— Нет, — возразил Сергей. — Тебе придется научить этому Аню. Она уже достаточно взрослая и намного очаровательнее любого из нас.

Когда в конце ужина подали портвейн, я отлучилась в дамскую комнату. Там я по голосам узнала капитанских жен, которые, заняв соседние кабинки, стали переговариваться. Одна из них возмущенно сказала:

— Этой американке надо бы постыдиться, а она ведет себя как царица Савская. Разрушила жизнь хорошего человека и теперь еще спуталась с этим русским.

— Да, да, — отозвалась ее подруга. — А что это за девочка, которую она с собой привела?

— Не знаю, — ответила первая. — Но могу поспорить, что скоро и она станет такой же.

Я прижалась к раковине, стараясь, чтобы каблуки не дай бог не клацнули о кафельный пол, — так мне хотелось дослушать их разговор. Что это за хороший человек, жизнь которого разрушила Амелия?

— Билл может тратить свои деньги так, как ему заблагорассудится, — продолжала первая женщина. — Но я не понимаю, зачем он связался с этим сбродом. Ты же знаешь, какие люди эти русские.

Не удержавшись, я хмыкнула, и разговор тут же прекратился. В обеих кабинках одновременно спустили воду, а я выскользнула за дверь.

Когда наступила полночь, место оркестра на сцене заняла группа кубинских музыкантов. В начале струнные инструменты звучали медленно и нежно, но после вступления духовых и ударных темп постепенно изменился, и я почувствовала, что зал оживился. Пары бросились танцевать мамбу и румбу, а те, кто был без пары, образовали шеренги и отплясывали конгу. Меня привела в восторг эта музыка, такая естественная и в то же время совершенная. Я вдруг заметила, что отбиваю носком туфли ритм и щелкаю пальцами в такт музыки.

Люба хрипло рассмеялась. Она толкнула Дмитрия локтем и кивнула в мою сторону.

— Ну же, Дмитрий, пригласи Аню на танец, покажи, чему тебя научил Сергей.

Дмитрий улыбнулся и протянул мне руку. Вместе с ним я вышла на середину зала, хотя, признаться, была готова провалиться сквозь землю от страха. Танцевать дома у Сергея — это одно дело, но здесь, в клубе «Москва — Шанхай», все по-другому. Десятки людей вокруг увлеченно отплясывали, качая бедрами и взмахивая ногами. Движения толпы сливались в какой-то единый безумный вихрь. Женщины и мужчины танцевали так, словно боялись, что если они прекратят двигаться, то остановятся и их сердца. Но когда Дмитрий положил одну руку мне на бедро, другой сжал мои пальцы, я сразу почувствовала себя в безопасности. Мы сделали несколько коротких шагов, качая бедрами и вращая плечами. Сначала все воспринималось как игра, мы сталкивались коленями, наступали друг другу на ноги и врезались, в другие пары, каждый раз смеясь. Но через какое-то время мы уже двигались синхронно и плавно, и я заметила, что полностью отдалась музыке, позабыв обо всем на свете.

— Что это за музыка? — спросила я Дмитрия.

— Ее называют манго и меренга. Тебе нравится?

— Да, очень, — сказала я. — Только бы они не останавливались.

Дмитрий весело рассмеялся.

— Я скажу музыкантам, чтобы они каждый вечер играли ее для тебя, Аня! А завтра я повезу тебя в Юйюань.

Мы с Дмитрием не пропустили ни одного танца, наша одежда пропиталась потом, а мои волосы рассыпались по плечам. За столик мы вернулись, только когда музыканты закончили играть. Капитаны с женами уже ушли, и Сергей вместе с четой Михайловых поднялся и приветствовал нас аплодисментами.

— Браво! Браво! — восторженно кричал Сергей.

Амелия лишь слегка улыбнулась и пальцем подтолкнула нам салфетки, чтобы мы вытерли пот с лица и шеи.

— Хватит выставлять себя дурочкой, Аня.

Я пропустила мимо ушей эту грубость.

— А почему вы с Сергеем не танцуете? — спросила я у нее. — Он же прекрасно умеет танцевать.

Мой вопрос был совершенно невинным, я просто еще не остыла после танца с Дмитрием, но Амелия сразу же ощетинилась, как кошка. Сверкнув глазами, она, однако же, предпочла промолчать. Атмосфера между нами, которая и так всегда была напряженной, накалилась еще сильнее. Я подумала, что, наверное, допустила ужасную ошибку, задав этот вопрос, но не собиралась извиняться, поскольку не понимала, в чем заключалась моя бестактность. Всю дорогу домой мы сидели молча, стараясь не смотреть друг на друга: упрямые противницы, не желающие идти на примирение. Сергей делал какие-то замечания по поводу дорожного движения. Я намеренно говорила только по-русски, а Амелия уставилась прямо перед собой. Но даже тогда я понимала, что, если дойдет до открытого противостояния, мне ее не одолеть.

На следующий день я рассказала Сергею, что Дмитрий предложил мне провести с ним время и поехать в Юйюань.

— Я очень рад, что вы так сдружились, — ответил он, садясь рядом со мной. — Это лучшее, о чем можно было мечтать. Дмитрий мне как сын, а ты как дочь.

У Сергея была запланирована деловая встреча, поэтому он тут же распорядился подыскать мне компаньонку. Амелия наотрез отказалась, заявив, что не собирается проводить день в обществе «сопливых юнцов». Люба с удовольствием бы сопровождала меня, но ее пригласили на раут в женский клуб, а Алексей подхватил грипп и лежал в постели. Так что со мной поехала старая служанка. Она сидела в рикше с невозмутимым лицом, не отвечала на мои вопросы и даже не смотрела в мою сторону, когда я пыталась завязать разговор.

Дмитрий встретил меня у традиционного чайного домика в саду Юйюань, который находился в старой части города. Его фасад был обращен к озеру и горам. Дмитрий дожидался под сенью ивы, на нем был кремовый парусиновый костюм, который подчеркивал зеленый цвет его глаз. Бледно-желтые стены чайного домика и крыша с вздернутыми углами напомнили мне, что у нас дома, в Харбине, была точно такой формы коробка, в которой мы хранили чай. В тот день было жарко, и Дмитрий решил, что лучше подняться на верхний этаж, куда залетал ветерок. Он предложил и служанке присоединиться к нам, но та предпочла занять место за соседним столиком и сразу принялась с нарочито безразличным видом осматривать живописный лабиринт тропинок и павильоны внизу, хотя, как мне показалось, она внимательно ловила каждое наше слово.

Официантка принесла жасминовый чай в керамических чашках.

— Этот парк самый старый в городе, — сказал Дмитрий. — К тому же он гораздо красивее, чем парк во Французской концессии. Знаешь, когда-то там висели знаки: «На территорию запрещено проводить собак и заходить китайцам».

— Ужасно быть бедным, — ответила я. — Я это прекрасно знаю, потому что насмотрелась на нищету, когда японцы захватили Харбин. Но такого, как в Шанхае, мне раньше видеть не доводилось.

— Здесь много русских, которые гораздо беднее китайцев, — продолжил Дмитрий, доставая из кармана металлический портсигар. — Моему отцу, когда он приехал в Шанхай, пришлось работать водителем в одной богатой китайской семье. По-моему, им доставляло удовольствие наблюдать за белым, который попал в отчаянное положение.

Легкий ветерок всколыхнул салфетки на столе, охлаждая чай. Старая служанка дремала, склонив голову на согнутую в локте руку. Мы с Дмитрием переглянулись, обменявшись улыбками.

— Прошлой ночью я наблюдала за девушками, — призналась я, — которым приходится зарабатывать, танцуя с клиентами.

Какое-то время Дмитрий смотрел на меня, прищурив глаза.

— Ты это серьезно, Аня? Те девушки зарабатывают неплохие деньги, и никто от них не требует падать в пучину безнравственности. Все, что вменяется им в обязанность, — это легкий флирт с одним, пара развязных слов с другим. К тому же показать немного тела и заставить клиентов расслабиться, чтобы тем захотелось выпить и потратить чуть больше, чем они собирались, не такая уж тяжелая повинность. Другим женщинам приходится жить в гораздо более жестоких условиях.

Он отвернулся. Наступило неловкое молчание.

Я закусила губу, почувствовав, что не стоило вообще говорить на эту тему, мне ведь хотелось произвести на него впечатление, и только.

— Ты часто вспоминаешь мать? — спросил он после довольно продолжительной паузы.

— Постоянно! — воскликнула я. — Я думаю о ней каждый день.

— Знаю, — ответил Дмитрий, делая знак официантке принести еще чаю.

— Как вы считаете, — спросила я, — это правда, что в России будет еще одна революция?

— Не думаю, Аня.

Легкомысленный тон Дмитрия удивил и обидел меня. Заметив выражение моего лица, он смягчился. Посмотрев через плечо, не проснулась ли служанка, молодой человек сжал мои пальцы. Его ладони были теплыми.

— Мой отец и его друзья годами ждали, когда в России вновь появится аристократия. Их жизни ушли на ожидание того, что так и не произошло, — мягко произнес он. — Я всем сердцем надеюсь, Аня, что твою мать освободят. Просто я хочу сказать, что не стоит жить одним ожиданием. Теперь тебе нужно позаботиться о себе.

— То же самое говорит Амелия, — отозвалась я.

Он рассмеялся.

— Правда? Ну что ж, я ее понимаю. Мы с ней немного похожи. Нам обоим пришлось пробиваться самим, начиная с нуля. По крайней мере, она знает, чего хочет и как этого достичь.

— Она меня пугает.

Дмитрий удивленно вскинул голову.

— Пугает? Не надо ее бояться. Амелия не так уж страшна. Она ревнива и завистлива, а такие люди очень ранимы.

Дмитрий привез нас домой. Слуги натирали мебель и чистили ковры, но Амелии нигде не было видно. Как раз перед нами приехал Сергей и теперь дожидался нас у парадного входа.

— Надеюсь, вы хорошо провели время в Юйюань? — спросил он.

— Превосходно, — ответила я, целуя его в щеку.

Его лицо было холодным и потным, а взгляд блуждающим: верный признак того, что ему срочно требовалась доза.

— Останьтесь с нами, — попросил Дмитрий.

— Не могу, у меня еще есть дела. — Развернувшись, Сергей потянулся к круглой дверной ручке, но его пальцы дрожали так сильно, что ему не удалось сразу взяться за нее.

— Я помогу… — Дмитрий подался вперед, протягивая руку.

Сергей посмотрел на него взглядом мученика, но, как только дверь открылась, поспешил вперед и по дороге чуть не сбил с ног служанку. Я посмотрела на Дмитрия. В его глазах была печаль.

— Вам известно? — спросила я.

Дмитрий тяжело вздохнул.

— Мы потеряем его, Аня. Точно так я потерял отца.

Второй визит в клуб «Москва — Шанхай» меня разочаровал. Идва ступив на порог заведения, я почувствовала, как мое приподнятое настроение улетучилось. Вместо изысканной публики, которая собиралась здесь вчера вечером, зал был полон плохо выбритых моряков, как военных, так и гражданских. На сцене одетые во все белое музыканты громко и небрежно играли танцевальные мелодии в стиле свинг. Яркие крепдешиновые платья русских девушек превращали вечер танцев в дешевый карнавал. Здесь было намного больше мужчин, чем женщин. Мужчины, которым не хватило партнерши, группками дожидались своей очереди у бара или на втором этаже в ресторане, который фактически превратился в кабак. Мужчины от нехватки женского внимания разговаривали громко и грубо. Когда они смеялись или выкрикивали заказы замотанным вконец официантам и бармену, их голоса часто заглушали музыку.