Джеки Коллинз - Бедная маленькая стерва

Вот так. Вернее — только так. Тем более что мое от меня не уйдет. Я знаю — это недостойно и мелко, но мне нравится видеть свои фотографии в газетах.

— Эй, Денвер, а ты что скажешь? — один из репортеров обратился прямо ко мне.

Я бросила в его сторону быстрый взгляд. Так, этого типа я помню — в последние пару недель он постоянно мелькает на телеэкране. В Лос-Анджелес перебрался недавно, раньше работал в популярной программе новостей в Сан-Диего. И вот он теперь передо мной. Лицом к лицу, впрочем, я вижу его впервые и сразу понимаю, что для девушки, которая вот уже некоторое время вынуждена обходиться без секса, красавчик выглядит весьма и весьма соблазнительно. Смуглый латинос с накачанным телом, дымчато-серыми глазами и самоуверенной ухмылкой. И он назвал меня по имени, словно мы с ним давным-давно знакомы, что, разумеется, не может не льстить моему алчному самолюбию.

В постели этот парень, должно быть, великолепен. Латиноамериканцы — превосходные любовники. Так, во всяком случае, мне приходилось слышать.

Не пора ли проверить слухи на собственном опыте?

— Прошу прощения, но я ничего не скажу, — ответила я, заслужив неодобрительный взгляд Феликса. Босс, разумеется, предпочел бы, чтобы я молчала. Ничего, перетопчется. — У меня пока нет суждения по этому делу.

— Позвонишь, когда оно у тебя появится? — Репортер сунул мне свою визитную карточку.

Мы подошли к машине Феликса — классическому черному «Бентли». Босс сел за руль.

— Увидимся в конторе, — бросил он и отъехал.

Повернувшись, я зашагала к своему четырехлетнему серебристому «Камаро», который родители подарили мне на двадцать первый день рождения.

— Отличная тачка, — заметил Мистер Латино, который, оказывается, шел за мной по пятам. Я бросила быстрый взгляд на его визитку. Репортера звали Марио Ривера. Красивое имя. Запоминающееся.

Интересно, спросила я себя, есть ли в нем что-нибудь примечательное, кроме имени? Например, сексуальные способности.

Кстати, не слишком ли часто я задумываюсь о сексе? Нет. Пожалуй, нет. Это как раз то, чего мне сейчас не хватает.

— Спасибо, — вежливо поблагодарила я, подсознательно отметив, что от него пахнет потом и свежесмятой травой. Неотразимая комбинация… Должно быть, он трудился в тренажерном зале или бегал, когда его срочно вызвали на работу, и ему просто не хватило времени принять душ.

Я представила Марио под душем и почувствовала, что завожусь.

— Как насчет того, чтобы выпить вместе сегодня вечером? — поинтересовался Марио, придвигаясь ближе. Видимо, я заинтересовала его не меньше, чем он меня.

Выпить? Вечером? Более прозрачного намека на секс я и представить себе не могла. Будь на месте Марио человек поинтеллигентнее, у меня, возможно, и появились бы сомнения, но в его случае все было однозначно. Он предлагал мне переспать с ним — и черт меня возьми, если я стану отказываться. В самом деле, Джош исчез из моей жизни со скоростью долбаного курьерского поезда, и я осталась совершенно одна, понемногу превращаясь в монашку.

В общем, предложение подоспело как нельзя кстати. Я успела соскучиться по ураганному сексу, так что добро пожаловать, Мистер Репортер! Не забудьте захватить с собой эрекцию.

— Конечно, — небрежно ответила я. — Почему нет?

Я была не прочь, он тоже, к тому же мы оба были свободны. Действительно, что нам мешает?

На всякий случай я бросила взгляд на его левую руку. Никаких признаков кольца.

Значит, договорились…

Кэролайн Гендерсон ехала домой. Голова ее кружилась от счастья. Она сделала это! Сделала! Сказала ему.

Какое облегчение! А самое главное заключалось в том, что Грегори в конце концов согласился: все складывается именно так, как нужно, и пообещал рассказать своей жене об их романе — романе, который очень и очень скоро превратится в брак.

Правда, о том, что теперь Грегори должен на ней жениться, разговора не было, но Кэролайн ни секунды не сомневалась — как только сенатор станет свободен, он тут же сделает ей предложение. Ведь он любит ее так же сильно, как она его, не так ли? А там и ребенок родится. Так что их брак — дело близкого будущего.

Кэролайн улыбнулась — и едва не проскочила на красный сигнал светофора.

О боже, она слишком разволновалась. Впрочем, у нее есть для этого все основания. С Грегори она спала уже больше года, и все это время он обещал развестись с женой бессчетное количество раз. И ничего не происходило, но теперь это наконец случится.

Или не случится. Кэролайн не считала себя наивной дурочкой; вероятность того, что Грегори в очередной раз не сдержит слова, существовала, и все же… Все же она думала, что на сей раз он исполнит обещание. Ведь она носила под сердцем его ребенка, и это все меняло.

Да, на этот раз все будет, как она хочет.

* * *

— Чертова шлюха!.. — вполголоса пробормотал сенатор Грегори Стоунмен, садясь в свой темно-синий «Лексус», чтобы ехать домой. Неужели, думал он, она действительно считает, что ради нее он бросит такую женщину, как Эвелин? Конечно, сиськи у Кэролайн что надо, но во всех прочих отношениях она ничто. Пустое место. Эвелин же была совершенно другой. Образованная, с хорошим вкусом, она была известна среди вашингтонского истеблишмента как гостеприимная хозяйка приемов, на которых присутствовали и высокопоставленные политики, и крупные бизнесмены. И что самое главное, она происходила из богатой и очень влиятельной семьи или, вернее, политического клана Бэмберри. Отец Эвелин был членом Верховного суда, а мать унаследовала целую текстильную империю. Семейство Бэмберри было живым воплощением власти, денег, безукоризненного воспитания и старых американских традиций. От таких вещей не отказываются за здорово живешь, да Стоунмен и не собирался этого делать. Сам он происходил из куда более скромной семьи: его отец торговал подержанными автомобилями, а мать работала медсестрой, пока не вышла на пенсию. Откровенно говоря, своих родителей Грегори немного стыдился и вспоминал о них только во время выборов, когда нужно было козырнуть своими «простонародными корнями». Во все остальное время он старался даже не бывать у них без особой необходимости.

Женитьба на Эвелин благотворно сказалась на политической карьере Грегори. Породнившись с кланом Бэмберри, он сразу попал в высшие сферы общества, куда прежде ему доступ был закрыт.

Кроме того, следовало подумать и о детях: одиннадцатилетней Кларенс и семилетней Миранде. В его непростой жизни это были два светлых пятнышка, два источника чистого, ничем не замутненного света.

Насколько же все было бы проще, если бы его помощнице не вздумалось сыграть с ним старый, как мир, трюк. «Я беременна, и если ты не разведешься со своей козой, я ей все расскажу!» — Эти сакраментальные слова не хотел бы услышать от своей любовницы ни один женатый мужчина.

И что ему теперь делать?

Предложить Кэролайн деньги на аборт?

Нет, этот номер не пройдет. Грегори хорошо изучил девчонку и был уверен, что на аборт она никогда не согласится.

И как ему быть в этом случае?

Кэролайн Гендерсон хотела, чтобы он развелся с Эвелин и женился на ней. О свадьбе она, правда, ничего не говорила, но сенатор был уверен, что белое платье, обручальные кольца и фамилия Стоунмен — предел ее мечтаний.

И ведь он ничего не может сделать. Она загнала его в угол.

Или выход все-таки есть?

* * *

— Привет! — сказала Керри Тайсон, заметив проходящую мимо Кэролайн.

От неожиданности Кэролайн даже вздрогнула. Она так глубоко задумалась, что не заметила соседку по лестничной площадке, которая выходила из своей квартиры напротив.

Керри была наполовину азиаткой, наполовину — афроамериканкой. Невысокая, пухленькая и миловидная, она работала секретаршей в небольшой юридической фирме и заполняла свой досуг шопингом и бойфрендами, которых одного за другим отыскивала в Интернете.

— У тебя такой вид, словно ты только что выиграла в лотерею, — сказала Керри. — Либо у тебя появился новый, потрясающий любовник… Я лично думаю, второе. Ну, давай, рассказывай!

Кэролайн задумалась. Ей очень хотелось рассказать Керри о том, как ей повезло. В конце концов, они были подругами, хотя и не очень близкими: несколько раз они вместе ужинали, выпивали в баре и сплетничали о бывших бойфрендах.

— Хотела бы я, чтобы было так, как ты говоришь… — Осторожность победила: Кэролайн решила ничего не рассказывать о Грегори.

— Неужели ни одного приличного жеребца на горизонте? — Керри недоверчиво приподняла брови. — Отчего же ты тогда вся сияешь, подруга?

— Это, наверное, мой новый макияж, — нашлась Кэролайн. — Новая линия итальянской косметики. Называется «Оргазм».

— Оно и видно… — Керри хихикнула. — Нужно и мне приобрести такой же. Слушай, если завтра ты свободна, давай прошвырнемся по магазинам, согласна?

— Пока не знаю. Если что — позвоню… — Кэролайн снова задумалась. Теперь, когда она все сказала Грегори о ребенке, что-то непременно должно было измениться. Нет, Кэролайн не рассчитывала, что сенатор попытается поговорить с женой сегодня же, но, возможно, теперь ему захочется проводить больше времени с ней.

— Позвони, — кивнула Керри, направляясь к лестнице. — Вечером я буду дома.

— Хорошо. — Кэролайн отперла дверь своей квартиры и вошла в прихожую. Ее волнение нисколько не улеглось; желание поделиться новостями хоть с кем-нибудь продолжало распирать Кэролайн, но она помнила о предостережении Грегори: никому ни слова. Значит, нужно поговорить с кем-то, кому она может доверять, решила она. Вот только с кем? С родителями? Но мама не одобрит ее поведения, а отец… Отец, наверное, тоже расстроится.

Стоп! Как насчет Денвер? Они были лучшими подругами еще со школьной поры, к тому же, в отличие от многих, Денвер умела хранить тайны. А еще она умела радоваться чужому счастью, хотя новости ее, пожалуй, удивят. О том, что у нее роман с сенатором, Кэролайн не говорила даже лучшей подруге.

«Решено, — подумала она сейчас. — Сегодня же вечером позвоню Денвер и все ей расскажу. Все равно я больше не могу молчать, а уж Денвер меня не выдаст».

* * *

— Папа! Папочка пришел! — звонко выкрикнула Миранда, бросаясь в отцовские объятия.

— Как поживает моя сладкая крошка? — проворковал Грегори, подхватывая девочку на руки.

— У нас в школе был замечательный день, — проговорила Миранда, проводя по отцовской щеке маленькими, липкими пальчиками. — А у тебя? А у тебя был хороший день?

«Нет! — хотелось ответить Грегори. — У меня был ужасный день. Ужасный!» Пожалуй, даже первоклассный минет, который Кэролайн сделала ему в знак примирения, ничего не менял. Несколько минут Грегори чувствовал себя наверху блаженства, но сейчас он сожалел о том, что вообще позволил ей прикасаться к себе. Между ними все было кончено — так он решил, хотя Кэролайн об этом еще не догадывалась.

В эту минуту из гостиной вышла Эвелин. Как всегда, она выглядела безупречно: стройное, гибкое тело, лицо покрыто ровным искусственным загаром, волосы аккуратно уложены, на элегантном коктейльном платье от «Валентино» ни складочки, ни морщинки. Проблема заключалась лишь в том, что Эвелин было уже сорок, а не двадцать. Сенатора же возбуждали только молодые, двадцатилетние девчонки, которые преклонялись перед ним и готовы были по первому слову взять в рот и высосать его досуха. Именно такой была Эвелин двадцать лет назад, когда он на ней женился. Теперь же она и слышать не хотела об оральном сексе.

— Как прошел день, дорогой? — произнесла Эвелин дежурную фразу и, не дожидаясь ответа, добавила, что они идут на благотворительный прием и что ему нужно срочно привести себя в порядок и переодеться.

Да, за двадцать лет многое изменилось, подумал Грегори с неприязнью. Впрочем, отношения между ними никогда не были особенно близкими, доверительно-интимными, как у других супружеских пар. И даже сексом они теперь занимались от силы раз в два месяца, причем всегда в одной и той же позиции: Эвелин с гримасой долготерпения на лице ложилась на спину и раздвигала ноги, предоставляя Грегори делать всю работу.

Эвелин никогда не испытывала оргазма.

Оральный секс она считала извращением.

Член мужа казался ей отвратительным, и она брезговала к нему даже прикасаться.

Неудивительно, что Грегори приходилось искать утешения на стороне, и виновата в этом была именно она…

Эвелин.

* * *

Кэролайн едва удерживалась, чтобы от радости не пуститься в пляс. Остановившись перед зеркалом в прихожей, она смотрела на собственное отражение.