Рори разглядывал церковные шпили, торчащие из-за деревьев. В какой-то из этих церквей проповедует отец Ребекки. Священник, разумеется, сочтет, что ирландец недостоин даже целовать подол платья его дочери. «Посмотрим, посмотрим», – подумал Рори. Он намеревался найти себе постоянную работу в этом городке и поэтому спешился и завязал уздечку вокруг придорожного столба возле широко распахнутых дверей платной конюшни Дженсона. На миллион, заработанный быстро, он не рассчитывал. Ему надо было приобрести хоть какое-то приличное положение в городе. Он готов был работать почти даром – лишь бы работать.

– Я тебе дюжину раз говорил и еще раз скажу – не рви лошади ноздри. Ее кровь дороже, чем твоя, сукин ты сын! Хватит! Ты уволен!

Здоровый грубый детина усмехнулся.

– Ты хочешь, мистер, чтобы дикие лошади слушали твои проповеди? Ты их гладь по холке, а они откусят тебе руку. Сколько ни корми их сахаром и сладкими речами – они все равно останутся дикими.

Рори узнал эту мерзкую физиономию. На первом матче с кузнецом этот громила яростнее всех поддерживал местного чемпиона. Акцент выдавал в нем выходца из Аппалачских гор, где уже целое столетие минуло с той поры, как жители зарылись под землю и окончательно потеряли человеческий облик.

С надорванных губ лошади капала густая кровь. Рори пожалел и лошадь, и ее хозяина. Он положил ладонь на вздрагивающую от любого прикосновения спину животного и спросил:

– Могу я чем-нибудь помочь, мистер?

– Только тем, что отвезешь ее на бойню, – вставил верзила.

Рори сделал молниеносный выпад и заехал ему кулаком в зубы.

– Доллар с меня, – хохотнул хозяин, наблюдая, как его бывший работник корчится в пыли.

– А сколько долларов в неделю я получу, если вылечу твоих лошадей?

– А ты сможешь?

– Мой отец управлял конюшней ирландского лорда.

– Все ирландцы, включая их лордов, бедны как крысы. Откуда у них конюшни? – Раздосадованный детина никак не мог угомониться.

– Ну-ка вытолкнем вместе этого наглеца на воздух, – предложил Рори владелец конюшни.

Уволенный работник понял, что ему здесь больше ничего не светит, кроме лишних ударов по зубам, и, бормоча под нос проклятия, удалился.

– А это твой конь там на привязи? – поинтересовался мистер Дженсон.

– Мой, – с гордостью ответил Рори. – Я купил его в Денвере и не продам ни за какие деньги.

– Ну а теперь поглядим, как ты управишься с моей лошадью.

– Тогда попрошу вас, мистер, отойти в сторонку. Я поговорю с ней наедине по-гэльски.

– А ты думаешь, она поймет тебя?

– Мой язык все лошади понимают!

Рори стал шептать кобыле на ухо первое, что пришло на ум, то, чем были заняты его мысли.

– Я Рори Майкл Мадиган. Я люблю самую красивую девушку на свете. У нее волосы цвета заката в пустыне. Я готов ради нее совершить любой подвиг. Она будет моей, потому что я так решил. А раз я решил, так и будет… потому что я ирландец.

Лошадь покорилась ласковому шепоту и слушала Рори, помахивая хвостом.

– Сколько долларов в неделю ты хочешь за работу? – боясь упустить такого работника, спросил мистер Дженсон, убедившись в способностях Рори.

– Прокорми моего жеребца, а мне дай деньги на леденцы и карусель в парке. Я ведь еще Малыш – так меня прозвали, – улыбнулся Рори самой обаятельной из всех своих улыбок.

– Я думаю, ты не останешься на меня в обиде, – улыбнулся хозяин в ответ.

Они ударили друг друга по рукам.

Рори был доволен, что получил работу по душе и что его жеребец, купленный им полгода назад в Денвере, обрел постоянное стойло в хорошей конюшне.

3

Амос Уэллс обставил свою контору с нарочитой пышностью. Мебель, обитая каштанового цвета кожей или темно-синим бархатом, уже сейчас стоила целое состояние. Это было неплохое вложение капитала. Через десять лет она будет стоить еще дороже. Вешалки из оленьих рогов, головы горных баранов, чучела оскалившихся пум напоминали о том, что хозяин конторы искусный охотник и заядлый спортсмен.

Он откинулся в удобном кресле перед массивным письменным столом черного дерева, рассматривая фотографию в серебряной рамке. Его взгляд с ненавистью был устремлен на хмурое лицо женщины на фотографии. Тонкие губы Элоизы были сжаты, глаза сощурены. Казалось, что она вот-вот была готова выплеснуть в его адрес свои обычные злобные упреки. Холодная, ненормальная женщина. Амос был рад, что ее нет в живых и что год его показного траура по ней закончился. Теперь он с удовольствием найдет ей более для себя приятную замену. Он был молод и глуп, когда женился на Элоизе, но, по правде говоря, к тому же еще и алчен. Отец Элоизы дал за дочерью внушительное приданое.

Амос с умом использовал эти деньги для своих первых банковских операций. Через десять лет он разбогател по-настоящему, вкладывая свои капиталы и в Калифорнии, и в Колорадо, и, наконец, здесь, в Комстоке. Теперь он владел контрольным пакетом акций трех крупных банков, двух железных дорог и дюжины золотых и серебряных рудников. Он построил себе чуть ли не дворец на принадлежащем ему обширном ранчо «Быстрый ручей», неподалеку от золотоносной шахты, и пустил крепкие корни в штате Невада. Здешний политический климат вполне подходил ему. Кучка миллионеров, банкиров и владельцев рудников управляли «серебряным» штатом. Он потратил годы на приобретение полезных знакомств, установление связей с местными законодателями и размещение везде, куда дотягивались его руки, зависящих от него людей.

Амос Уэллс рассчитывал быть избранным в сенат Соединенных Штатов от Невады, но на пути к вожделенной цели возникло незначительное препятствие. Ему была необходима супруга, достаточно привлекательная, чтобы разжечь в нем кровь и вскружить головы его гостям, сухим, как заезженные клячи, политиканам и циничным «серебряным баронам», и к тому же молоденькая, податливая, готовая выполнить любые его требования без сварливых упреков и хныканья. При этом желательно, чтоб она была воспитана в строгих правилах и всегда, даже кокетничая с нужными людьми, на которых он ей укажет, оставалась верна мужу. Амос готов был за все эти качества выложить приличную сумму, обеспечив супруге сказочное существование. Элоиза была слишком высокого мнения о себе и своем аристократическом происхождении. Она постоянно заставляла его чувствовать себя недостойным ее и ее денег. Так было с первого дня их внешне благополучной семейной жизни.

Теребя кончик тщательно ухоженной ван-дейковской бородки, Амос Уэллс злорадно улыбнулся, глядя на ненавистное ему лицо, и спрятал фотографию в ящик стола на самое дно, повернул ключ в бронзовом замочке и занялся обдумыванием того, как довести его сватовство к Ребекке Синклер до желаемого исхода. Воскресный обед в доме священника прошел неплохо. Родители Ребекки не знали, как лучше ему угодить, особенно после того, как он предложил взять на себя расходы по обновлению церковного органа, единственной роскоши, которую могла себе позволить местная община. Ребекка вела себя спокойно и доброжелательно. Конечно, она еще очень молода, но это к лучшему. Он заставит ее преклоняться перед собственным величием и будет держать в благоговейном страхе. Правда, она произнесла за столом всего два-три слова, предоставив право на беседу мужчинам, а в основном помогала матери подавать и убирать блюда.

Ребекка выросла в благородной бедности, обходясь без модных платьев, без служанок и горничных. Амос знал, что головка любой молодой глупенькой девушки полна мечтаний о красивых шелковых нарядах и драгоценных побрякушках. Что же с ней будет, когда она увидит его дом в двадцать комнат на ранчо и элегантный особняк, который он купит в Карсон-Сити после избрания его сенатором. Никогда его жена не будет сама печь хлеб и портить руки, моя посуду. И он не позволит ей одеваться безвкусно и растолстеть, как ее мать.

Легкий стук в дверь прервал его приятные размышления. Дождавшись разрешения войти, Генри Снейд поздоровался и занял место в кресле напротив Уэллса. Снейд был высокий мужчина с резкими грубоватыми чертами лица, густой светло-каштановой шевелюрой и с пышными усами, нависшими над верхней губой. Многие женщины находили его весьма привлекательным. У него всегда была наготове улыбка, открывающая его белоснежные зубы.

– Рад, что ты хоть на денек смог вырваться с «Быстрого ручья», Генри. Ты слишком много работаешь. Твоя молодая жена, вероятно, не одобряет столь долгие отлучки мужа. – Амос был приветлив, но внимательно следил, как прореагирует Снейд на его слова.

– С Леа нет никаких проблем. – Генри легко отмахнулся своей мощной ручищей. – Она рада до смерти обновам, что я ей приобрел, и двум нанятым мной китаяночкам, чтобы они помогали ей по дому. Весенний загон скота прошел отлично, и мы заработаем кругленькую сумму, когда будем забивать бычков на мясо. Я рассчитываю вложить мою часть прибыли в золотодобывающие шахты.

– Ты собираешься пуститься в свободное плавание, я так понял? – Амос осторожно прощупывал собеседника.

– Ни в коем случае, – улыбка Снейда сверкала как реклама зубного порошка в рассылаемом по почте каталоге. – Я ценю возможности, которые ты предоставил мне, и хочу принять посильное участие в общем деле. Мне не хотелось бы оставаться скотоводом всю жизнь.

Амос одобрительно кивнул.

– Со мной ты далеко пойдешь. Очень далеко. Буквально вчера мистер Баскомб говорил, что будет рад заполучить тебя в клиенты.

Снейд просветлел. Хирам Баскомб являлся владельцем крупнейшего в Сакраменто траст-банка и принимал участие в большинстве горнодобывающих проектов Уэллса.

– Шагай со мной в ногу, мой мальчик, и скоро ты сможешь покупать своей сладкой женушке бриллианты и меха. Скажи, Генри, ты хорошо знаешь свою родственницу Ребекку? Сестры близки между собой?

Генри не удивился неожиданной смене темы разговора.

– Ребекка милая девочка, – сказал он уклончиво. Он уже слышал о том, что Амос Уэллс просил преподобного Синклера разрешить ему ухаживать за его дочерью.

– Она, как и ее папаша, мне кажется, слегка помешана на христианской благотворительности.

Генри не собирался огорчать Амоса и разрушать его, как он считал, дутые планы пересказом того, что Леа говорила о своей младшей сестре. По мнению Леа, Ребекка была отчаянным сорванцом и не признавала никаких правил приличия.

– Мисс Ребекка упряма и вспыльчива, но для определенного типа мужчины она сможет стать хорошей женой.

Уэллс провел ладонью по своим темным волосам, подернутым уже кое-где сединой.

– Как тебе известно, Генри, год траура по моей дорогой Элоизе миновал. Я должен снова обрести супругу, способную быть радушной и гостеприимной хозяйкой на многочисленных деловых приемах, которые я буду устраивать. Как ты думаешь, Ребекка Синклер подходит для этой цели?

Снейд чувствовал, что его рубашка вся пропиталась потом и прилипла к телу. Чертов шерстяной костюм был слишком толстым для знойного климата Невады, особенно летом, когда солнце палит нещадно. Но состоятельный человек должен выглядеть как все солидные люди. Он теперь уже почти что принадлежал к их кругу.

– Думаю, что да, – ответил он Амосу. – Ребекка усердна и расторопна. И к тому же она смышленая девушка и все схватывает на лету. Она быстро всему научится и освоится среди жен политиков в Карсон-Сити и даже в Вашингтоне. Со временем, конечно.

«Если ты ее получишь в жены, старый черт!» – добавил Генри мысленно.

– Что ж. Я согласен с твоим мнением. И я рассчитываю, что ты, как человек, близкий с семейством Синклер, окажешь мне содействие.

Не дожидаясь ответа Снейда, Амос вытащил из стола пачку бумаг.

– Это инструкции для управляющих рудников «Серебряная звезда» и «Золотое ущелье». Добыча там упала, и нам нужно… как бы это лучше выразиться… поднять рыночный интерес к ним, прежде чем мы начнем избавляться от акций.

Хищная усмешка заставила кончики усов Снейда подняться вверх.

– Значит, на ближайшей неделе ожидается вспышка «золотой лихорадки»? Я все понял!

Генри взял со стула свой новехонький котелок и поднялся, чтобы уходить, но его задержали слова, сказанные Уэллсом на прощание:

– Передай привет от меня мисс Ребекке, когда вы встретитесь за ужином сегодня с семейством Синклеров. Меня интересует ее отношение ко мне. Понаблюдай, пожалуйста, за ее реакцией.


Ребекка сидела у окна в кухне, механически вылущивая бобы из стручков. Все ее действия совершались как бы во сне, ее мозг был занят совсем другим. Она не видела ни розоватых гор на горизонте, ни подсолнухов, росших на огороде под самым окошком.

Почему Амос Уэллс не желает «положить глаз» на Селию Хант? Селия была бы на верху блаженства, если б к ней посватался такой богатый и влиятельный мужчина. Но он почему-то остановил внимание на младшей дочери преподобного Эфраима Синклера. «Почему на мне?» – терялась в догадках Ребекка. Она ведь не была по-настоящему красива. У нее слишком худощавая фигура, совсем не напоминающая песочные часы, что особенно ценилось мужчинами в те времена, – сверху и снизу полнота, а посередине осиная талия. Ее волосы совсем не похожи на светло-серебристые локоны Леа. Они чересчур желтые, что часто служило для Ребекки поводом для расстройства. Господь хорошо знает, что она не та послушная рассудительная дочка священника, какой старалась показать себя в присутствии гостя на воскресном обеде.