Джеки Коллинз - Бедная маленькая стерва

— Ты и вправду адвокат? — спросила она с неподдельным интересом в голосе.

Я кивнула.

— Потрясающе! — воскликнула Аннабель и снова села, поставив свою диетическую колу на журнальный столик. — Я… я очень за тебя рада.

С чего бы ей радоваться, задумалась я. Ведь после года нашей с ней «дружбы», носившей, честно говоря, односторонний характер, Аннабель начисто забыла о моем существовании.

— Твой отец с нетерпением ждет, когда ты вернешься. Он будет очень рад тебя видеть, — сказала я и сама почувствовала, насколько фальшиво прозвучали эти слова. — Кстати, прими мои соболезнования, — поспешно добавила я.

Аннабель сдвинула очки на кончик носа и холодно посмотрела на меня поверх них.

— Скажи, — проговорила она ровным голосом, — это ведь он ее убил? Не выдержал и одним выстрелом уничтожил Совершенство, от которого его уже тошнило?

Я была настолько потрясена, что не сразу нашлась, что ответить. И больше всего меня поразило не то, что она сказала, а как сказала. В самом тоне Аннабель было столько злобы, что я на мгновение похолодела.

Меня выручил Фрэнки. Схватив за локоть, он буквально оттащил меня к окну.

— Не обращай внимания, — негромко шепнул он. — Она немного не в себе и сама не понимает, что несет.

«Заботливый бойфренд берет дело в свои руки, — поняла я. — На редкость неприятный тип, этот Фрэнки Романо».

Мне даже захотелось вытереть ему нос — настолько следы белого порошка действовали мне на нервы.

Глянув за окно, я неожиданно заметила Сэма, который только что вышел из подъезда с ноутбуком под мышкой. Судя по всему, он направлялся в кофейню, которая, как он признался, была его излюбленным местом для работы. Интересно, подумала я, какими словами он бы описал сцену, которой я только что была свидетельницей?

Аннабель заерзала на диване.

— Так мы едем или нет? — спросила она, начиная раздражаться. — Мне бы хотелось, чтобы все это поскорее осталось позади…

Фрэнки бросил на меня острый взгляд.

— Лимузин ждет?

— Давно ждет, — ответила я уверенно.

— Тогда скажи водителю, пусть поднимется и заберет наш багаж, — распорядился Фрэнки.

— Сейчас позвоню. — За считаные секунды я превратилась из квалифицированного адвоката в обыкновенную девчонку на побегушках, и это было только начало. Похоже, за несколько часов полета до Лос-Анджелеса мне предстояло узнать об этой парочке немало интересного.

Что ж, как только что сказала Аннабель — скорей бы все это кончилось.

* * *

Мне не понадобилось много времени, чтобы понять: за годы, что мы не виделись, Аннабель ни капли не изменилась. Безусловно, она стала старше, но нисколько не взрослее. Во всяком случае, она понятия не имела, как надо обращаться с людьми — с самыми обычными людьми. Водителя лимузина она начала третировать, как только мы тронулись в путь — он, дескать, едет то слишком быстро, то чересчур медленно, дергает, неожиданно тормозит; кондиционер в машине отрегулирован плохо, а телевизор барахлит.

И так всю дорогу до аэропорта.

Слушая, как она брюзжит и ноет, я даже не особенно удивилась, что Аннабель не задала мне ни одного вопроса ни об убийстве матери, ни о предстоящих похоронах, ни об отце — как он себя чувствует, что собирается делать. Фрэнки, похоже, привык к ее постоянным жалобам, поскольку выбрал единственно верную стратегию: с чем-то он соглашался, что-то пропускал мимо ушей, не позволяя словам своей подруги доходить до его сознания и портить ему жизнь.

В аэропорту, как я и договаривалась, нас встретила представительница отдела специального обслуживания. Аннабель ничтоже сумняшеся сунула ей свою ручную кладь — не самую легкую сумку от «Луи Вьюиттона» — и как ни в чем не бывало проследовала ко входу в терминал. К счастью, регистрация не заняла много времени, хотя при досмотре Аннабель и попыталась устроить небольшой скандал.

— Я что, должна снимать обувь? — возмутилась она. — Здесь грязно!

— Все снимают. Таков порядок, — ответила я, хотя больше всего мне хотелось, чтобы она заткнулась. Кем она себя вообразила, хотела бы я знать? Особой королевской крови?

— Кроме того, придется снять ремень и жакет, — добавила я, отчего настроение Аннабель нисколько не улучшилось.

— Гребаный аэропорт! — выругалась она и стала нарочито медленно снимать свои сапоги (между прочим — на шнуровке), не обращая внимания на выстроившуюся за нами очередь недовольных пассажиров.

Фрэнки — вот скотина! — успел обуться и ушел вперед, предоставив мне разбираться с его подружкой.

«Ну, спасибо тебе, — подумала я. — Ладно, за мной не заржавеет».

К тому времени, когда мне удалось наконец водворить моих сопровождаемых в ВИП-зал, я была, что называется, сыта обоими по горло. Оставив Фрэнки и Аннабель на попечение представительницы отдела специального обслуживания, я малодушно скрылась в туалете, чтобы сделать несколько важных звонков.

Феликсу я позвонила первому. Мне было плевать, что в Лос-Анджелесе сейчас раннее утро. В конце концов, он мой босс и должен быть в курсе, что события развиваются по плану и что мы вот-вот сядем в самолет.

— Молодец, девочка, — сказал Феликс, зевая.

Я терпеть не могу, когда он называет меня «девочкой» — это звучит слишком покровительственно и унижает мое человеческое и профессиональное достоинство. Вот и сейчас, услышав это обращение, я подумала — и уже не в первый раз — не пора ли мне сменить место работы? Не хочу хвастаться, но в адвокатском мире мне удалось кое-чего добиться. Если работаешь со «звездами», значит, ты и сам не так уж плох, а Феликс, по-моему, не желал этого замечать. Как бы там ни было, он частенько не проявлял ко мне того уважения, которого я, безусловно, заслуживала.

Потом я позвонила отцу. Мои родители уже наверняка начали волноваться — по сложившейся традиции, я звонила им каждый день, но в последние двое суток мне было просто не до того.

— Какого дьявола они послали в Нью-Йорк тебя? — возмутился отец. — У вас что, нет курьеров и секретарей?

Я была с ним полностью согласна. Пообещав, что в четверг я, как обычно, заеду поужинать, я дала отбой.

Эти ужины тоже были нашей традицией. Каждый четверг все Джонсы, включая меня, трех моих братьев, их жен, подружек, а также моих многочисленных племянников и племянниц, в обязательном порядке приезжают в наш старый дом и отдыхают в узком (он не такой уж узкий, просто так говорится) семейном кругу. Лично я считаю этот заведенный отцом обычай просто замечательным, поскольку посреди бурной и непредсказуемой лос-анджелесской жизни наши вечера служили чуть не единственным островком стабильности — своего рода тихой гаванью, где можно было переждать любую бурю. Бывать на ужинах в доме моего отца нравилось даже Джошу, хотя он и утверждал, что семейные традиции — это, типа, пережиток прошлого, который скоро отомрет.

От Джоша мои мысли естественным образом обратились к Сэму и Марио. До сих пор у меня элементарно не было времени, чтобы как следует обдумать появление обоих мужчин в моей личной жизни. Что они для меня значат? Пока — ничего, решила я. Ничего, кроме, разумеется, восхитительного секса. И ведь я подцепила обоих, что называется, на ровном месте, не прилагая к этому никаких особых усилий.

Ай да я!..

Под влиянием нахлынувших на меня чувств, я отправила Марио эсэмэску:

«Сажусь в самолет. Как насчет поужинать сегодня вечером?»

Потом я отправила сообщение Кэролайн:

«Возвращаюсь в ЛА. Очень соскучилась. Позвоню как приеду».

Покончив с телефонными звонками, я вернулась в ВИП-зал, где Аннабель, единолично заняв целый диван, приканчивала третью водку со льдом.

Вот уж подобралась парочка, подумала я. Наркоман и пьянчужка…

Определенно, день начинался для меня не самым лучшим образом.

— Ты где? — спросила Кэролайн, чувствуя невероятное облегчение от того, что Грегори наконец позвонил. — Я волновалась. Все в порядке?

Она действительно волновалась, поскольку на работе Грегори в этот день так и не появился. А поскольку не в характере сенатора было «прогуливать», Кэролайн не знала, что подумать.

— Конечно, — уверил он ее. — Почему что-то должно быть не в порядке?

— Ты знаешь — почему, — сказала Кэролайн, невольно понижая голос и крепче прижимая к уху мобильный телефон.

— Ну да, разумеется… — Грегори слегка прочистил горло. — Но ведь и ты должна понимать, что… В общем, в таких случаях нужно действовать осторожно.

Действовать осторожно? Интересно, что он имеет в виду?

— Мюриэль сказала — у тебя скоро годовщина свадьбы, и ты повез Эвелин в ювелирный магазин, — не удержалась она от шпильки.

— Мюриэль так сказала?! — воскликнул сенатор. — И ты поверила этой грымзе?

— Я не поверила, но…

— Ты ведь меня знаешь, детка. Разве я мог?

— Но тебя не было весь день, и…

— Хватит пороть ерунду, — сердито перебил Грегори, — и слушать Мюриэль.

— Это не ерунда, — возразила Кэролайн. — Я волновалась!

На линии установилась короткая тишина, потом сенатор спросил:

— Кто-нибудь знает о нашем разговоре?

— В каком смысле? — не поняла она.

— Ты сейчас у себя в кабинете?

— Да.

— С тобой кто-нибудь есть?

— Нет, а что? — Кэролайн никак не могла взять в толк, к чему этот допрос. — Кстати, почему ты звонишь мне на мобильник, а не на городской?

— Потому что с сегодняшнего дня все, что между нами происходит, должно оставаться в строжайшем секрете. Это важно. — Грегори снова откашлялся. — Никто не должен ничего знать, пока я… пока я не обеспечу наше будущее. Имей это в виду, Кэролайн!

— То есть ты хочешь сказать…

— Я хочу сказать, что позабочусь обо всем, но по-своему — так, как будет лучше для нас обоих. И для ребенка тоже… Ты должна мне верить, детка. Просто верить — и не задавать никаких вопросов.

Кэролайн почувствовала, как ее снова охватывают волнение и восторг. Мужчина, которого она любит, обещал сам обо всем позаботиться. А это значит, что очень скоро они смогут перестать таиться, и тогда об их чувствах узнают все — включая эту сушеную рыбу Мюриэль с ее дурацкими намеками и замечаниями.

— Да, конечно, — негромко сказала она. — Просто я… беспокоилась.

— А я приготовил для тебя один маленький сюрприз, — сказал Грегори.

— Да? Какой?

— То, чего ты давно заслуживаешь.

Кэролайн, сама того не замечая, улыбалась во весь рот.

— Ну скажи — что? — проговорила она взволнованно.

— Слушай меня внимательно, — строго проговорил Грегори. — Ты должна будешь в точности исполнить все, что я сейчас скажу.

— Звучит таинственно, дорогой!

— Детка, сейчас мы должны действовать очень осторожно и хранить наш секрет еще строже, чем раньше. Ты ведь не хочешь усложнить мне задачу?

— Конечно нет, но…

— Тогда слушай…

— Слушаю.

— Так вот, Кэролайн, я хочу, чтобы ты сделала вот что…

— Мне это кажется, или Аннабель и Фрэнки действительно странная пара? — спросил Эм-Джей, когда они с Бобби ехали на встречу с русскими инвесторами — встречу, которая, как оба надеялись, поможет существенно расширить географию их клубно-ресторанного бизнеса.

— А что с ними не так? — рассеянно отозвался Бобби, продолжавший думать о своем приключении с Зейной.

— Хотя бы то, что Аннабель необъяснимо спокойна, — выпалил Эм-Джей. — Никаких эмоций! Неужели до нее еще не дошло, что ее мать убили?

— Она всегда была такой, — сказал Бобби. — Еще в школе. Разве ты не помнишь?

— Помню и жалею. — Эм-Джей поморщился.

— Жалеешь, о чем?

— Сам знаешь. О том, что мы устроили на выпускном.

— Никто никого ни к чему не принуждал, — заметил Бобби. — Ну и к тому же мы тогда здорово надрались — все трое.

— Я понимаю, но… Все-таки я бы предпочел, чтобы этого никогда не было.

— Поздновато сожалеть о том, что было десять лет назад — ты не находишь? — сказал Бобби, доставая из кармана завибрировавший мобильник. На вызов он, впрочем, ответил не сразу, боясь, что это может быть Зейна.

Зейна, которой захотелось повторить то, что произошло между ними всего несколько часов назад.

Хотел ли он того же?

Бобби не знал.

Может быть.

А может быть, и нет.

К счастью, это была не Зейна. Звонила его мать.

— Ты уже встала? — спросил Бобби. — Что-то рано сегодня…

— Мне не привыкать, — коротко ответила Лаки.