Эстер Росмэн - Без покаяния. Книга вторая

Бритт стояла у окна кабинета, глядя на Тред Эйвон, чьи воды блестели в лучах утреннего солнца. Энтони за письменным столом просматривал бумаги, которые он прихватил с собой на уикэнд. Глядя на искрящуюся воду, она думала об Элиоте и Дженифер. Пользуясь прекрасной погодой последних солнечных дней осени, они отправились в плавание на парусном ялике Энтони.

С тех пор как Элиот покинул Чеви-Чейз, Бритт чувствовала себя весьма странно. Она слишком много думала о нем, и ничего хорошего это не сулило.

Правда, после похода в зоопарк Элиот вел себя безупречно. Но их отношениям был нанесен непоправимый ущерб. Что бы он ей ни говорил, что бы она ему ни говорила, во всем этом уже не было первоначальной открытости, все их слова призваны были лишь скрывать истинные чувства. И не зная, как справиться с этим, Бритт смущалась и постоянно чувствовала какую-то мучительную неопределенность.

А дело заключалось в том, что Элиот ей нравился… Даже слишком. Все его качества приводили ее в восхищение — ум, чувство юмора, дерзкий взгляд на окружающий мир и потаенная, но сильная страстность, присутствие которой она не могла не ощущать. Она знала, что между ними должна быть дистанция. А ей становилось все труднее эту дистанцию соблюдать.

Их разговор в зоопарке застиг ее врасплох. Ужин в тот вечер прошел для нее тягостно, ее терзала тревога, и не потому, что он еще что-нибудь сделал не так, а из-за собственных чувств и осознания возрастающей опасности. Дженифер устала, так что они оставили ее дома и втроем отправились насладиться китайской кухней в ресторанчик «Золотой дракон». Поначалу вечер казался ей праздничным. Она и Элиот потребляли в обильном количестве пиво «Цин-тао»— при их настроении не очень удачный выбор. Энтони оказался предусмотрительнее и ограничился одной кружкой — ему еще предстояло вести машину.

Бритт чувствовала себя весьма странно, ей хотелось пить еще и еще, хотя она давно уже превысила свою обычную норму. Возможно, присутствие Энтони, такого надежного, спровоцировало ее на то, чтобы позволить себе немного лишнего. Сидела она рядом с ним очень близко, время от времени касаясь его руки. И постоянно очень напряженно ощущала близость Элиота.

Ситуация была весьма возбуждающей, и Бритт нашла, что эта ситуация затягивает ее в себя, как в омут. Стремление к чему-то запретному раздражало, как легкая щекотка, и приятно взвинчивало нервы вопреки всему, что она говорила ему днем. Это было столь необычное ощущение, что она даже не понимала, от чего оно возникает.

Элиот, казалось, полностью владел собой. По ходу беседы он то становился серьезным, то шутил и улыбался. Она старалась не придавать особого значения тому, что Элиот слишком часто обращается к ней, но это были тщетные усилия. И она не на шутку тревожилась, почти не сомневаясь, что он с его проницательностью разгадал ее чувства, столь явно противоречащие ее же дневным заверениям.

После отъезда Элиота с дочкой в «Роузмаунт» Бритт не обрела желанного успокоения. Все, что было, только усилилось, вернее даже сказать — ухудшилось. Она ощущала желание видеть его, однако страх того, что происходит с ней, был сильнее. Она пыталась осмыслить свои переживания, подвергнуть их рациональному анализу, отчего, как она думала, они должны неминуемо разрушиться и развеяться. Но природа подавила эти ее попытки и продолжала искушать чем-то неведомым, о чем Элиот, наверное, знает лучше ее.

Глядя на реку, Бритт заметила парус, появившийся из-за деревьев, закрывающих часть речной глади. Поначалу расстояние не позволяло разглядеть, что это за лодка. Когда она убедилась, что это они, бесстыдное чувство радости захлестнуло ее.

— Ну вот и они наконец, — сказала Бритт.

— Кто? Наши детишки?

Бритт повернулась к Энтони, заметив иронию его реплики и отсутствие обычной рассеянности. Он медленно встал, отложив бумаги, потянулся, подошел к окну и, обняв ее за плечи, стал смотреть, как южный ветер быстро гонит хрупкий, легко скользящий по воде ялик.

— Ты только глянь! — воскликнул он с каким-то матросским ликованием. — Дженифер, должно быть, на седьмом небе.

— А почему мы с тобой никогда не плаваем? — спросила она довольно резко. — Я бы с радостью поплавала летом, когда мы здесь отдыхали.

— Увы, милая, ты права, упрекая меня. Ведь обещал преподать тебе уроки парусного спорта, да так ничего из этого и не получилось. Может, сегодня попробуем?

— Уже слишком поздно, — сказала Бритт.

— Да, и сезон к тому же кончается. — Он оглянулся и посмотрел на письменный стол как на разрушителя его благих намерений. — Должен сказать, что и этот уик-энд я провожу бездарно. — Он покачал головой. — Знаешь, я ведь даже не вспомнил о теннисе. А раньше, когда приезжал на Восточное побережье, не обходилось без того, чтобы я не сыграл несколько сетов. Наверное, я старею, как ты думаешь?

Бритт посмотрела на него и промолчала.

— Но тебе-то зачем сидеть со мной рядом? — сказал он. — Не вижу причин, почему бы тебе не поплавать.

— Я вполне могу обойтись без этого.

— А я считаю, что тебе обязательно надо развлечься. Возможно, это последний удобный случай, другого до весны может не представиться. Почему бы тебе не взять урок у Элиота? Бог свидетель, он лучше моряк, чем я.

— Нет, — ответила она. — Я хочу, чтобы меня научил ты. У нас будет еще время поплавать вместе.

Он согласился. Но она знала, что говорила все это не вполне искренне. На самом деле ей очень хотелось бы поплавать на ялике с Элиотом. Как это скверно — она научилась врать! Нет, вряд ли Энтони заметил какую-то связь между нею и Элиотом. Догадаться об этом, очевидно, можно, но достаточно ли сильна для этого интуиция ее мужа? Ей непереносима мысль, что она способна причинить ему боль. Нельзя допускать, чтобы его сознания коснулось хотя бы малейшее подозрение. Бритт взяла его руку и прижала к своей щеке, желая, чтобы он почувствовал всю нежность, которую она испытывала к нему. Это было единственное, что она могла сейчас сделать…

Тем временем ялик снова скрылся из виду, и Энтони грустно вздохнул:

— Как я завидую Элиоту. Он обладает тем, чего у меня никогда не было. Как просто, казалось бы, покатать дочурку на паруснике.

— Родной мой, разве ты сомневаешься, что это у тебя еще будет?

Он обернулся к ней и обнял за плечи.

— Прости мне пафос, достойный разве газетной передовицы.

— Нет, милый, не пафос… В том, что ты сказал, прозвучала такая безнадежность. Это печалит меня. Неужели ты думаешь, что я не хочу посмотреть, как ты будешь катать нашего малыша на паруснике?

— Не стоило мне говорить об этом, радость моя. Я не хочу, чтобы ты чувствовала себя угнетенной.

Бритт поцеловала его в подбородок.

— Не могу с тобой согласиться. Со времени нашего последнего разговора на эту тему мне отвратителен собственный эгоизм. Ты должен знать, что я хочу того же, чего и ты. Я много об этом думала…

— И?..

— Мне просто трудно поступиться соображениями карьеры. Но я разделяю твою точку зрения и прекрасно понимаю твои чувства…

В этот момент дверь открылась и на пороге появилась миссис Мэллори.

— Простите, господин судья, что побеспокоила вас, — сказала она. — Но я решила спросить, не хотите ли вы с миссис Мэтленд выпить по чашечке чаю?

Миссис Мэллори, сухощавая вдова лет пятидесяти с небольшим, была экономкой в семействе еще со времен Энн Мэтленд. Она раз в неделю убирала дом и приходила готовить, когда сюда приезжал кто-нибудь из хозяев.

— Прекрасная идея, — сказал Энтони. — Бритт, как насчет того, чтобы попить чаю на террасе?

Он любил утреннее чаепитие, где бы оно ни происходило, дома или за его пределами. Его секретарша, Бернис, всегда помнила об этом, как, впрочем, и Одри Джонсон в Чеви-Чейз, и миссис Мэллори, когда он приезжал на Восточное побережье. Экономка предложила принести Бритт шаль, поскольку воздух уже достаточно прохладен.

Они прошли на террасу и сели в большие плетеные кресла лицом к реке. Минуты через две миссис Мэллори вкатила сервировочный столик со всем, что необходимо для хорошего чаепития; на плече у нее лежала шаль для Бритт. Когда миссис Мэллори передавала шаль хозяйке, зазвонил телефон, и она тотчас ушла в дом, послушать, кто звонит.

Маленького ялика нигде не было видно. Бритт и Энтони сидели молча, наслаждаясь свежим бризом, напоенным ароматами последних осенних цветов. В накинутой на плечи шали Бритт чувствовала себя очень уютно. Несмотря на тревожащее ее присутствие Элиота, она испытывала теплое чувство мирной семейной жизни, чему весьма способствовал чай вдвоем, давно уже ставший у них своего рода ритуалом. Энтони, разделявший это приятное состояние, протянул руку и погладил ее пальцы.

В дверях появилась встревоженная миссис Мэллори и от порога сказала:

— С мужем моей сестры на работе случилось несчастье. Там произошла какая-то авария, и теперь он в критическом состоянии.

— О, какой ужас, — сказал Энтони.

— Если вы не возражаете, господин судья, я бы оставила вас, мне надо быть рядом с сестрой.

— Конечно, миссис Мэллори, — сказал Энтони. — В этой ситуации вы должны поступать так, как считаете нужным.

— До завтра я еще побуду здесь, а потом прямо и не знаю, как и быть… Ведь когда я уеду, некому будет присмотреть за мистером: Брюстером и его малышкой.

— Не думайте об этом, — сказала Бритт. — Мы найдем кого-нибудь, кто о них позаботится.

— О, спасибо вам, миссис Мэтленд, — ответила экономка и, склонив голову, покинула веранду.

— Какое несчастье! — воскликнула Бритт, когда та вышла.

— Жизнь абсолютно непредсказуема. — Выражение лица Энтони отражало его отношение к происшедшему. — Потому-то мы и должны радоваться ей каждую минуту.

Его слова наполнили душу Бритт чувством вины. Ведь если она и радовалась последние несколько дней, то присутствию Элиота, а не из-за любви к мужу. Бритт мучительно осознавала, как это плохо и постыдно, но ничего не могла с собой поделать. Лишь присутствие Энтони казалось ей спасительной гаванью. Но могло ли оно полностью оградить ее от опасности?..

В это время из-за деревьев вновь показался маленький парус.

— Ага, — сказал Энтони, заметив ялик, — вот наконец и наши матросики!

На этот раз подгоняемое легким бризом суденышко двигалось в сторону берега. Но в тот момент, когда оно совершило изящный плавный поворот по серо-зеленым водам, вдруг что-то случилось. Какая-то мгновенная заминка. Бритт заметила только какое-то резкое движение, что-то маленькое выпало за борт…

— О Господи! Что это?..

Энтони вскочил на ноги.

Ялик покачнулся и дернулся назад, парус как-то сразу ослаб. На какую-то секунду им показалось, что Элиот продолжает осуществлять маневр, не заметив, что девочка упала в воду. Но тотчас увидели, что он бросился в воду. Они оба поспешили к выходу с террасы. В ста пятидесяти ярдах от них Элиот с Дженифер на руках плыл в сторону ялика.

— Слава Богу, он ее вытащил, — воскликнул Энтони. — Но как бы девочка не простудилась после такого купания. Беги к миссис Мэллори и возьми у нее несколько полотенец, а я пойду помогу им на причале.

— Да, я сейчас. Я быстро…

Когда она вернулась с полотенцами, Энтони был уже на пристани, а ялик приближался к берегу. Бритт помчалась вниз так быстро, как только могла, и вбежала на причал в ту минуту, когда ялик причалил.

Дженифер громко плакала. Энтони, опустившись на одно колено, закреплял конец троса, брошенный ему Элиотом с кормы. А тот — с мокрыми, прилипшими ко лбу волосами — сбивчиво объяснял, что, когда он делал поворот, девочка, увлеченно следя за пролетавшей вблизи чайкой, немного подалась вперед. И в ту же секунду он увидел ее в воде!

Он сошел с борта ялика и передал девочку Бритт, стоявшей наготове с большим пушистым полотенцем. Та, укутав ребенка, повернулась к Элиоту плечом, на котором висело второе полотенце. Он взял его и вытер Дженифер лицо и голову. А девочка в это время всеми силами давала понять, что хочет на ручки к папе, так что пришлось ему взять ее снова к себе, после чего он покрыл ее личико поцелуями.

— Судя по воплям, она вполне здорова, — успокаивающе сказал Энтони.

— Ну, несколько глотков местной водички ей пришлось хлебнуть, но, думаю, вреда от этого не будет. На поверхность она выскочила как пробка.

— А теперь — марш домой. Вы оба срочно нуждаетесь в горячей ванне.