Я по-прежнему испытываю ненависть и страх, хотя он уже не сможет ко мне прикоснуться. Я так же ненавижу и смертельно боюсь, но все-таки его гибель повергает меня в ужас. Я ненавижу его за наводнение моей памяти жуткими воспоминаниями. И в то же время я почему-то скорблю о нем посреди всего этого кошмара. Я не хочу горевать о потере. Я хочу ликовать, но радости во мне нет.

С меня снимают куртку. Я отвожу взгляд от кирпичной стены и, обернувшись, вижу Холдера. Он кладет куртку на кресло, снимает с меня окровавленную рубашку. Сознание генетической связи с безжизненной кровью, покрывающей мои лицо и одежду, наполняет меня глубокой печалью. Холдер начинает расстегивать на мне джинсы.

На нем боксеры. Я даже не заметила, как он разделся. Я поднимаю взгляд и вижу на его правой щеке, которой он был повернут к отцу, капельки крови. Он тяжело взирает на джинсы, стаскивая их с меня.

– Ну-ка, милая, вылезай, – ласково просит он.

Я держусь за его плечи, и он поочередно вынимает мои ноги из штанин. Я вижу его волосы, забрызганные кровью, и механически запускаю в них пальцы, потом смотрю на руку. Кровь, оставшаяся на кончиках, какая-то густая – гуще, чем бывает.

Потому что мы заляпаны не только кровью.

Я начинаю вытирать пальцы о живот, яростно пытаясь счистить кровь, но на самом деле размазывая ее повсюду. В горле встает комок, и я не в силах закричать. Это похоже на кошмарный сон, когда не можешь издать ни звука. Холдер поднимает на меня взгляд. Мне хочется визжать и вопить, но я лишь, широко раскрыв глаза, трясу головой и продолжаю вытирать о себя руки. Увидев мой ужас, он выпрямляется и, подхватив, быстро несет в душ. Встав вместе со мной, пускает воду и задергивает занавеску. Повернувшись ко мне, он хватает меня за руки, которые по-прежнему пытаются стереть красноту. Когда вода попадает в глаза, я на миг задыхаюсь, а потом делаю глубокий вдох.

Холдер берет с края ванны мочалку и мыло. Меня колотит, хотя вода теплая. Намылив мочалку, Холдер прижимает ее к моей щеке.

– Ш-ш-ш, – шепчет он, глядя в мои испуганные глаза. – Я сейчас смою это, ладно?

Он принимается бережно мыть мне лицо, и я зажмуриваюсь. Я не размыкаю век, потому что не хочу увидеть заляпанную кровью мочалку. Обхватив себя руками, стараюсь не шевелиться, хотя меня все еще сотрясает дрожь. Холдер несколько минут смывает кровь с моего лица, рук и живота. Закончив, вынимает из моих волос заколку для конского хвоста.

– Посмотри на меня, Скай. – Я открываю глаза, и он легко прикасается пальцами к моему плечу. – Я сниму лифчик, хорошо? Надо вымыть волосы, и нельзя, чтобы на него что-то попало.

Что-то попало?

Когда до меня доходит, что речь, вероятно, идет о том, что застряло у меня в волосах, я снова паникую, спускаю бретельки лифчика, снимаю его через голову.

– Убери это, – быстро говорю я, снова засовывая голову под воду и запуская пальцы в волосы. – Просто убери.

В моем голосе опять звучит паника.

Он хватает меня за руки и, отводя от волос, кладет к себе на талию.

– Сейчас уберу. Держись за меня и постарайся расслабиться.

Я приникаю головой к его груди и крепко хватаюсь за него. Я чувствую запах шампуня, который он льет мне на волосы, растирая кончиками пальцев. Потом он массирует и скребет мою голову, долго прополаскивая волосы. Я не спрашиваю, почему так долго, и просто даю делать то, что он считает нужным.

Покончив с этим, Холдер сам встает под душ и моет шампунем свою голову. Я чуть отстраняюсь, боясь, как бы на меня опять что-нибудь не попало. Смотрю на свои живот и руки и больше не вижу отцовских следов. Холдер трет лицо и руки мочалкой. Я стою, глядя, как он спокойно смывает с себя события последнего часа.

Закончив, он открывает глаза и покаянно смотрит на меня:

– Скай, посмотри, все ли я смыл? Если что-то пропустил, смой, пожалуйста.

Он разговаривает со мной так спокойно, словно боится, что я сломаюсь. По голосу я понимаю, чего он старается избежать. Ему страшно, что я сломаюсь, спекусь или тронусь умом.

Боюсь, он может оказаться прав, поэтому я забираю у него мочалку и заставляю себя осмотреть его. Над правым ухом у него еще осталось немного крови, и я стираю ее. Смотрю на мочалку с последним пятном крови и мою ее под струей.

– Больше ничего не осталось, – шепчу я.

Не знаю даже, относится ли это к крови.

Холдер берет у меня мочалку и швыряет на край ванны. Я поднимаю на него взгляд. Глаза у него покраснели еще больше, и я не понимаю, плачет ли он, потому что по его лицу стекает вода. В этот момент, когда смыты все физические следы моего прошлого, я вспоминаю о Лесли.

Сердце мое болезненно сжимается – на этот раз из сострадания к Холдеру. Я всхлипываю и закрываю рот ладонью, но плечи продолжают сотрясаться. Он притягивает меня к груди и прижимается губами к моим волосам.

– Холдер, мне так жаль. О господи, мне так жаль.

Рыдая, я прижимаюсь к нему. Вот если бы его отчаяние можно было смыть так же легко, как кровь. Он обнимает меня так крепко, что я едва дышу. Но ему это необходимо. Ему нужно, чтобы я почувствовала его боль, как нужно и мне, чтобы он ощутил мою.

Припоминая каждое слово отца, я стараюсь выплакать его из себя. Не хочу вспоминать его лицо. Не хочу вспоминать его голос. Не хочу вспоминать, как отчаянно его ненавижу и особенно – как сильно любила его. Ничто не сравнится с чувством вины из-за любви к злу.

Холдер нежно прижимает меня лицом к своему плечу. Щекой он приникает к моей макушке, и я слышу, как он плачет. Здесь тихо, и он изо всех сил старается сдержаться. Он так страдает из-за Лесли, что я не могу взять часть вины на себя. При мне отец не тронул бы Лесли. Не сядь я в машину к Карен, Лесли, может, осталась бы жить.

Я обнимаю Холдера за плечи и целую в шею:

– Прости. Он бы не тронул ее, если бы я…

Холдер хватает меня за плечи и с силой отталкивает. Я вздрагиваю.

– Не смей так говорить! – Потом он быстро подносит руки к моему лицу, сжимая щеки. – Не смей извиняться за дела этого человека. Слышишь? Это не твоя вина, Скай. Поклянись, что никогда не будешь думать об этом.

Его горестные глаза полны слез.

Я киваю.

– Клянусь, – подхватываю я еле слышно.

Он не отводит взгляда, ища в моих глазах ответ. У меня колотится сердце. Я потрясена тем, как безоговорочно он отметает любой мой возможный промах. Хорошо бы ему так же отметать свои ошибки, но нет.

Не в силах выдержать его взгляд, я сжимаю Холдера в объятиях. Он с мукой и отчаянием отвечает тем же. Мы потрясены правдой о Лесли и недавней трагедией, поэтому изо всех сил льнем друг к другу. Он больше не пытается выглядеть сильным в моих глазах. Его переполняет любовь к Лесли и гнев на ее судьбу.

Я знаю, Лесли ждала бы от него сопереживания, поэтому даже не пытаюсь успокоить его словами. Сейчас мы оба оплакиваем ее, потому что тогда некому было ей сочувствовать. Я целую его в висок, обнимая за шею. Каждый раз, как мои губы касаются его, он сжимает меня чуть сильней. Он слегка водит ртом по моему плечу, и скоро мы начинаем прилагать все усилия к тому, чтобы с помощью поцелуев избавиться от душевной боли, которую не заслужили. Его губы становятся более требовательными, и он все сильней и чаще целует меня в шею, отчаянно пытаясь найти спасение. На миг отстранившись, заглядывает мне в глаза. С каждым вдохом и выдохом поднимаются и опускаются его плечи.

Одним быстрым движением он впивается в мои губы, обнимая за спину дрожащими руками. Потом притискивает меня к стене и скользит ладонями по бедрам. Я чувствую переполняющее его отчаяние, когда он поднимает меня и смыкает мои ноги вокруг своей талии. Он стремится избавиться от муки, и я нужна ему. Точно так же, как прошлой ночью мне был нужен он.

Я обвиваю его шею руками, притягивая к себе в стремлении дать передышку от страданий. Мне она нужна не меньше, чем ему. Как бы мне хотелось забыть обо всем на свете!

Не хочу такой жизни.

Притискивая меня телом к стене, он сжимает ладонями мое лицо. Наши рты беспокойно ищут друг друга в стремлении к забытью. Я вцепилась ему в спину, его же губы неистово ласкают мою шею.

– Скажи, что это нормально, – едва дыша, шепчет он. Подняв ко мне лицо, он беспокойно ищет мой взгляд. – Скажи, что это нормально – хотеть быть внутри тебя… после всего, что мы вынесли… Наверное, это плохо, чтобы так сильно…

Я запускаю пальцы ему в волосы и притягиваю ближе, целуя с такой страстью, что никакие слова не нужны. Он со стоном несет меня из ванной в постель. Срывая с нас последнее белье и впиваясь в мои губы, он далек от деликатности. Но, честно говоря, не знаю, как бы я к ней отнеслась.

Холдер стоит у кровати, наклонившись ко мне и целуя в губы. На миг он отрывается, чтобы надеть презерватив, затем обнимает меня за талию и подтягивает к себе. Разводит мне ноги и, глядя в глаза, без колебания, толчком входит в меня. Едва не задохнувшись от этого неожиданного напора, я вслед за короткой болью испытываю острое наслаждение. Обхватив его руками, я двигаюсь в такт, а он прижимается губами к моему рту. Я закрываю глаза, запрокидываю голову. Так наша любовь помогает нам облегчить страдания.

Притянув меня за талию, он с каждым безумным ритмичным движением все сильнее впивается пальцами в мои бедра. Я обнимаю его за плечи и расслабляюсь, позволяя направлять меня так, как ему хочется. Оторвавшись от моих губ, он размыкает веки, и я делаю то же самое. На его глазах еще заметны следы слез, и я подношу руки к его лицу, стараясь разгладить эти искаженные черты. Он продолжает смотреть на меня, но поворачивает голову и целует меня в ладонь, затем, внезапно остановившись, валится на меня.

Мы оба тяжело дышим, и я по-прежнему ощущаю его внутри. Он не сводит с меня взгляда, просовывает руки под спину и притягивает к себе, поднимаясь вместе со мной. Не разжимая объятий, он поворачивается кругом и соскальзывает на пол, упираясь спиной в кровать, а я сижу верхом. Он медленно привлекает меня к себе и целует, на этот раз очень нежно.

То, как он бережно прижимает меня, осыпая поцелуями мои губы и лицо, создает впечатление, что это совсем другой Холдер – не тот, что полминуты назад, и все же не менее страстный. В какой-то миг он бешеный и горячий… в следующий – нежный и вкрадчивый. Я начинаю ценить и любить его непредсказуемость.

Я чувствую, он хочет, чтобы я перехватила инициативу, но немного нервничаю. Пожалуй, даже не знаю, как это сделать. Улавливая мое смущение, он берет меня руками за талию, медленно направляя и чуточку двигая на себе. Он не спускает с меня глаз, желая удостовериться, что я по-прежнему с ним.

Да, я действительно с ним и не могу думать ни о чем другом.

Он подносит руку к моему лицу, а другой продолжает давить на поясницу.

– Ты знаешь, как я к тебе отношусь, – говорит он. – Знаешь, как я люблю тебя. Ты понимаешь, что я сделаю что угодно, лишь бы унять твою боль?

Я киваю, потому что знаю. Глядя в его глаза и видя в них неподдельную искренность, я сознаю, что это с ним уже давно.

– Сейчас мне охренительно нужна твоя любовь, Скай.

Все в нем от голоса до выражения лица выдает терзания. Я тоже готова на что угодно, дабы уменьшить его страдания. Сплетаю наши пальцы, отыскивая в себе смелость показать глубину своей любви. Глядя в глаза, немного приподнимаюсь и медленно опускаюсь.

Он громко стонет, потом прикрывает веки и откидывает голову на матрас.

– Открой глаза, – шепчу я. – Хочу, чтобы ты смотрел на меня.

Он поднимает голову, глядя сквозь полуопущенные веки. Я продолжаю медленно двигаться, желая только, чтобы он почувствовал, как много для меня значит. Быть ведущим – совершенно иное ощущение, но мне нравится. По тому, как он смотрит, я понимаю, насколько остро нужна ему, будто для выживания необходимо лишь мое существование.

– Не отворачивайся, – требую я, приподнимаясь.

Когда я вновь опускаюсь, то Холдер от избытка начинает покачивать головой, а я издаю стон, но он не сводит с меня страдальческих глаз. Я больше не нуждаюсь в руководстве, и мое тело становится ритмическим отражением его.

– Помнишь наш первый поцелуй? – спрашиваю я. – Тот миг, когда твои губы коснулись моих? В тот вечер ты похитил частичку моего сердца. – Я продолжаю ритмично двигаться, и он пылко смотрит на меня. – Первый раз, когда ты сказал, что любишь меня? – Я сильней надавливаю ладонью на его грудь и приникаю еще ближе, чтобы он почувствовал каждую частичку моего тела. – Этим ты заполучил еще одну.

А когда я узнала, что была Хоуп? Я сказала, что хочу остаться одна. Когда я проснулась и увидела тебя в своей постели, мне захотелось реветь, Холдер. Удариться в слезы, потому что ты мне был отчаянно нужен. В тот миг я поняла, что влюблена в тебя и твою любовь. Когда ты обнял меня, мне стало ясно: что бы со мной ни случилось, ты – мое прибежище. В тот вечер ты похитил огромную часть моего сердца.