— Вы хотели меня видеть, — начала Элизабет, входя в кабинет, но зацепилась волосами за какой-то предмет, висевший на стене. Она повернула голову, ожидая увидеть какой-нибудь портрет, но оказалась нос к носу с огромной головой медведя. На этот раз из ее груди вырвался непритворный вскрик, хотя больше от неожиданности, чем от страха.

— Он совершенно мертв, — усталым голосом сказал граф, глядя, как она, прижав руку ко рту, пятится от его самого дорогого трофея.

Элизабет оправилась на удивление быстро и, оглядев стену, увешанную охотничьими трофеями, повернулась к графу.

— Вы можете убрать руку ото рта, — напомнил он. Она закусила губу, чтобы не рассмеяться, и кинула на него еще один испепеляющий взгляд. С каким бы удовольствием Элизабет послушала, как он выслеживал этого медведя или где ему удалось встретить такого огромного кабана, но вместо этого она произнесла тихим, загробным голосом:

— Прошу вас, милорд, скажите, что не от вашей руки погибли же эти несчастные создания.

— Боюсь, что от моей. А если точнее, то от моего ружья. Садитесь, пожалуйста. — Кивком головы он указал ей на мягкое кресло-качалку напротив своего стола, и Элизабет устроилась в нем с максимальным комфортом.

— Будьте добры, скажите мне, — сказал лорд Марчмэн, и взгляд его смягчился, когда он посмотрел на ее прелестное, приподнятое вверх лицо, — в случае если мы поженимся, как вы мыслите себе нашу совместную жизнь?

От этого неожиданно прямого вопроса Элизабет несколько растерялась и одновременно прониклась к лорду Марчмэну уважением. Сделав глубокий вздох, она постаралась детально описать тот образ жизни, который, на ее взгляд, должен был вызывать у него максимальное отвращение.

— Ну, мы, конечно, будем жить в Лондоне, — начала она, подавшись вперед, будто от радостного возбуждения, — я так люблю город со всеми его развлечениями.

При упоминании Лондона он недовольно сдвинул брови.

— И какого же рода развлечения вы так любите?

— Какие развлечения? Ну, балы, рауты, оперу. Я обожаю устраивать балы и ходить на них. Я не пропускаю ни одного. Как-то раз, во время моего первого сезона, я сумела побывать на пятнадцати балах за один день! А еще я очень люблю азартные игры, — призналась она, намекая, что приданое вряд ли окупит ее траты. — Правда, я обычно проигрываю, поэтому мне вечно приходится занимать деньги.

— Понятно, — сказал он. — Есть что-нибудь еще? Элизабет запнулась, лихорадочно соображая, что бы еще придумать, но его пристальный изучающий взгляд не давал ей сосредоточиться.

— А что еще в жизни имеет значение, кроме балов, игры и интересного общества? — наконец ответила она с лукавой улыбкой.

Лицо его стало еще более задумчивым. Элизабет решила, что он собирается с духом, чтобы взять назад свое предложение, и притихла, боясь неосторожным словом спугнуть его. Как только лорд начал говорить, она сразу поняла, что не ошиблась, поскольку речь его опять стала сбивчивой, что происходило всякий раз, как он заговаривал о чем-нибудь важном.

— Леди… э-э… — рассеянно начал он, проводя пальцами по столу.

— Кэмерон, — с готовностью подсказала Элизабет.

— Да, Кэмерон, — согласился он и вновь замолчал, собираясь с мыслями. — Леди Кэмерон, — снова начал Марчмэн, — я простой землевладелец и не имею желания жить в Лондоне, выставляя себя напоказ. Я бываю в городе крайне редко. Вижу, вам грустно это слышать.

Элизабет печально кивнула.

— Я также сильно опасаюсь, — продолжал он, и шея его побагровела, — что мы вряд ли подходим друг другу, леди… э-э… — лорд замолчал, ужасаясь своей грубости.

— Кэмерон, — снова подсказала Элизабет, от души желая, чтобы он поскорее закончил свою мысль.

— Да, конечно. Кэмерон. Я знал это. Так вот что я пытаюсь сказать… а — а…

— Что мы не подходим?.. — подтолкнула его Элизабет.

— Совершенно верно! — Последняя фраза дала лорду Марчмэну возможность представить дело так, будто Элизабет сама высказала эту мысль, и он радостно закивал. — Я счастлив слышать, что вы согласны со мной.

— Конечно, я сожалею об этом, — по доброте душевной добавила Элизабет, чувствуя, что должна его как-то утешить за те душевные терзания, которым подвергла его у ручья. — Дядя тоже будет очень разочарован. — Ее так и подмывало вскочить на ноги и всунуть ему в руку перо. — Может быть, вы прямо сейчас и напишете ему о своем решении?

— О нашем решении, — галантно поправил он,

— Да, но… дядя будет так огорчен, что я бы не хотела, чтобы он винил в этом меня.

Достаточно и того, что напишет о ней сэр Фрэнсис. Дядя Джулиус отнюдь не дурак, и, если и граф выставит причиной отказа ее недостатки, он может догадаться, что она намеренно отпугивает поклонников, чтобы нарушить его планы. И тогда уж он наверняка откажется содержать Хэвенхёрст.

— Понимаю, — сказал лорд Марчмэн, продолжая смотреть на нее все тем же задумчивым взглядом, от которого ей было не по себе. Наконец он взял перо и начал писать записку. Элизабет, замерев, следила за его рукой.

— Ну а теперь, когда это неприятное дело закончено, могу я задать вам один вопрос? — спросил он, отодвигая письмо в сторону.

Элизабет радостно кивнула.

— Зачем вы приезжали сюда, то есть зачем вы согласились пересмотреть мое предложение?

Ее встревожил и напугал этот вопрос. У Элизабет вдруг зародилось какое-то смутное, расплывчатое воспоминание, что она когда-то говорила с ним на балу, но этого было недостаточно, чтобы придумать какой-нибудь правдоподобный ответ. А сказать ему, что она согласилась на это только потому, что не может обойтись без финансовой помощи дяди, было совершенно немыслимо — граф не заслужил такого унижения.

Он подождал некоторое время и, видя ее замешательство, сделал попытку помочь:

— Может быть, в ту нашу встречу полтора года назад я сказал что-то такое, что ввело вас в заблуждение и дало вам повод думать, что я люблю городскую жизнь?

— Мне трудно сказать, — честно призналась Элизабет.

— Леди Кэмерон, вы хотя бы помните нашу встречу?

— О да, конечно, — ответила Элизабет, с запозданием вспоминая, что на балу у леди Маркхэм ей представляли кого-то, очень похожего на него. Точно! — Мы встречались на балу у леди Маркхэм.

Он безотрывно смотрел ей в лицо.

— Мы познакомились в парке.

— В парке? — в полном замешательстве повторила Элизабет.

— Вы остановились и стали восхищаться цветами, и в этот момент молодой человек, сопровождавший вас, представил нас друг другу.

— Да, да, конечно, — сказала Элизабет, отводя взгляд.

— Может быть, вам интересно будет узнать, о чем мы разговаривали в тот день и на следующий, когда вы пошли гулять со мной в парк?

В ней боролись смущение и любопытство, и любопытство одержало верх,

— Да, мне хотелось бы знать.

— Мы говорили о рыбалке.

— О-о-о рр-рыбалке? Он кивнул.

— Через несколько минут после того как нас представили друг другу, я упомянул, что оказался в Лондоне лишь проездом, а не для того чтобы провести здесь сезон, как это предположили вы. Я сказал, что собираюсь порыбачить в Шотландии и уезжаю из Лондона на следующее утро.

При этих словах дурное предчувствие сдавило ей грудь, и память ее начала проясняться.

— Мы тогда очень приятно побеседовали с вами, — продолжал лорд Марчмэн. — Вы рассказывали о какой-то особенно осторожной форели, которую вам в конце концов удалось поймать, — щеки Элизабет запылали как горячие уголья, когда она услышала продолжение, — и мы с вами совсем позабыли о времени, рассказывая друг другу рыбацкие байки.

Он спокойно и терпеливо ждал ответа, и когда молчать дальше было уже невозможно, она наконец выговорила:

— А что было… потом?

— Совсем немного. На следующий день я не поехал в Шотландию, а зашел к вам. Вы отправили восвояси не меньше дюжины молодых болванов, которые пришли, чтобы отвезти вас на какой-то прием, и предпочли отправиться со мной в парк.

Элизабет не могла себя заставить посмотреть ему в глаза.

— Хотите знать, о чем мы говорили на этот раз?

— Нет, не думаю. Он усмехнулся.

— Вы пожаловались, что устали от этой светской круговерти, и признались, что мечтаете снова оказаться на природе. По этой причине вы и приняли мое предложение пойти в парк. Думаю, мы оба чудесно провели тот день.

Элизабет все-таки подняла глаза и, встретившись с его грустно-насмешливым взглядом, с почти утвердительной интонацией спросила:

— И мы снова говорили о рыбалке?

— Нет. О том, как лучше охотиться на кабана. Она отвернула голову к окну.

— Вы поведали мне волнующую историю о том, как ваш отец когда-то давно подстрелил дикого кабана, и как вы без разрешения наблюдали за этой охотой с дерева, и как именно под этим деревом завалился кабан. Насколько я помню, — беззлобно закончил он, — вы сказали, что своим радостным криком выдали себя охотниками заработали строгий выговор от отца.

В глазах его заплясали смешинки, и внезапно они оба рассмеялись.

— И ваш смех я тоже запомнил, — сказал он, улыбаясь, — я еще подумал тогда, что никогда раньше не слышал таких чудесных звуков. — Осознав, что сделал ей комплимент, он покраснел, подергал себя за шейный платок и отвел глаза,

Заметив его смущение, Элизабет подождала, пока граф придет в себя и снова посмотрит на нее.

— Теперь я тоже вспомнила вас, — сказала она и, видя, что он с сожалением снова отворачивает голову, пристальным взглядом заставила его посмотреть себе в лицо. — Правда, — тихо сказала она. — Я вспомнила всего минуту назад.

Он обрадованно откинулся в кресле и уже более свободно посмотрел ей в глаза.

— Так почему же вы решили пересмотреть мое предложение, если я не произвел на вас ни малейшего впечатления?

Он был таким милым, таким хорошим, и Элизабет почувствовала, что не смеет солгать ему. Более того, ее мнение относительно ума лорда Марчмэна стремительно менялось в лучшую сторону. Теперь, когда возможность романтического увлечения была начисто отметена, он начал проявлять опасную проницательность.

— Вы можете быть со мной полностью откровенны, — успокоил он Элизабет, словно прочитав ее мысли. — И примите во внимание, что я не такой уж простак, как вам, должно быть, показалось. Просто я… редко общаюсь с женщинами и не умею за ними ухаживать. Но, может быть, мы могли бы быть друзьями, раз уж мне не суждено стать вашим мужем, — сказал он, почти не выдав своего сожаления.

Элизабет уже поняла, что граф не оставит ее в покое, пока она не расскажет ему все, как есть, но интуитивно чувствовала, что смеяться над ней он не станет.

— Решение принял мой дядя, — сказала она со смущенной улыбкой, стараясь изложить дело так, чтобы оно было как можно менее унизительным для лорда Марчмэна. — У него нет собственных детей, и он очень решительно настроен выдать меня замуж. Он узнал имена джентльменов, которые когда-то делали мне предложение, и… как бы это сказать… — Элизабет беспомощно замолчала. Объяснить ему это оказалось не так просто, как она надеялась.

— И выбрал меня? — предположил граф. Элизабет кивнула.

— Странно. Я точно помню, как все говорили, что вы получили множество предложений в тот сезон, когда я познакомился с вами. И тем не менее ваш дядя выбрал меня. Надо сказать, я польщен. Но и немало удивлен таким оборотом дела. Принимая во внимание значительную разницу в возрасте, не говоря уж об интересах, я бы предположил, что он выберет более молодого человека. Прошу прощения за любопытство, но что все-таки толкнуло его на это? — спросил граф, не сводя с нее пристального взгляда.

Элизабет чуть не выпрыгнула из кресла от досады, когда он задал следующий вопрос:

— И кого еще он выбрал в кандидаты?

Закусив губу, она отвернулась, не подумав о том, что по ее потрясенному лицу лорд Марчмэн без труда догадается, что как бы ни смутил ее вопрос, ответ на него пугает ее еще больше.

— Кто бы ни был этот человек, он, должно быть, устраивает вас еще меньше, если судить по вашему лицу, — сказал граф, наблюдая за ней. — Может быть, мне попытаться угадать? Или сказать вам прямо, что час назад я случайно услышал, как ваша тетя и ваш кучер смеялись над тем, как все здорово получилось с сэром Фрэнсисом Белховеном? Другой кандидат — Белховен? — мягко спросил он.

Элизабет побледнела.

— Проклятие! — вырвалось у графа. — Как только вашему дяде могло прийти в голову предложить такое невинное дитя, как вы, этому старому…

— Он уже отказался от этой мысли, — заверила его Элизабет, тронутая тем, что, будучи почти не знаком с ней, граф так сильно о ней беспокоится.

— Вы уверены?

— Думаю, что да.

После секундного колебания он кивнул и откинулся в кресле.

На лице его появилась улыбка.

— Можно спросить, как вам это удалось?

— Честно говоря, я предпочла бы, чтобы вы не спрашивали об этом.

Он снова кивнул и заулыбался еще шире, в его голубых глазах заискрились огоньки.