Колин Гувер - Без надежды

– Все хорошо, Холдер. Тебе не надо всех защищать. И ты всего этого не заслуживаешь. Джейку не следовало молоть языком в прошлом году, а его брату – выступать сегодня.

Он с сомнением качает головой:

– Джейк был прав. Знаю, он не должен был этого говорить, а я не должен был прикасаться к нему, но он был прав. То, что совершила Лесс, не было ни смелым, ни возвышенным. Это был эгоистичный поступок. Она даже не пыталась бороться. Не думала ни обо мне, ни о родителях. Она думала только о себе, а на остальных ей было наплевать. И за это я ее ненавижу. Я жутко ненавижу ее за это, но я устал ее ненавидеть, Скай. Это убивает меня и делает таким, каким я не хочу быть. Она не заслуживает ненависти. В том, что она сделала, виноват я. Я должен был ей помочь, но не помог. Не знал как. Я любил эту девочку больше всех на свете и не имел понятия, как ей плохо.

Я смахиваю большим пальцем его слезы и делаю единственное, что приходит в голову, так как не знаю, что сказать. Целую. Самозабвенно, пытаясь унять его боль единственным известным способом. Мне никогда не приходилось сталкиваться со смертью, и я даже не пытаюсь понять, что он испытывает. Он зарывается в моих волосах и целует меня с такой страстью, что почти причиняет мне боль. Мы целуемся несколько минут подряд, и его напряжение начинает понемногу спадать.

Я отрываюсь от его губ и смотрю ему прямо в глаза:

– Холдер, ты имеешь полное право ненавидеть ее за то, что она сделала. И ты имеешь полное право, несмотря на это, любить ее. Единственное, на что у тебя нет права, так это продолжать винить себя. Ты никогда не поймешь, почему она это сделала, поэтому перестань корить себя за то, что не получил всех ответов. Она сделала выбор, как ей казалось, лучший, хотя он и был ошибкой. Но помни только… что она выбрала сама. Не ты. Нельзя винить себя за незнание того, что она не сумела тебе сказать. – Я целую его в лоб, потом опять смотрю в глаза. – Выброси это из головы. Можешь копить в себе ненависть, и любовь, и даже горечь, но надо избавиться от чувства вины. Тебя убивает именно оно.

Холдер закрывает глаза и, прерывисто дыша, кладет мою голову к себе на плечо. Я чувствую кивок и понимаю, что он успокаивается. Он целует меня в макушку, и мы молча держим друг друга в объятиях. Что бы ни соединяло нас прежде… оно не идет в сравнение с этим моментом. Что бы ни было дальше, в этот миг наши души слились воедино. Сознание того, что это навсегда останется с нами, очень утешает.

Холдер смотрит на меня и вопросительно поднимает бровь:

– Зачем ты, черт побери, меня ударила?

Я со смехом целую пострадавшую щеку. На ней еще видны следы пальцев.

– Прости. Понимаешь, надо было вытащить тебя оттуда, и я не придумала ничего лучше.

– Сработало, – улыбается он. – Не знаю, смог бы меня отвлечь кто-нибудь другой. Спасибо за грамотное обращение, а то иногда я сам не знаю, что мне с собой делать.

Я нежно целую его:

– Уж поверь, я понятия не имею, как с тобой обращаться, Холдер. Просто действую по ситуации.

Пятница, 26 октября 2012 года

15 часов 40 минут

– Когда вернешься? – спрашиваю я.

Холдер обнимает меня, и мы стоим, прислонившись к моей машине. С того происшествия за ланчем в понедельник мы виделись мало. К счастью, парень, задиравший Холдера, помалкивал. Если не считать бурного начала, неделя прошла довольно мирно.

– Мы вернемся довольно поздно. Хеллоуин в их конторе отмечают часами. Но завтра увидимся. Если хочешь, могу заехать за тобой и отвезти на ланч, проведем вместе весь день до выставки в галерее.

– Не могу, – качаю я головой. – У Джека день рождения, и мы едем на ланч, потому что завтра вечером он работает. Заезжай за мной в шесть.

– Да, мэм, – отзывается он.

Целует меня и открывает мне дверь моей машины. Я забираюсь на сиденье, машу ему рукой, потом вынимаю из рюкзака сотовый. От Сикс пришло сообщение, и это меня радует. Вместо обещанных ежедневных эсэмэсок я получаю весточки только раз в три или четыре дня.

Поблагодари своего бойфренда за дополнительное время. Уже переспали? Скучаю по тебе.

Посмеиваясь над ее прямотой, я посылаю ответ.

Еще нет. Правда, попробовали почти все остальное. Не сомневаюсь, скоро его терпение лопнет. Спроси завтра вечером, – возможно, ответ будет другим. Я тоже очень скучаю по тебе.

Я нажимаю кнопку «Отправить» и смотрю на телефон. Я еще не задумывалась всерьез над тем, готова ли сделать этот первый шаг, но, видимо, сейчас призналась себе в том, что созрела. Интересно, не за тем ли он приглашает меня к себе?

Я включаю заднюю передачу и слышу сигнал: эсэмэска от Холдера.

Не уезжай. Иду к твоей машине.

Я выключаю зажигание и опускаю стекло.

– Эй, – говорит он, наклоняясь.

Он старается не встречаться со мной взглядом и нервно озирается. Мне не нравится это смущение. Оно всегда означает, что сейчас он скажет что-то неприятное.

– Гм… – Он переводит на меня взгляд. Солнце светит прямо на него, выделяя все очаровательные черточки его лица. Яркие глаза всматриваются в мои с таким выражением, будто не желают видеть ничего другого. – Ты, гм… только что прислала мне эсэмэску для Сикс, как я понял.

О господи, нет! Я немедленно хватаю свой телефон и проверяю, правду ли он говорит. К несчастью, да. Я швыряю мобильник на пассажирское сиденье и, положив руки на руль, зарываюсь в них лицом.

– О боже! – причитаю я.

– Посмотри на меня, Скай, – просит он.

Проигнорировав его слова, я жду, когда какая-нибудь волшебная сила вызволит меня из очередного позора. Я чувствую, как он прикасается к моей щеке, поворачивает к себе лицом и смотрит со всей сердечностью:

– Случится ли это завтра или через год, обещаю, черт побери, что это будет лучшая ночь в моей жизни. Постарайся решить ради себя, а не кого-то еще, ладно? Я всегда буду хотеть тебя, но не трону, пока ты не будешь на сто процентов уверена, что тоже хочешь. И не надо ничего сейчас говорить. Я пошел. Считаем, что этого разговора не было. Иначе ты со стыда сгоришь. – Он быстро целует меня. – Ты знаешь, какая ты хорошенькая? Но в устройстве телефона все-таки разберись.

Он подмигивает и уходит прочь. Я откидываюсь на подголовник и молча ругаю себя.

Терпеть не могу всю эту технику.

* * *

Всю оставшуюся часть вечера я пытаюсь забыть это дурацкое сообщение. Помогаю Карен упаковать вещи к следующей поездке на рынок, потом наконец залезаю с электронной книгой в постель. Как только включаю ее, на ночном столике загорается сотовый.

Сейчас приду. Знаю, что поздно и мать дома, но мне не дождаться завтрашнего вечера, чтобы поцеловать тебя. Отопри окно.

Прочитав сообщение, я вскакиваю и запираю дверь спальни, благо Карен легла спать два часа назад. Потом бегу в ванную, чищу зубы и причесываюсь, выключаю свет и заползаю в постель. Уже за полночь, и раньше он не приходил, когда Карен дома. Я взволнована, но это приятное волнение. То, что я не чувствую за собой ни малейшей вины, приведет меня прямиком в ад. Я худшая дочь на свете.

Через несколько минут поднимается рама, и я слышу, как он проникает в комнату. Я так рада видеть его, что подбегаю к окну и висну на шее, потом подпрыгиваю и принимаюсь целовать. Холдер поддерживает меня сзади и, подойдя к кровати, осторожно опускает.

– Ну что ж, и тебе здрасте, – широко улыбается он.

Едва не споткнувшись, он падает на меня и прижимается ко мне губами. Одновременно пытается сбросить ботинки, а потом начинает хохотать.

– Ты пьян?

Он прижимает палец к моим губам и тщетно пытается подавить смех.

– Нет. Да.

– И много выпил?

Приблизившись к моей шее, он пробегает губами по ключице, отчего меня обдает жаркой волной.

– Достаточно пьян для нескромных мыслей и недостаточно для дела. Но если все-таки сделаю, завтра вспомню.

Я смеюсь, совершенно сбитая с толку его ответом и в то же время возбужденная до предела.

– Поэтому и пришел? Потому что напился?

Он качает головой:

– Я пришел, потому что хотел поцеловать тебя на ночь и, к счастью, не мог найти свои ключи. Но я так хотел поцеловать тебя, детка! Я очень скучал по тебе.

Он целует меня, и на его губах ощущается вкус лимонада.

– Почему от тебя пахнет лимонадом?

Он смеется:

– У них только и было, что это приторное фруктовое пойло. Я пьян от девчоночьего питья. Это не красит, я знаю.

– Нет, от тебя очень хорошо пахнет, – возражаю я и снова тянусь к нему губами.

Он со стоном прижимается, засовывая язык мне в рот. Едва наши тела соприкасаются, как он отстраняется и встает, а я, затаив дыхание, остаюсь одна на кровати.

– Мне пора, – говорит он. – До вечера.

Я вскакиваю и бегу к окну, чтобы заступить ему дорогу. Он останавливается передо мной и скрещивает руки на груди.

– Останься, – прошу я. – Пожалуйста. Просто полежи со мной. Мы можем положить между нами подушки. Обещаю не соблазнять тебя, раз уж ты напился. Останься на часок, я не хочу, чтобы ты уходил.

Он моментально поворачивается и идет к кровати.

– Ладно, – просто говорит он.

Потом бросается на кровать и вытаскивает из-под себя одеяло.

Я не ожидала, что получится так легко.

Ложусь рядом. Никто и не думает отгораживаться подушками. Вместо этого я кладу руку ему на грудь и обвиваю ногами его ноги.

– Спокойной ночи, – произносит он, отводя мои волосы со лба.

Потом целует меня в лоб и закрывает глаза. Я прижимаюсь головой к его груди и прислушиваюсь к стуку сердца. Через несколько минут его дыхание и сердцебиение становятся ровными, и он крепко засыпает. Рука немеет, я осторожно убираю ее и перекатываюсь на бок. Как только я укладываюсь на свою подушку, он кладет руку мне на талию, а ногами прижимается к моим.

– Я люблю тебя, Хоуп[6], – бормочет он.

Гм…

Дыши, Скай.

Просто дыши.

Не так уж это сложно.

Вздохни глубже.

Я зажмуриваюсь и стараюсь убедить себя в том, что не слышала этого, что мне померещилось. Но он выразился совершенно ясно. И, честно говоря, я не знаю, чем сильнее огорчена: тем ли, что он назвал меня другим именем, или словом «люблю».

Я уговариваю себя не заехать ему по физиономии. Он выпил и наполовину спал. Она, возможно, ничего для него не значит. Это мог быть всего-навсего сон. Но… кто такая Хоуп, черт возьми? И почему он ее любит?

Я вспотела, под одеялом жарко, но я не хочу снимать его с головы. Я знаю, что, если дверь откроется, неважно будет, укрыта я или нет, но с одеялом спокойней. Я приподнимаю край и смотрю на дверную ручку, как делаю каждую ночь.

Не поворачивайся. Не поворачивайся. Пожалуйста, не поворачивайся.

В моей комнате всегда тихо, и я ненавижу это. Иногда мне кажется, я слышу, как поворачивается дверная ручка, и от этого колотится сердце. Вот и сейчас от пристального разглядывания ручки оно частит, но я не могу оторвать от нее взгляд. Я не хочу, чтобы она повернулась. Не хочу, чтобы дверь открылась, не хочу.

Повсюду так тихо.

Так тихо.

Дверная ручка не поворачивается.

Она неподвижна, и мое сердце немного успокаивается.

Веки мои тяжелеют, и я наконец закрываю глаза.

Я так рада, что сегодня ночью дверная ручка не поворачивается.

Сейчас так тихо.

Так тихо.

Но потом слышится какой-то звук, потому что поворачивается дверная ручка.

Суббота, 27 октября 2012 года

Середина ночи

– Скай.

Мне очень тяжело. Тело налилось свинцом. Мне не нравится это чувство. На моей груди в физическом смысле ничего нет, но я ощущаю ни с чем не сравнимый груз. И печаль. Меня переполняет неодолимая и необъяснимая печаль. Мои плечи сотрясаются, и в комнате раздаются чьи-то рыдания. Кто это плачет?

Я?

– Скай, проснись.

Я чувствую, как Холдер обнимает меня. Он прижимается щекой к моей. Я лежу к нему спиной, и он крепко прижимает меня к груди. Я хватаю его за запястье и отвожу руку. Потом сажусь на постели и оглядываюсь по сторонам. На улице темно. Я ничего не понимаю и продолжаю плакать.

Холдер садится рядом и поворачивает меня к себе, смахивая слезы с моих глаз:

– Ты пугаешь меня, детка.

Он встревожен. Пытаясь обрести спокойствие, я зажмуриваю глаза. Я понятия не имею, что происходит, и задыхаюсь. Слышу свои рыдания, и из-за этого мне никак не вздохнуть.

Часы на ночном столике показывают три. Все постепенно начинает проясняться, но… почему я плачу?

– Откуда слезы? – спрашивает Холдер. Он притягивает меня к себе, и я не противлюсь. От него исходит уверенность. Когда я в его объятиях, мне хорошо и спокойно. Обнимая, он гладит меня по спине, то и дело целуя в голову и повторяя: – Не волнуйся.