Поток роившихся в ее голове отчаянных мыслей внезапно был прерван тем, что под ногами у нее вдруг со странным, дребезжащим звуком задрожала палуба.

— Врахия!

В тот момент, когда Пру схватилась за ручку двери, палуба резко качнулась вверх. Пру выпустила дверь из рук, и внезапная волна швырнула ее прямо в каюту. Несколько мгновений она не могла понять, где находится. Море наполнило ее рот и глаза соленой водой и, ослепив, швырнуло прямо на деревянную переборку. Волна схлынула столь же внезапно, как и накатила, и Пру с трудом смогла подняться на ноги. Задыхаясь, она судорожно хватала воздух ртом.

В темноте Пру стала ощупью пробираться по каюте, где была всего лишь второй раз, в поисках Деметриу. Что бы ни случилось, она не может бросить его здесь, под палубой, связанным и беспомощным. Необходимо дать ему возможность, пусть призрачную, спастись вплавь. Братьев Анессис нигде не было видно; похоже, они вовсе забыли о его существовании.

Услышав сдавленный стон, Пру двинулась туда, откуда доносился звук. Деметриу сидел в самом углу; вода доходила ему до колен. Заметив, что нижняя часть его лица завязана какой-то тряпкой, Пру резким движением сдернула ее.

— Ради Бога, сними с меня эти веревки! — хрипло пробормотал он. — Я утону, если ты меня не развяжешь…

Пру послушно принялась его развязывать, но веревки были мокрые, и ее застывшие пальцы никак не могли справиться с тугими узлами. Когда палуба под ними вновь стала уходить вверх, Деметриу нетерпеливо проворчал что-то и велел ей пошарить в кармане его брюк.

— Там должен быть нож…

Запустив руку в его карман, Пру нащупала связку ключей.

— Там, на кольце…

Ножик был совсем маленький — таким конверты вскрывать, а не резать толстые веревки, но Пру терпеливо принялась пилить им узел на запястье у Деметриу, чувствуя, как под нажимом лезвия волокна, постепенно расходятся. Прошла, казалось, целая вечность, прежде чем она освободила его руки и принялась за веревки на ногах.

— Что там стряслось?

— Я не знаю. Меня сюда швырнуло волной. Моряк тот, что говорит по-английски, — сказал, что ветер несет нас на рифы…

Деметриу нетерпеливо выхватил у нее нож и разрезал веревку, связывавшую его ноги. В их части каюты вода поднялась уже фута на два, но судно по-прежнему кренилось под немыслимым углом. Несмотря на шторм, на лодке установилась странная тишина. Расправив затекшие конечности, Деметриу с трудом поднялся на ноги.

— Не нравится мне все это…

Тяжело ступая в воде, он подошел к трапу и выбрался под поручнями на накренившуюся палубу. Пру последовала за ним. Волны по-прежнему стучали в борта, но теперь лодку качало уже гораздо меньше, чем раньше. Пру машинально схватилась за металлические поручни, но лодка каким-то непостижимым образом оставалась неподвижной. Внезапно, взглянув на вздымающиеся за скалами пенистые гребни, она поняла, что они вообще едва ли двигаются, и тревожно огляделась вокруг.

Оба грека сидели на корточках возле рулевой рубки. Когда Пру и Деметриу подошли поближе, один из них поднял на них глаза, и Пру увидела, что у него рассечен лоб. Из раны сочилась кровь, но он прижимал к ней тряпку, смоченную морской водой, так что она казалась просто царапиной на фоне фиолетовых кровоподтеков. Он словно еще не вполне пришел в себя, и объясниться с ними попытался его брат.

— Цимия… миханис… врахия…

Пру беспомощно глянула на него, но Деметриу тут же обрушил на моряка поток вопросов на греческом и получил длинный и обстоятельный ответ, который мало что прояснил для Пру. Он сердито махнул рукой куда-то в центральную часть лодки, где, как она догадалась, располагался двигатель.

— Мы получили пробоину, — объяснил Такис Анессис, видя ее испуганное лицо.

— Врахия… цимия миханис…

— Гермес… говорит… двигатели сломаны. Мы напоролись на рифы.

— В-вы хотите сказать, что мы здесь застряли?

— Похоже на то, — со злостью ответил Деметриу. Осторожно, чтобы не нарушить зыбкого равновесия, он подошел к поручням, шедшим вдоль бортов, и увидел зловещие черные края рифов, торчавшие в нескольких футах под ним из-под деревянного корпуса лодки. Похоже, она так прочно была насажена на скалы, что даже бушующие волны не могли сдвинуть ее с места. Приглядевшись получше, Деметриу понял, что так оно и есть.

— Что там? Ради Бога, что случилось?!

Он оглянулся на Пру и затем перевел взгляд на своих родственников у руля.

— Где машинное отделение?

— Под люком…

Такис кивком указал на видневшуюся в палубе крышку люка, потом поморщился.

— Но не вздумай туда идти…

— Это еще почему? — вызывающе спросил Деметриу. — Я кое-что смыслю в двигателях.

— Охи!

Гермес, кажется, понял, о чем разговор, и отчаянно замахал на Деметриу руками, разразившись греческой скороговоркой. Такис попытался его успокоить, а Деметриу тем временем вглядывался в черный провал люка. Наконец Такис обернулся к Пру.

— Мы не можем ничего сделать. Гермес — хороший механик. Он много знает о двигателях.

— Но почему же тогда он не сделает что-нибудь! Пусть хотя бы попытается! Ведь это лучше, чем сидеть здесь и ждать, пока мы утонем.

— Потому что… — Такис помедлил, подыскивая нужные слова. — Там скала. Видите, в двигателе…

— Но я все равно не понимаю… — начала Пру, теряя терпение. Она обернулась к Деметриу. В ее глазах застыл испуг. — Что-то ведь можно сделать!

Деметриу крепко сжал ей руку, пытаясь успокоить. Заглянув в машинное отделение, он сразу понял, что хочет сказать Такис.

— Он имеет в виду, что, пока мы здесь и лодка держится прочно, скала действует, как… как затычка…

— Но…

— Но если нас сорвет со скалы, пробоина будет так велика, что насосы едва ли помогут…

— Не, не! — энергично закивал головой Такис, снова прижимая ко лбу мокрую тряпицу. — Мы должны оставаться здесь, ждать и поменьше двигаться…

— Но… но это все так непрочно! — Пру сделала отважную попытку справиться со страхом. — Одна из этих волн может сбросить нас со скал в любую минуту…

Гермес, видимо, понял в общих чертах, о чем идет речь, потому что полез под штурвал и достал оттуда что-то, что Пру поначалу с испугом приняла за пистолет. Небо понемногу начинало проясняться, и, хотя ветер по-прежнему не утихал, было ясно, что шторм выдыхается. Гермес вытянул вверх руку с пистолетом, и Такис одобрительно кивнул.

— Мы пустим еще одну сигнальную ракету, — пояснил он. — Одну мы уже выпустили несколько минут назад. Мы ведь недалеко от берега, видите? Когда море успокоится, мы, может быть, даже сможем доплыть… Но не сейчас. Гермес стреляет…

Ракета разрезала светлеющее небо и рассыпалась у них над головами дождем мелких искр. Пру следила за ней тревожным взглядом, гадая, увидит ли ее кто-нибудь с темного скалистого берега и придет ли к ним на помощь. Но с лодки были видны лишь размытые серые очертания. Пру не могла себе представить, что, как только взойдет солнце и коснется земли своими лучами, темная масса превратится в покрытый зеленью бурый греческий островок, к склонам гор которого жмутся кучками белые домики.

Деметриу сел, прислонившись спиной к переборке, и усадил рядом с собой Пру, которая и не думала сопротивляться.

— Все, что можно, мы уже сделали, — сказал он, пытаясь ее успокоить. — Теперь остается только ждать…

От холода и испуга Пру начала дрожать. Она не возражала, когда Деметриу, положив ей на плечо руку, привлек к себе, чтобы согреть теплом своего тела.

— Вы… вы знаете, где мы? — спросила она у Такиса. — Что это за остров?

Он пожал плечами.

— Может быть, Кирион — не знаю точно. Какая разница? Теперь нам остается только молиться, чтобы пришла помощь.

Пру погрузилась в молчание. Деметриу смирился с ситуацией, значит, должна смириться и она. Как сказал Такис, им теперь остается только ждать…

10

Пру аккуратно разгладила подол своего бирюзового платья и осторожно, чтобы не смять складки, села на нагретый солнцем пирс. Кристина так тщательно все выстирала и выгладила, что на одежде не осталось ни малейшего следа морской воды. Как было бы здорово, если бы можно было с той же тщательностью стереть из памяти горькие воспоминания! Пру тяжело вздохнула. Вокруг нее царили привычные оживление и веселье, но теперь она не могла смотреть на них без грусти. Кажется, с тех пор как она приехала в Грецию, ей только и оставалось, что ждать парома, который увез бы ее домой. Сперва на Каленосе — хотя там он уже был, — а теперь здесь, на Кирионе, куда он прибудет завтра.

Странно, но время для нее словно остановилось: словно шторм забросил ее в пустоту, где ничего не менялось и не происходило. Но Пру знала, что ощущение это скоро пройдет. Завтра все будет по-другому, и ее жизнь с каждым днем станет набирать полноту. Она вернется в Лондон, подыщет какую-нибудь работу и постарается сделать так, чтобы жизнь давала ей надежду на счастье. Так, по крайней мере, ей это представлялось.

Пру знала, что Деметриу и братья Анессис спасли все, что можно, с потерпевшего крушение каика. Что касается коробки с ценностями, то о ней никто не говорил ни слова, а она не спрашивала, хотя и сказала о ней отцу Спиридиону. Он ответил, что она ни о чем не должна беспокоиться. Священник и вправду избавил Пру от всех хлопот и все для нее уладил, но теперь из-за этого ей некуда было деваться от нахлынувших мыслей и воспоминаний. Она была благодарна Деметриу за то, что он прихватил ее паспорт из отеля «Иринна», и с некоторым удивлением узнала о том, что кошелек с ее скромными сбережениями он тоже отдал отцу Спиридиону. Этих денег ей вполне хватит на обратную дорогу. На пароме она доберется до Афин, там ее ждет самолет на Лондон — и жизнь снова войдет в привычную колею.

А вокруг царило свойственное всем греческим общинам шумное оживление. Из репродуктора стоявшей в гавани таверны, в которой представители сильного пола, как всегда, пили кофе и решали мировые проблемы, доносилась популярная мелодия. Кирион значительно уступал в размерах даже Каленосу, и население его, судя по всему, было так невелико, что среди сидевших позади мужчин Пру узнала тех, кто вчера пришел им на помощь. После шторма прошло уже несколько дней, и море так невинно голубело в лучах заходящего солнца, словно мелтеми никогда и не устраивал бушующей свистопляски.

Далеко за каменной рукой пирса виднелся деревянный корпус «Айаса» — старого каика братьев Анессис. Несмотря на все их отчаянные попытки снять его со скал, он по-прежнему торчал там же, где они оставили его четыре дня назад. Пру слабо улыбнулась. Гермес и Такис рассчитывали разжиться на своей сомнительной затее, которая кончилась для них столь плачевно во всех отношениях.

Пру вздохнула с облегчением, подумав о том, что теперь при любом исходе дела им не удастся силой вернуть ее на Каленос, чтобы потребовать у Александра выкуп. Уж отец Спиридион об этом позаботился! При мысли об этом Пру улыбнулась. Как только их, вымокших и несчастных, доставили на берег, священник первым делом распорядился, чтобы ей обеспечили должный уход. Ее поспешно препроводили в маленький домик возле церкви, в котором Кристина Крини, точно королева, распоряжалась на кухне, а заодно командовала и самим отцом Спиридионом. С Пру тут же сняли мокрую одежду, которую предстояло выстирать и отгладить, а ее саму быстро укутали в грубые, но чистые одеяла, согрели горячим вином и накормили, прежде чем устроить на ночь в крошечной комнатке для гостей.

Лишь на следующий день она узнала, куда поместили остальных. Строгие понятия Кристины о приличиях, видимо, вполне совпадали с нравственными правилами отца Спиридиона, так что для Деметриу подыскали ночлег подальше от дома, где остановилась Пру. Она, в свою очередь, донельзя этому обрадовалась. Вкратце рассказав все как было священнику, она дала ему понять, что не держит на Деметриу зла, но будет рада, если больше с ним не увидится. Так оно и будет.

Прислонившись спиной к теплым камням и повернув лицо к вечернему солнцу, Пру закрыла глаза. Да, это другой мир — но завтра она снова будет в Лондоне, вдали от синевы, золота и зелени прекрасных греческих островов и искреннего гостеприимства людей, с которыми она успела подружиться. И вдали от Александра…

Пру закусила губу, еле сдерживая слезы, подступавшие всякий раз, когда она думала об Александре. Она даже не успела поблагодарить его за доброту — и попрощаться с Элени. Пру могла только догадываться, что думал он о причинах ее внезапного исчезновения, но Анжелика наверняка расписала ему в ярких красках ее бегство с Деметриу и бесценным блюдом. Как бы там ни было, но на Кирионе она ничего не слышала об Александре, и это давало повод предположить, что поиск грабителей он предоставил полиции, а сам решил заняться приближающейся свадьбой.