, что замок строился исключительно для обороны, а не для удобства тех, кто в нем живет. Грязный и порванный гобелен, висящий около помоста, не мог защищать от сквозняков и не создавал уюта в этом зловещем зале.

Правда, пол был подметен и устлан свежим тростником. Новый господин замка, видно, требователен к слугам, и, судя по всему, они боятся его, с тревогой подумала Гизела. А раз он такой грозный, то Сигурду нечего рассчитывать на жалость.

Позади помоста раздался шорох. Взволнованные и смущенные крестьяне, которых позвали присутствовать на суде, прекратили перешептываться. Дверь за помостом распахнулась, и появились двое мужчин.

Гизела сразу узнала барона Алена де Тревиля. За ним вышел человек пониже, сутулый и седовласый. Двигался он неуверенно, словно плохо видел.

— Это сэр Клемент де Берг, — прошептал на ухо Гизеле отец, — сенешаль note 7 барона. Он много лет прослужил у сэра Годфри.

Гизела не могла оторвать глаз от хозяина Элистоуна. Сегодня он был одет в темно-желтую верхнюю тунику, а под ней виднелась коричневая. На плечи он накинул коричневый плащ на желтой подкладке, так как в зале было холодно. Гизела сразу заметила повязку, видневшуюся из-под рукава, и ей сделалось не по себе.

Она уже имела возможность убедиться в том, что барон высок и осанка у него королевская. Теперь она отметила, что он широкоплеч, узок в бедрах и мускулист. Волосы он стриг, по старомодному обычаю нормандских рыцарей, коротко — такую прическу было удобно носить под конусообразным шлемом. Лицо было довольно гладким, что казалось странным для человека, проведшего жизнь в военных походах. Черты лица притягивали к себе: прямой нос немного длинен, темные брови нахмурены, глаза — почти черные, а их взгляд холоден, большой рот сосредоточенно сжат.

Барон обежал взглядом зал и вежливо поклонился сэру Уолтеру с дочерью. Он довольно улыбнулся, увидев, что их усадили в кресла.

— Сэр Уолтер, добро пожаловать в Элистоун! Я ожидал вашего приезда. Добрый день, мадемуазель Гизела. Я благодарен вам за то, что вы, как свидетельница нападения на меня, прибыли на суд.

От подобной наглости, да к тому же на людях, Гизела обомлела. Неужто барон ждет, что она даст показания против Сигурда?

А он продолжал говорить негромким, спокойным, но тем не менее не терпящим возражений голосом:

— Надеюсь, сэр Уолтер, что по окончании судебного разбирательства вы с дочерью задержитесь и разделите со мной трапезу. К тому же я хотел обсудить с вами кое-какие дела, поскольку ценю ваше мнение.

Сэр Уолтер склонил голову.

— Буду рад, господин барон.

Недовольная, как ей показалось, раболепством отца, Гизела бросила на него сердитый взгляд, а он только улыбнулся. Тут раздался звон цепей, и все затихли. Двое крепких стражников ввели в зал Сигурда. Его запястья и щиколотки были в наручниках, и он неуклюже волочил ноги, ни на кого не глядя. Лишь услышав пронзительный материнский крик, Сигурд поднял голову и безразлично посмотрел на нее.

Гизела не разглядела на нем ни малейших следов плохого обращения, а потухший взор можно было отнести к тому, что мальчик был ошарашен общим вниманием. Олдит бросилась к сыну и с рыданиями уткнулась ему в плечо. Седой стражник хотел было отстранить ее, но тут раздался голос барона.

— Не трогайте ее. — Затем, обращаясь к Олдит, де Тревиль мягко сказал: — Пожалуйста, сядьте, матушка. Вы сможете увидеться с сыном после суда. Я вам это обещаю.

Олдит подняла на барона измученное лицо и покорно вернулась на свое место, а стражники отвели Сигурда в центр зала, где стояли другие селяне, но остановились поодаль, чтобы никто из прежних приятелей парня не мог с ним разговаривать.

Проходя, Сигурд кивнул в знак благодарности Гизеле, и она увидела слезы в голубых глазах мальчика. На барона Сигурд ни разу не взглянул.

Гизела была слишком расстроена и не обращала особого внимания на разбор незначительных дел. Большей частью они касались ссор и споров между соседями. Всех внимательно выслушивали, суд был скор и недвусмыслен. Двое крестьян обвинялись в отлынивании от работ в поместье. На обоих наложили пеню и отпустили. Мальчика возраста Сигурда поймали, когда он незаконно охотился в Элистоунском лесу. Барон железным голосом осведомился, что тот может сказать в свое оправдание, но парнишка лишь покачал опущенной головой.