Доктор Нонна - Бентли для королевы

Когда машина тронулась, она сразу успокоилась и подумала, что Бог ее не оставит. Все будет хорошо. Наташа покрепче прижала к себе малышку.

- Здравствуй, Грета, - ласково сказала она. Дома стоял полумрак. Все было в трауре. Прислуга говорила шепотом. Молодая мать поднялась в комнату. Положила ребенка на свою двуспальную кровать, подошла к окну и сразу отпрянула: к дому подъехали Вольф и его младший брат Ганс. Она подошла к двери и повернула ключ. Затем для большей уверенности подтащила к ней комод и подперла дверь. Комод был тяжелый, Наташа ощутила резкую боль и почувствовала, что началось кровотечение. Перед глазами все поплыло, девочка заплакала. Наташа упала в обморок. На резкий стук, послышавшийся через несколько минут, она не ответила.

- Да, фрау с ребенком поднялась сюда! Я сама видела, - тараторила прислуга. Дверной замок, они сломали. Постепенно отодвинули комод, и в образовавшуюся щель протиснулся младший брат. Он поднял голову Наташи. Молодая женщина почувствовала несвежее дыхание.

- Ну, открывай же глаза! Ты живая?

Наташа очнулась и снова, как в детстве, почувствовала себя в западне.

- Не волнуйся. Мы не сделаем тебе ничего плохого, спокойно сказал Ганс.

«Что они затеяли?» - думала Наташа, наблюдая, как поднявшаяся в спальню служанка успокаивает Грету.

- Через час придет нотариус, чтобы зачитать завещание. Ты в состоянии спуститься или позвать врача?

- Я спущусь, - тихо сказала Наташа и передернулась от отвращения, когда посмотрела на Вольфа, тоже вошедшего в комнату.

Нотариус монотонно читал завещание.

- Заводы за границей, исключая Россию, становятся собственностью моего сына Вольфа. Недвижимость, все дома в Германии, а также в Англии, Венгрии и Италии, отходят Гансу.

Моей жене Натали и ее ребенку (это ее резануло, как бритва) завещаются дом во Франкфурте, деньги в банке на всех счетах и в ценных бумагах, а также вся недвижимость в России...

После оглашения завещания Наташа решила, что бывшие родственники оставят ее в покое, но Ганс и Вольф любезно предложили ей поужинать в одном ресторане неподалеку.

- Я устала. У меня кружится голова...

- От счастья, что наш папочка отошел к Господу? Вольф улыбался совершенно омерзительно.

Как только сухопарый официант принял заказ, заговорил Ганс. Собственность должна остаться в семье. Я предлагаю тебе выйти за меня замуж и оформить все на меня.

Наташа так захотела в Россию, к Надежде и Эстер, которые бы ее успокоили... Но больше всего на свете ей хотелось увидеть Павла, своего любимого, и показать ему, какая чудесная дочь родилась от их страстной любви.

Конечно она понимала, что отказываться от наследства глупо. Деньги лишними не бывают, тем более, что она стала богатой женщиной, очень богатой.

- А если я не соглашусь? - спросила Наташа.

- Мы тебя убьем. На этот случай есть еще одно завещание. И все достанется нам.

- Я должна подумать, - Наташе была необходима хотя бы физическая передышка.

- Думай! Свадьба назначена на следующий понедельник.

Вернувшись в огромный дом, где теперь все принадлежало ей, Наташа медленно поднялась в детскую.

- Останьтесь сегодня на ночь, - сказала она няне, а потом разделась, легла в постель и уснула исцеляющим сном.

Дальше все происходило молниеносно: венчание в церкви (конечно, католической), затем регистрация в мэрии, банкет, на котором Наташа была чужой...

Она поднялась в спальню. Через несколько секунд раздался стук в дверь. Молодая женщина вздрогнула, но тут, же открыла.

- Я не трону тебя еще два месяца. Я когда-то читал про физиологию женщины... Но можно я буду спать рядом? - спросил Ганс.

«Это так по-человечески», — подумала Наташа, хотя все видела и слышала, как в тумане. Она привыкла, в силу профессии, играть в постели, но, к счастью, в ближайшие два месяца это ее умение не понадобится.

Так началась супружеская жизнь с Гансом, вполне сносная Наташа даже стала привыкать. Малышка росла, набирала в весе, начала улыбаться, и материнство стало приносить молодой женщине радость.

Вскоре она прочитала в русской желтой прессе, что знаменитый скрипач и композитор Павел Кокломов женился на дочери министра транспорта России.

Жизнь все расставила по своим местам. Ганс уже начал выполнять свои супружеские обязанности. Он очень хотел собственного ребенка.

К девочке он относился безразлично. Наташа стала предохраняться, чтобы не забеременеть, конечно, не говоря об этом мужу.

Молодая женщина скучала по русскому языку, по русской кухне, по Ленинграду... И конечно, по Эстер и Надежде.

Она строили планы, как вырваться на родину, но все выглядело как-то поетски: она идет в советское посольство, или Ганс умирает, и ей дают возможность вернуться домой...

Это были мечты, а не планы, а пока Наташе приходилось быть женой Ганса.

Следующие семь лет были самыми скучными в ее жизни. Одно и то же - без праздников для души, без разнообразия... Серо, буднично, монотонно, механически...

Наташа вставала, умывалась, чистила зубы, расчесывала свои немного волнистые черные (она регулярно красилась) волосы, спускалась вниз, выпивала чашечку черного кофе, отправляла Грету в школу, провожала Ганса на работу...

Девочке исполнилось семь лет.

Она пошла в немецкую школу. Грета не хотела учить русский язык, сколько Наташа не пыталась привить ей любовь к нему. Окружение оказалось сильнее.

Правда, молодая женщина пользовалась благами цивилизации западной жизни: у нее была своя ВМW, она регулярно посещала фитнесс-клуб, ходила на выставки, а потом увлеклась верховой ездой. Ей исполнилось двадцать девять лет, но с возрастом Наташа только расцвела: немного округлилась, после родов грудь увеличилась на два размера, но так как она не кормила, не обвисла. Длинные волосы она красила в цвет воронова крыла, оставаясь брюнеткой. Это подчеркивало ее бездонные серо-голубые глаза, придававшие молодой женщине грустный вид. Ганс по-настоящему полюбил Наташу и очень привязался к ней.

Бизнес процветал. Все было, как в стабильной немецкой семье. Вот только дети не появлялись, а Ганс так мечтал иметь сыновей...

Но жизнь Наташи не была безоблачной, ее дважды в месяц «беспокоил» Вольф. Он делал это, когда брат уезжал по делам. Молодая женщина ехала в пригород, где Вольф снимал маленький домик. Все происходило без прелюдий. Он срывал с нее одежду, грубо насиловал, и она уезжала домой.

На этот раз Вольф решил прийти к ней домой. Он знал, что Грета в школе, а прислуга отпущена.

В доме осталась только служанка, которая ненавидела хозяйку. Она считала, что Гельберт умер из-за этой русской шлюхи.

Вольф быстро поднялся к Наташе в спальню. Она как раз выходила из ванной. Старший сын Гельберта сорвал с нее халатик и начал насиловать. Будучи в животном экстазе, он не услышал, как открылась дверь, и не увидел, как на пороге замер его брат Ганс. Кровь бросилась ему в лицо - Ганс был в бешенстве. Не проронив ни слова, он зашел в кабинет, взял охотничье ружье отца, вернулся и выстрелил... Наташа увидела глаза Ганса, почувствовала отяжелевшее тело Вольфа и ощутила горячую кровь, которая вытекала из его уже мертвого тела.

Ганс вышел. Он сам вызвал «скорую помощь» и полицию, а потом сел на стул в прихожей, продолжая держать охотничье ружье.

Наташа с трудом отодвинула мертвое тело Вольфа, вся в его крови... Она накинула халат, в котором была, выходя из ванной. Молодая женщина уже спустилась на три ступеньки, когда увидела, что ее муж снова поднимает ружье, целясь ей в сердце. Выстрелить он не успел.

Его обезоружили и увезли подоспевшие в эту минуту полицейские.

Потом приехали медики и забрали тело Вольфа. Наташу и Ганса отвезли в следственный изолятор. Ее отпустили после допроса поздно вечером. Молодая женщина, как была, в халате и тапочках, добралась до дома на такси.

- Мамочка! - Грета крикнула это по-русски. - Что случилось? Где ты была? И где Ганс? - она так и не стала называть его папой.

Наташа обняла девочку и разрыдалась. В этом потоке слез вылилось все напряжение последних лет.

- Мы теперь свободны, доченька! Я хочу вернуться в Россию. Мы будем там счастливы, обещаю тебе!

Вольфа похоронили рядом с Гельбертом. На похоронах все было точно так же, как семь лет назад, но он оставил вдову с двумя сыновьями, которые родились уже после смерти отца. Вдова - сухая, с узкими губами немка - Наташу ненавидела. На поминки она ее не позвала.

Ганс получил пожизненное тюремное заключение.

Начался 1987 год, год перестройки, и Наташа смогла вернуться в Россию. Надежда незадолго до этого умерла от рака легких - сказалось ее многолетнее курение. Квартиру их заняли чужие люди, вселенные по ордеру. Впрочем, Наташа не смогла бы теперь там жить.

По наследству от Гельберта она получила выкупленную им пятикомнатную квартиру в старом доме, хотя за оформление пришлось дать огромную взятку.

Так началась их новая жизнь в Санкт-Петербурге. Соседи-алкоголики всегда выкручивали лампочки в подъезде, а лестница была выщерблена, как зубы у первоклашек, которые любят сладости. Однажды Грета, возвращаясь из школы, влетела в квартиру с воплем:

- Крыса! Мама, я видела крысу!

- Доченька, не бойся крысу...

Она тебе ничего не сделает. Люди бывают хуже, чем крысы. Девочка подняла на мать удивленные глаза и сказала по-немецки:

- Мама, давай вернемся в Германию. Там так чисто, все хорошо одеты и нет соседа - Вовки-алкаша, который писает в подъезде.

- Нет, доченька. Мы построим свой дом, надо уже решить где? У меня есть по этому поводу мысли. Очень скоро Наташа открыла конно-спортивную школу для новых русских. Бизнес стремительно пошел в гору. Деньги, которые люди украли, а не заработали, они тратили, не считая. Через год Наташа с дочерью действительно жили в своем шикарном особняке.

Наташе, молодой и красивой женщине, очень хотелось любви. Она следила за музыкальной карьерой Павла. Знала, что у него растут два сына. Но время было смутное, на концерты никто не ходил, люди выживали.

По иронии судьбы Павел вместе с братом - тем самым «Скрипачом» — уехал жить в Германию. Там он преподавал музыку в консерватории.

Наташа начала искать бизнес, связанный с Германией. Она часто покупала там лошадей, а потом ей пришла в голову идея ввозить не новые ВМW, «вольво» и другие машины. Молодая женщина взяла в своем немецком банке ссуду и купила автомобили. Риск был большой. Нужны были связи с питерскими криминальными структурами и хорошая «крыша».

Наташа подбирала новую команду. В это время освободили Эстер: в жизнь молодой бизнес-леди вернулась стареющая, больная, почти пятидесятилетняя женщина.

— Будешь жить с нами. Мне как раз нужна домоправительница.

- Поселишь меня на чердаке? - в шутку спросила Эстер.

- Нет, конечно. На втором этаже. У тебя будут своя ванная, туалет, гардеробная. Если надо еще что-нибудь, куплю. Да, и синяя ВМW твоя. Извини, что пока не «бентли».

- Ничего страшного. «Бентли» мне сейчас ни к чему.

Эстер быстро оправилась. Внешне она выглядела уже достойно, но мучилась болями в желудке. Она была очень худая.

С ролью домоправительницы Эстер справлялась отлично. Везде был порядок. Повара она нашла другого - еда стала здоровая и вкусная. Даже прислугу одели в новую форму. Эстер очень привязалась к Грете.

Отсутствие собственных детей она компенсировала любовью к девочке. Это не была материнская любовь или любовь бабушки, скорее любовь к молодой подруге. Она учила ее одеваться (у Эстер было безупречное чувство стиля), учила ухаживать за собой, даже купила Грете помаду, пока бесцветную. Делала с девочкой уроки, возила ее на кружки.

Наташа возвращалась очень поздно, в субботу и воскресенье она тоже часто работала. Эстер заранее составляла план на выходные дни: обязательное посещение Эрмитажа, или Мариинки, или филармонии. Она очень удивилась тому, что ребенок с замиранием сердца слушал Бетховена, Моцарта, Глинку...

Грету отдали в лучшую частную музыкальную школу по классу скрипки. Двум женщинам, в прошлом представительницам древнейшей профессии, видеть, как девочка играет на скрипке, было бальзамом на душу.

Все шло своим чередом. Бизнес рос, и Грета росла. Наташа время от времени имела любовные интрижки. Связывать себя с кем-нибудь одним она опасалась, да и не нашла такого человека, который затмил бы воспоминания о Павле. Любовь к нему осталась в сердце навсегда. Эстер еще сохранила всю свою красоту, но ее ужасно мучил артрит, полученный в тюрьме. Боль была грызущая, ноющая, постоянная... Периодически ей приходилось принимать гормоны, а без обезболивающих жизни просто не было. При этом она оставалась Наташе опорой во всем.