Он снова подумал, почему Элизабет отказалась идти на бал после двухлетнего затворничества, и его улыбка вдруг испарилась. До него дошло наконец, что явилось тому причиной, и сердце его снова болезненно сжалось. Ему настолько врезался в память образ фривольной богатенькой девицы, которую она разыграла перед ним в Шотландии, что он совсем забыл о той нищете, в которой она живет, считая каждый шиллинг.

Наклонившись вперед, он назвал кучеру адрес и через несколько минут входил в апартаменты самой дорогой и известной лишь избранному кругу модистки.

— Это невозможно, месье Торнтон, — развела она руками, когда он сказал, что ему нужно, чтобы через неделю в дом номер четырнадцать на Променад-стрит для леди Элизабет Камерон был доставлен полный гардероб, включая дюжину бальных платьев. — Для этого мне понадобится две дюжины мастериц и как минимум две недели.

— Так наймите четыре дюжины и управитесь за неделю, — любезно предложил месье Торнтон, но в голосе его звучало раздражение человека, которому пришлось столкнуться с менее развитым интеллектом. Спохватившись, он загладил свою оплошность очаровательной улыбкой и вручил ей чек, при взгляде на который ее глаза расширились от удивления. — Рано утром леди Кэмерон уезжает в деревню — таким образом, в вашем распоряжении еще весь день и весь вечер, чтобы снять с нее мерки, — продолжил он. Указав кончиком пера на кусок великолепного изумрудного шелка с золотыми нитями, он подписал еще один чек. — И пусть первое бальное платье будет из этого. Приготовьте его к двадцатому. — Он протянул ей чек. — Это покроет ваши расходы. — И зная, что указанная в чеке сумма как минимум вдвое больше необходимой, добавил: — Если же этого не хватит, пришлите мне счет.

— Да, — слегка ошалев от такого натиска, пролепетала француженка, — но я не могу отдать вам этот изумрудный шелк. Я обещала его леди Маргарет Митчэм.

Ян на секунду задумался.

— Я удивлен, что вы порекомендовали ей этот шелк, мадам. Такой цвет придаст ее лицу болезненный оттенок. Советую вам передать ей мои слова.

Ян не имел ни малейшего понятия, кто такая была леди Маргарет Митчэм, но это не имело никакого значения. После его ухода в гостиную вошла девушка и хотела унести изумрудный шелк в мастерскую.

— Нет, — остановила ее хозяйка, любуясь из окна высокой широкоплечей фигурой Яна, который в этот момент садился в экипаж. — Этот шелк пока не трогайте.

— Но его выбрала леди Митчэм.

Бросив еще один томный взгляд на отъехавшего в экипаже красавца, который знал толк в хорошей одежде, француженка задумчиво проговорила:

— Лорд Митчэм стар и слаб глазами, разве он сможет оценить платье из такой ткани?

— Но что я скажу леди Митчэм? — расстроилась девушка.

— Скажи ей, — с кривой усмешкой ответила хозяйка, — что месье Торнтон — нет, маркиз Кенсингтонский — сказал, что этот цвет придаст ее лицу болезненный оттенок.

Глава 25

Хэвенхёрст оказался красивым поместьем, но не настолько внушительным, как представлял себе Ян по горделивому описанию Элизабет. Экипаж миновал каменную арку и поехал по подъездной аллее к дому, Ян отметил, что дорогу нужно заново мостить, старые деревья, должно быть, не подрезали уже Бог знает сколько лет, а с портала обсыпалась известка. С первого взгляда на дом Ян, отлично разбиравшийся в архитектуре, определил его стиль как вольное смешение готического и тюдоровского, что, как ни странно, отнюдь не мешало ему иметь приятный для глаза вид. Но если бы этот дом увидел современный архитектор, он бы немедленно бросился к чертежной доске, чтобы привести это беспорядочное строение хоть какую-то систему.

Дверь открыл низенький лакей, который оскорбительно оглядел Яна с головы до ног, после чего задиристо выпятил подбородок. Решив не принимать близко к сердцу странное поведение слуг Элизабет, Ян с любопытством оглядел потолок и стены с яркими пятнами на обоях в тех местах, где раньше висели картины. Нигде не было видно ни персидских ковров, ни дорогих безделушек, да и вообще нигде в обозримых пределах не наблюдалось ни одного маломальски ценного предмета мебели. Теперь он убедился воочию, в какой бедности живет его невеста, и в который раз восхитился ее способности не сдаваться ни при каких обстоятельствах.

Заметив, что лакей продолжает недружелюбно сверкать на него глазами, Ян сказал:

— Ваша хозяйка ждет меня. Доложите ей.

— Я здесь, Эрон, — раздался серебристый голос Элизабет, и Ян обернулся.

Увидев ее, он тут же забыл и о лакее, и о плачевном состоянии дома, и о своих архитектурных познаниях. В простом газовом платье небесно-голубого цвета, с легкими золотистыми локонами, перевитыми узкими голубыми лентами на греческий манер, она предстала перед ним как юная богиня с ангельской улыбкой на устах.

— Ну, что вы думаете? — нетерпеливо спросила она.

— О чем? — осипшим голосом проговорил Ян, идя ей навстречу и прилагая невероятные усилия, чтобы удержаться и не дотронуться до нее.

— О Хэвенхёрсте, — с тихой гордостью сказала Элизабет. Ян думал, что дом довольно маленький и нуждается в капитальном ремонте, не говоря уж об обстановке. Ему безумно хотелось упасть перед ней на колени и умолять о прощении за то, что он явился невольной причиной обнищания этого дома, но зная, что его извинения ничего, кроме стыда и унижения, ей не принесут, он улыбнулся и сказал ту правду, которая не могла ранить ее чувств:

— То, что я пока видел, показалось мне очень живописным.

— Хотите посмотреть остальное?

— С удовольствием, — с преувеличенной готовностью отозвался Ян и не пожалел об этом, увидев, какой радостью засветилось ее лицо. — А где Таунсенды?

— спросил он, когда они спускались по лестнице. — Я что-то не видел их экипажа.

— Они еще не приехали.

Ян подумал, что Джордан настоящий друг, который всегда сделает то, что надо, и не будет рассчитывать на благодарность.

Элизабет повела Яна в длительную экскурсию по дому, которая показалась бы скучной, если бы не ее очаровательные рассказы о его бывших владельцах. Потом она пригласила его на улицу, чтобы показать лужайки. Кивнув на дальний конец лужайки вдоль фасада дома, она сказала:

— Вон там когда-то были крепостная стена и ров с водой. Здесь располагался двор замка, обнесенный высокими крепостными стенами. В этом дворе находились служебные постройки — начиная с коровников и кончая маслобойней. Обитатели замка полностью себя обеспечивали и могли не покидать его по несколько месяцев.

А вон там, — сказала Элизабет через несколько минут, когда они зашли за дом, — третий граф Хэвенхёрстский упал с лошади и пристрелил ее за то, что она его сбросила. У него был очень вспыльчивый нрав, — добавила она с легкой улыбкой.

— Видимо, да, — усмехнулся в ответ Ян, страстно желая поцеловать эту улыбку на ее губах. Но вместо этого он посмотрел на то место, куда она указывала, и спросил: — Как же это он умудрился упасть со своей лошади и в собственном же дворе?

— Ах, это, — засмеявшись, ответила она. — Он тренировался на мишени. В средние века, — стала объяснять она Яну, который знал историю средних веков ничуть не хуже архитектуры и отлично представлял себе, на каких мишенях тренировались рыцари тех времен, — перед поединками и битвами рыцари тренировались на мишенях. Мишень представляла собой перекладину, на одном из ее концов висел прикрытый щитом мешок с песком. Эту-то мишень рыцарь и должен был атаковать, но если его удар по щиту был неточен, перекладина разворачивалась, и мешок с песком ударял его по спине и сбрасывал с лошади.

— Что и случилось с третьим графом, надо полагать? — догадался Ян.

— Совершенно верно.

Они подошли к огромному дереву в конце лужайки, и Элизабет спрятала за спиной руки, как девчонка, которая собирается поделиться своим маленьким секретом.

— Ну, — сказала она, — а теперь посмотрите наверх. Ян задрал голову и изумленно засмеялся. Высоко над ним находился большой шалаш невероятной конструкции.

— Ваш?

— Конечно.

Он оценил одобрительным взглядом устойчивые ступеньки, ведущие к шалашу, и искоса глянул на нее. — Кто пойдет первым?

— Вы шутите!

— Если вы вторглись в мои владения, не вижу оснований, почему бы мне не сделать то же самое.

Плотники, которые срубили ей это убежище, потрудились на славу, отметил

Ян, оказавшись в шалаше и оглядывая оттуда окрестности. Ему пришлось основательно пригнуться, но Элизабет, даже став взрослой, могла стоять здесь в полный рост.

— А что в этом маленьком сундучке? Она встала за ним, улыбаясь.

— Я как раз пыталась вспомнить это, когда забралась в ваш сундук. Сейчас поглядим. Как я и думала, — сказала она, открыв крышку. — Моя кукла и чайный сервиз.

Ян улыбнулся, но перед его глазами встала маленькая девочка, которая росла в полном довольстве, но совершенно одна, — ее семьей были куклы, а друзьями — слуги. По сравнению с ее его детство было куда более светлым.

— Мне осталось показать вам только одно место, — сказала Элизабет, когда они спустились с дерева и пошли к дому.

Ян постарался отвлечься от мыслей о ее безрадостном детстве. Они обогнули угол дома и вышли на задний двор, здесь Элизабет остановилась и грациозно обвела рукой раскинувшийся вид.

— Большая часть этого — мой скромный вклад в Хэвенхёрст, — горделиво сказала она.

Ян застыл, объятый благоговением и нежностью. Перед ними раскинулся изумительный сад, превосходивший своей роскошью и разнообразием красок все, что до сих пор видел Ян. Предыдущие владельцы Хэвенхёрста вкладывали в него деньги и камни, но Элизабет привнесла захватывающую дух красоту.

— Когда я была девочкой, — тихо призналась она, глядя на сбегающие к реке сады и холмы за ними, — я думала, что это самое красивое место на земле. -

Смутившись от своего наивного признания, она нерешительно подняла на него глаза. — А какое самое красивое место видели вы?

Оторвав взгляд от этого фантастически красивого сада, Ян посмотрел на красоту, которая стояла перед ним.

— Самое красивое место, — хрипло проговорил он, — там, где находитесь вы.

Он увидел, как порозовели от удовольствия ее щеки, но когда она заговорила, в ее голосе звучало сожаление:

— Вам не обязательно говорить мне такие вещи, вы же знаете — я все равно сдержу свое слово.

— Знаю, — сказал Ян, с трудом удерживаясь, чтобы не осыпать ее клятвами в вечной любви, которым она все равно не поверит. — Как знаю и то, что мне, а не вам, предстоит соблюдать массу всяких условий нашей сделки, — с улыбкой добавил он.

Она искоса бросила на него смеющийся взгляд.

— Знаете, временами вы бываете на удивление снисходительны. Ведь если честно, то к концу нашего торга я называла условия только для того, чтобы посмотреть, как далеко вы готовы зайти.

Выслушав это признание, Ян выглядел весьма озадаченным.

— Да? А у меня создалось впечатление, что каждое из этих условий имело для вас первостепенную важность и что в случае, если бы я не согласился с каким — нибудь из них, вы могли бы совсем отказаться от сделки.

Она удовлетворенно кивнула.

— Я очень надеялась, что вы именно так это воспримете. Почему вы смеетесь?

— Потому что вчера я, должно быть, был не в лучшей форме. Мало того, что я не смог разобраться в ваших чувствах, я еще и купил дом на Променад-стрит, который мне совершенно не нужен и за который, судя по всему, мне придется заплатить впятеро дороже того, чем он стоит.

— О, я так не думаю, — сказала Элизабет и сорвала с ветки листок. — В том, что касается торговли, лично я исхожу из принципа разумности. Но мой дядя наверняка попытается вас одурачить. Когда дело касается денег, он забывает о всяких приличиях.

— Ян кивнул, вспомнив, какую сумму вытянул из него Джулиус Кэмерон за подпись на брачном контракте.

— И поэтому, — подняв невинный взгляд к лазурно-голубому небу, продолжила

Элизабет, — после вашего ухода я послала ему записку, в которой перечислила все недостатки дома и сделала точный подсчёт стоимости ремонта. Я постаралась убедить его, что и сам дом, и его внутренняя отделка находятся в очень неважном состоянии.

— И?

— В заключение я написала, что вы, возможно, купите дом за ту цену, которую он действительно стоит, но на шиллинг дороже.

— И? — повторил Ян.

— Он согласился на мою цену.

Ян разразился неудержимым смехом. Схватив девушку в объятия, он приподнял ее лицо за подбородок и с нежностью произнес:

— Элизабет, если вы передумаете выходить за меня замуж, обещайте, что больше не будете со мной торговаться. Потому что, клянусь Богом, я проиграю. -

Искушение поцеловать ее было так велико, что он чуть было не поддался ему, но в эту минуту заметил на дороге коляску Таунсендов с герцогским гербом, а это означало, что они могли быть где-то поблизости и застать их в этой пикантной ситуации. Элизабет тоже заметила коляску и быстро пошла к дому.