– А ты можешь посмотреть и поправить? Катя пожала плечами.

– Замечательно. Я сейчас открою файл с текстом, а ты глянь, ладно?

Когда я возвернулся со своей необременительной службы, супруга пребывала в относительно бодром состоянии. О моей просьбе она демонстративно не вспоминала, а на прямой вопрос заявила:

– Я там подправила, что смогла. Ты перепиши потом этот бред.

Я помчался к компьютеру, оставив ужин на съедение Машке.

Это действительно был бред. Нет, с литературной точки зрения мне даже понравилось (только грамматических ошибок было многовато), а вот по сути…

– Видишь, – раздалось из-за моей спины, – полная ерунда. Просто заняться было нечем, так я…

– Все очень хорошо! Просто замечательно. Сколько ты тут набрала? Больше пяти тысяч знаков! Молоток!

– Это много? – Катя очень старалась выглядеть незаинтересованной. – Сколько в средней книжке?

– Тысяч четыреста-пятьсот. Дело даже не в количестве. Текст очень качественный.

– Да? Я вообще-то не старалась. Просто писала, что в голову взбредет.

– Тем более! Значит, у тебя талант! Только… кое-какие мелочи. Смотри: «Он прерывисто, с придыханием, вздохнул». Я когда-нибудь вздыхал с придыханием?

– Бывают ситуации, – Катя даже улыбнулась. – У тебя и глаза закатываются, и дыхание прерывается.

– Но ведь здесь не такая… ситуация! Это они в троллейбусе едут.

– Рядом.

– Неважно. Или вот еще: «Он мужественно выпятил подбородок».

– Подбородок ты часто выпячиваешь.

– Только выглядит это не мужественно, а глупо. Кроме того, не стоит использовать штамп. Мне тут одна редакторша показывала фразочку: «Он скупо, по-мужски, плакал за сараем».

Катя хихикнула. Следовало развивать успех, и я бросился в атаку. По пути узнал массу нового. Оказывается, женщина не должна признаваться мужчине в любви, а вот мужчина, наоборот, обязан повторять мантру:

«Я тебя обожаю!» – по сто раз на дню. Очень запутанно дело обстояло с телефонными звонками. Мужчина имел право позвонить любимой в любое время дня и ночи, а вот она могла только сидеть и ждать. В свою очередь, я раскрыл Кате глаза на некоторые особенности мужской психологии. Мы в десятый раз повторили: «Другая планета!» – когда в комнате материализовался ребенок Машка и заявил:

– А можно я купаться не буду, а сразу лягу?

Мы глянули на часы и испустили родительский «Ах!». Без четверти час. Пока я укладывал Машу (это было тяжело только физически – девочку пришлось тащить волоком), решение всех проблем сформировалось окончательно.

Катю я застал перед компьютером, она что-то перечитывала в написанном ею куске.

– Кошка, – сказал я, – а давай вместе писать!

– Ты что! Я же не умею!

– Умеешь. Написала же сегодня кусок.

– Аи, – отмахнулась Катя, но жест ее был неуверенным.

Я уже научился понимать, когда жена хочет, чтобы ее уговорили.

– Ничего не «Аи!». Я за свою жизнь повидал рукописей больше, чем ты книг читала! Так вот, поверь, у тебя получится. То есть уже получилось.

– Да не буду я ничего писать! У тебя тут фантастика, ужасы какие-то.

– Давай не фантастику! Давай просто книгу. Про жизнь.

– Так я же все неправильно про мужчин пишу.

– А я про женщин.

Катя прищурилась. Кажется, она начинала понимать, куда я веду.

– Давай напишем, – сказал я, – такой неправильный любовный роман. Ты будешь описывать с точки зрения женщины, а я – с точки зрения мужика.

На сей раз супруга даже не стала сопротивляться.

– Ладно. Давай попробуем. Делать мне все равно нечего. Только у меня одно условие.

– Какое? – напрягся я.

– В конце они должны пожениться.


**

Что такое любовный роман? В смысле любовный роман как литературный жанр. Для меня это не просто легкое, а суперлегкое чтиво. Это книги, в чтении которых мозг не участвует, они пролетают мимо. Они незаменимы в ситуации, когда голова чем-нибудь занята, а глаза и руки свободны.

Например, когда кормишь грудью ребенка. Делать нечего, а что-то серьезное читать невозможно, потому что все время отвлекаешься. А тут, даже если перескочишь через пару страниц, можно этого и не заметить.

Есть женщины, которые в таких ситуациях предпочитают читать иллюстрированные журналы, по количеству заложенного смысла это примерно то же самое, но лично я больше люблю любовные романы. Журналы большие и тяжелые – их неудобно держать.

Очень удобно читать романы в роддоме. В это время вообще трудно на чем-нибудь сосредоточиться, а чтение создает иллюзию, что чем-то занята, а не просто лежишь и тупо ждешь схваток.

Когда я рожала Машку, то не рассчитала свою скорость чтения (стандартный романчик – три часа) и осталась без новой книжки. И ничего, прочитала второй раз одну и ту же, с тем же успехом. Соседка по палате говорит:

– Ты не читаешь!

– Почему?

– Ты слишком быстро переворачиваешь страницы, с такой скоростью читать невозможно.

Любовные романы – запросто! Ведь на самом-то деле все заранее известно – и характеры, и чем дело кончится, меняется только внешний антураж. В этой книге он миллионер, а она его секретарша, в этой он врач-миллионер, а она его медсестра, в этой он простой ковбой… Хм… Интересно… А! К концу книги он становится миллионером. Слава богу, а то я уже за него испугалась.

Вот интересно, как можно жить, если хоть на секундочку допустить, что такие мужчины существуют в природе? Как можно после этого опуститься до общения с обычными живыми мужиками, которые если миллионеры, то трудоголики, а если нежные, ласковые и больше всего на свете любящие заняться сексом с любимой женой, то, как правило, ни черта не зарабатывающие.

Так, наверное, и получаются одинокие мечтательницы, считающие, что если мужик пришел в рваных носках, то с ним жить нельзя. А ты ему купи новые, и через месяц тебе подруги будут завидовать – какой он у тебя аккуратный и замечательный.

Короче, когда Сергей предложил мне писать вместе книжку, я согласилась.

У меня не такой уж богатый жизненный опыт, но один урок я усвоила твердо – если любишь человека, то нужно любить его таким, какой он есть, не надеясь на то, что он изменится. Все разговоры о том, что мужчину можно изменить, – чушь. Можно только скомпенсировать его недостатки.

Пропадает неизвестно где и не звонит? Подари ему мобильник, чтобы в любой момент могла позвонить ему сама. Не помогло? Отключает телефон? Подумай, что тебе важнее: жить с ним (и он не звонит) или жить без него? Если с ним, то прекрати трепать всем нервы, скандалами ты все равно ничего не добьешься. А если его отсутствие тебя так раздражает, что ты готова уйти, то уходи и, опять-таки, не трепли всем нервы.

Если подумать, то мне все равно, изменял ли мне Сергей. Главное, что его отношение ко мне не изменилось. А об остальном я не знаю и знать не хочу. И убью любого «доброжелателя», который попытается открыть мне глаза.

Мне кажется, что счастливо жить вместе люди могут только тогда, когда они друг друга не напрягают. Как только один из них начинает подстраиваться под другого, эта семья обречена. Напряжение имеет свойство накапливаться и в один прекрасный момент ка-а-ак шарахнет! И тогда обоим не позавидуешь – и «ведущему», и «ведомому».

Интересно было бы написать про мужчину и женщину, про то, что они друг друга любят, про то, что они счастливы, но вместе с тем оба совершенно не идеальны. Они оба такие, какие есть.

Есть только пара условий: мужик все-таки должен нормально зарабатывать (миллионером, так и быть, становиться не обязательно), а женщина должна быть интересной. Не красивой, а именно интересной, потому что любая женщина, если она не дура и если она захочет, может выглядеть красавицей. Особенно в глазах мужика.


**

Поначалу я немного жалел о том, что пришлось отложить начатый фантастический роман, но скоро перестал. Писательство возвратило Катю к жизни. Депрессия и ревность рассосались, как только у моей жены появилось интересное, нужное дело. Она писала по десять- двенадцать тысяч знаков в день, и я почти не переписывал за ней – только на уровне отдельных реплик в диалогах. Ну и ошибки исправлял.

Мне это соавторство тоже здорово помогло. На новой должности приходилось просматривать по нескольку рукописей в день. Если бы Катя меня не подготовила, я бы отказывался от них после прочтения заголовка. К счастью, подготовительная работа была проведена, я уже знал, что в подобных романах описывается параллельная, идеальная реальность. Там живут странные голубоглазые брюнеты (всю жизнь считал, что женщины вешаются на блондинов), которые совмещают в себе аннигилирующие качества. Они заколачивают бешеные бабки, не появляясь в офисе неделями. Они ранимы до такой степени, что непонятно, как выдерживают процесс бритья, – и вместе с тем железобетонно-мужественны. Они обладают нечеловеческим темпераментом, но умудряются хранить верность одной-единственной юбке.

О сюжете уж и не говорю. Весь ход событий подробно описан в сказке «Золушка». Меняются только профессии и имена.

Вместе с тем я смог понять очарование подобной литературы. Однажды по радио прозвучала замечательная песенка какого-то барда, как раз о любовных романах. Смешная песенка, особенно рефрен «соски отвердели». Но вывод из нее получался неожиданный: а что еще есть хорошего у бедной замотанной тетки, которая сутки напролет мечется между шкодливыми детьми, лентяем мужем и домашним хозяйством?

Я так расчувствовался после этой песни, что дал себе слово освободить беременную жену от кухни, стирки и уборки. И почти полностью выполнял взятые обязательства.

Это было не очень просто. На новом месте пришлось пахать без дураков, да и писательский темп трудолюбивой Кати я выдерживал с трудом. Недели пролетали со скоростью добросовестной пулеметной очереди.

Настал тот суетливо-скучный период жизни, когда событий много – а ничего не происходит. Делаешь за день тысячу дел, а потом едешь домой и думаешь: «А что я, собственно, сегодня совершил?» Впрочем, думаешь недолго, потому что нужно еще Машку забрать, в магазин зайти, придумать, что будешь писать сегодня вечером. Тоже, в общем-то, маета сует.

Я даже не сразу заметил, что наступила зима. И это была не самая поразительная новость, которая меня ожидала.

Однажды вечером я открыл файл с книгой, подсчитал знаки и объявил:

– Все, объема хватает. Можем закругляться.

Я ожидал протестов со стороны Кати – свадьба между героями виднелась только в долгосрочной перспективе. Однако она быстро согласилась:

– Хорошо. А то мне через неделю в больницу ложиться.

Вот так, совершенно неожиданно, я узнал, что через две недели стану отцом.


**

Знаете, чем роды отличаются от любой другой операции? Своей неотвратимостью. И неважно, сама рожаешь или тебе делают операцию, все равно понимаешь, что не сбежишь, не скроешься.

Если бы можно было в последний момент отказаться, я думаю, что население земного шара бы уполовинилось.

Самое страшное – это последняя неделя. Ожидание убивает, натягивает нервы, парализует мозг. Сегодня? Или завтра? Если я сейчас лягу спать, то где проснусь? Это уже схватки? А теперь это уже схватки? А вот это уже точно схватки! Или нет?

– Тебе хорошо, ты второй раз рожаешь, не так страшно, – завистливо говорит соседка по палате.

– Наоборот, еще страшнее. Это первый раз еще не знаешь, как это будет, питаешь иллюзии…

Молоденькая соседка бледнеет и отворачивается к стенке.

– Ты не волнуйся, – пытаюсь я ее подбодрить, – все будет хорошо.

– А если нет?

– То плохо. Шучу.

Девушка смотрит на меня прозрачными глазами и вдруг начинает хохотать. До слез. Через полчаса у нее начинаются схватки, ее уводят. Но за это время мы становимся родными, людьми, хотя даже не спросили друг у друга имена. Все спросили: мальчик или девочка, как назовешь, как прошла беременность, что сказали на УЗИ и тому подобное, а вот собственные имена спросить забыли. Наверное, обе понимали, что все равно не запомним.

Я бодрюсь. Рассказываю всем смешные истории про ремонт. Делаю вид, что страшная оптимистка. Днем получается отвлечься, а ночью приходят дурные мысли. Среди ночи звоню Наташке.

– Наташ, если со мной что-нибудь случится, ты позаботишься о Машке?

– Непременно, – отвечает добрая подруга, – я подберу ей детдом посимпатичнее.

– Ты злая.

– А ты не дури голову. Спи.

Что может быть страшнее врача? Врач, который шутит. К исходу тридцать девятой недели беременности мне сообщают, что рожать не дадут, будут оперировать.