День был знойный, но воздух свежел по мере того, как лошади осторожно пробирались к морю по болотам, над которыми вились рои москитов, и по песчаным наносам, где нога тонула по щиколотку.

Нейл, ехавший рядом с Прайсом, Кейджем и еще одним лейтенантом, Томом Фэррелом, постепенно приходил в себя: мало-помалу его охватывало напряженное ожидание. Даже Прайс и Кейдж казались не такими неприятными, как обычно, в основном благодаря присутствию Тома Фэррела, к которому Нейл проникся искренней симпатией. Конечно, улучшающееся настроение молодого человека можно было с таким же успехом приписать тому, что они получили увольнительную и направлялись на танцы в знаменитый отель «Залив Тампа».

– Это дурацкое сооружение похоже на какой-то турецкий дворец, – проговорил Прайс, растягивая слова, – посмотрите на эти минареты!

– На мавританский, дурачок, – бросил Кейдж с необычной для него язвительностью. – Ты что, Прайс, книг не читаешь, что ли? Или притворяешься, будто ты один из тех парней, у которых студень вместо мозгов? Мне вот кажется, что здание очень красиво.

Нейл взглянул на коренастого Кейджа с некоторым удивлением и даже уважением. Очевидно, этот толстяк не так уж туп.

– Здание действительно красиво, – согласился он, улыбнувшись Кейджу. – А вечером будет еще красивее, когда там соберутся прекрасные молодые леди, которые ждут не дождутся, как бы потанцевать с нами.

– Я слышал, девушки во Флориде хорошенькие, – мечтательно сказал Фэррел.

– Черт побери, я уже так давно не имел дела с женщинами, что любая из них покажется мне хорошенькой, – отозвался Прайс. – И я очень надеюсь, что некоторые из них окажутся не только хорошенькими, если вы понимаете, о чем я говорю.

– Нет, не понимаем. А о чем ты говоришь? Кейдж с любопытством посмотрел на Прайса.

– Ну, я надеюсь на их податливость, так сказать. – Прайс бросил на Кейджа хитрый взгляд. – Теперь, полагаю, ты понял, на что я намекаю.

– Да, я полагаю, все мы поняли, на что ты намекаешь, – с отвращением произнес Фэррел. – Но это будут порядочные девушки, Прайс, не забывай об этом. Дочери лучших семей Тампы. И я не понимаю, чего ради им понадобилось приглашать такого болвана, как ты.

Прайс заржал.

– Если вам еще не известно, ребята, я сам из хорошей семьи. И я скажу вам еще кое-что, в чем уверен совершенно. Девушки из самых хороших семей ложатся с мужчинами точно так же, как девушки из низших классов. Просто они не трубят об этом повсюду, вот и все.

Кейдж нервно хихикнул, а Нейл почувствовал, что его антипатия к Прайсу нарастает с каждой минутой. Не потому, что тот болтал о постельных делах – черт возьми, все они болтали о постельных делах гораздо больше, чем занимались ими, – но потому, что он говорил об этом так, словно речь шла о чем-то тайном, грязном и постыдном.

– Хватит вам трепаться, Прайс, – резко проговорил Нейл.

Тот лениво усмехнулся:

– А что случилось, Дансер? Ты что, девственник или еще что-нибудь вроде этого? Бережешь себя для брачного ложа?

И лейтенант опять ухмыльнулся, а за ним ухмыльнулся и Кейдж, как бы поняв намек.

Нейл почувствовал, как кровь бросилась ему в лицо.

– Ты прекрасно все понимаешь, грязное трепло. Я просто не выношу твоих представлений об этом, ты похож на мальчишку, который заглядывает в дамскую уборную через дырочку.

Лицо Прайса порозовело, и он устремил на Нейла злобный взгляд.

– Ладно, вечером посмотрим, кто из нас окажется удачливей – мистер Ходячая Невинность, или Мальчишка. Плевать мне на то, что вы, все трое, будете делать. Я лично намерен залезть в панталоны к какой-нибудь дамочке.

– Смотрите! – внезапно проговорил Фэррел, указывая вперед. – Вот теперь отель видно отлично.

И опять Нейл был потрясен. Лейтенанты остановили лошадей, чтобы как следует рассмотреть украшенное минаретами и башнями диво, которое возвышалось перед ними в вечернем воздухе, белое и сияющее.

– Я слышал, там пятьсот номеров, – сказал Фэррел, и в голосе его слышался восторг.

– И плавательный бассейн, и огромный бальный зал, и даже казино, – отозвался Кейдж с легкой завистью. – Я бы искупался в этом бассейне прямо сейчас.

– За чем же дело стало, – проговорил Фэррел, похлопывая товарища по плечу, – ты вполне можешь сделать это. Майор сказал, что все удобства, какие есть в отеле, к нашим услугам.

– Да, это так, он это сказал! – Слегка покрасневшее лицо Кейджа приобрело свой обычный цвет. – Поехали скорее!

Лейтенанты пришпорили лошадей, и те неохотно перешли на рысь.

Вскоре они выехали на подъездную аллею, а еще через пять минут передали своих лошадей прислуге отеля.

Поднявшись по деревянным ступеням на длинную, нарядно украшенную веранду, Нейл заметил, что вся она уставлена изящными креслами-качалками из гнутой древесины. В этих удобных качалках сидели армейские и морские офицеры высокого ранга, корреспонденты различных газет, иностранные атташе и, что самое главное, хорошенькие женщины, изящно потягивавшие чай со льдом и шампанское.

Взгляд Нейл упал на крупного человека средних лет, казавшегося огромным в армейском мундире синего цвета, на котором красовались знаки отличия бригадного генерала. Нейл дотронулся до руки Фэррела.

– Это генерал Шефтер, да?

Фэррел бросил взгляд на человека в кресле и кивнул:

– Скорее всего – он. Кто еще может быть таким огромным? Интересно, где они нашли качалку подходящих размеров?

Нейл приложил руку к губам, чтобы скрыть усмешку, потому что генерал смотрел в их сторону. Прайс, стоявший сзади, фыркнул:

– И это он поведет нас в бой на Кубе? Вот крупная удача!

Несмотря на то что шутка принадлежала Прайсу, Нейл не смог не улыбнуться в знак согласия. Сама мысль о том, что в бой их поведет этот генерал, весивший триста фунтов и страдавший водянкой, человек, который, как говорят, с трудом смог поднять свою тушу по парадной лестнице отеля, – сама мысль об этом была смехотворной. Когда Прайс не разыгрывает из себя скотовода, он делает весьма неглупые замечания.

Однако если вдуматься, смешного тут было мало. Нейл уже слышал откровенные высказывания полковника Рузвельта, считавшего генерала Шефтера ужасающе некомпетентным.

Они уже миновали веранду и теперь находились в прохладном вестибюле с высоченным потолком. Нейл резко втянул в себя воздух: он привык к хорошим отелям, но ни один из виденных не шел ни в какое сравнение с этим.

– С чего начнем, ребята? – спросил Фэррел. – Для начала я хотел бы посидеть и попить холодненького пивка.

– Я – «за», – отозвался Прайс. – А вы двое, как вы? – Он повернулся к Нейлу и Кейджу. – Или мистер Ходячая Невинность слишком благороден и не может позволить себе захмелеть?

– Я прежде всего пойду в бассейн, – ответил Кейдж. Он выжидающе посмотрел на Нейла, но тот отвел глаза в сторону. Конечно, мысль о купании была весьма соблазнительна, но общества Кейджа он отнюдь не жаждал.

– Я, наверное, склоняюсь к пиву, – сказал он, дружелюбно улыбнувшись Прайсу. – Не думаю, чтобы это мне повредило. В конце концов, невинность не так легко победить. По крайней мере так мне говорили.

Прайс искренне рассмеялся:

– Честное слово, Дансер, иногда вы кажетесь мне не совсем безнадежным.

Просторный бар был переполнен офицерами, старослужащими и штатскими, и шум голосов, поднимавшийся к высокому потолку, походил на глухой ропот океана. Трое наших лейтенантов с трудом проложили себе дорогу к длинной стойке красного дерева и сделали заказ.

После этого Нейл принялся осматривать переполненное помещение.

Возбуждение, которым были охвачены все присутствующие, казалось прямо-таки осязаемым; возбуждение, вызванное великой целью и предвкушением приключений. Именно здесь, подумал Нейл, и делается история, и ему суждено находиться в центре событий.

Перед ним поставили пиво, и молодой человек с жадностью потянулся за кружкой. Только поднеся ее ко рту, он заметил, что офицер, до того сидевший к нему спиной, вдруг повернулся. Нейл чуть не подавился, узнав слегка выдающиеся верхние зубы и очки своего командира, лейтенант-полковника Теодора Рузвельта.

Нейл смущенно закашлялся, отводя кружку ото рта.

– Виноват, сэр, – пробормотал он, пытаясь отдать честь и одновременно поставить кружку на стойку. – Не заметил вас, сэр!

Умное лицо Рузвельта, похожее на морду бобра, расплылось в широкой усмешке, и он рассмеялся резким лающим смехом, который, как было известно Нейлу, говорил о его добродушном настроении.

– Вольно, лейтенант, – быстро проговорил Рузвельт. – Здесь не нужно соблюдать формальности.

Нейл, пытавшийся прийти в себя, заметил у плеча Рузвельта лицо какого-то штатского – невысокого, по-юношески красивого человека с каштановыми волосами и пышными усами. Нейлу показалось, что они с этим человеком примерно одного возраста. И не успел он подумать, кто бы это мог быть, как получил ответ на свой вопрос.

– Здесь есть один человек, с которым я хочу вас познакомить, Дансер. Стивен Крейн, известный писатель. Мистер Крейн присутствует здесь в качестве военного корреспондента газеты «Нью-Йорк уорлд». Мистер Крейн, это лейтенант Нейл Дансер, один из моих парней, прекрасный офицер.

Стивен Крейн кивнул и коротко улыбнулся, обнажив на мгновение очень плохие зубы. В его больших глазах с необыкновенным разрезом, как заметил Нейл, светились ум и проницательность.

Рузвельт снова обратился к Нейлу:

– Мистер Крейн хочет побеседовать с офицерами и узнать, что они думают о войне.

Стивен Крейн кивнул:

– Здравствуйте, лейтенант Дансер. Мною движет чисто человеческий интерес. Например, что вы чувствуете, будучи так далеко от дома, и все такое. Вам нетрудно будет ответить на несколько вопросов такого рода?

Нейл, польщенный тем, что известный писатель интересуется его мнением, покачал головой:

– Вовсе нет, мистер Крейн. С удовольствием сделаю это. Я читал вашу книгу «Красная медаль за храбрость», которая печаталась выпусками в «Филадельфия пресс». Должен признаться, что вещь произвела на меня очень сильное впечатление.

Стивен Крейн опять улыбнулся, прикрывая свои плохие зубы рукой. Судя по всему, слова Нейла пришлись ему по душе.

– Благодарю вас, лейтенант. Писателю всегда приятно слышать такое. Может быть, мы с вами попробуем найти более спокойное местечко, а то здешняя обстановка напоминает зверинец во время раздачи кормежки.

Нейл кивнул, и Стивен Крейн соскользнул со своего табурета. Он оказался еще меньше ростом, чем предполагал Нейл, не больше пяти футов, и очень худощавым. При этом внешне он казался уверенным в себе и вовсе не был смущен тем, что Нейл возвышается над ним почти на фут.

– Вперед, лейтенант, – проговорил Теодор Рузвельт, улыбаясь. – Отвечайте честно, но опишите «Лихих ковбоев» в самых радужных тонах.

Стивен Крейн повел Нейла в полупустой уголок веранды и уселся на одно из неизменных кресел-качалок. Вынув из кармана записную книжку и ручку, он выжидательно посмотрел на Нейла:

– Ну что ж, начнем?

После беседы со Стивеном Крейном Нейл испытывал некоторое смущение. Ему казалось, что, начав говорить, он рассказал писателю историю всей своей жизни, хотя ему совершенно несвойственно было говорить о себе так откровенно. Стивен Крейн сумел найти к Нейлу подход и выказал такой неподдельный интерес, что молодой человек просто не смог ему противостоять. Или, может быть, подумал Нейл, его неожиданная откровенность связана с подспудным желанием оставить после себя какой-то след, нечто, дающее представление о его жизни на тот случай, если он не вернется с Кубы? Мысль грустная, но очень убедительная. Если он погибнет, кого во всем мире это может тронуть? Почти никого, подумал он, за исключением его отца с матерью и старшей сестры Кэти. Сколь бесславная доля – умереть, не оставив после себя ничего, даже напоминания о том, что ты жил на свете!

Конечно, это не значит, что жизнь у Нейла Дансера не была приятная; по правде говоря, до сих пор это была хорошая жизнь.

Нейл был вторым ребенком и единственным сыном богатого предпринимателя, принадлежавшего к нью-йоркскому высшему обществу. С самого детства Нейл оказался в привилегированном положении – лучшие няньки, лучшие школы, лучшее окружение. Родители его были к нему нежны и справедливы – здесь жаловаться было не на что, – и сестра очень любила брата и не слишком командовала им в отличие от большинства старших сестер, которых он знал.

Когда пришло время получить образование, Нейл отправился в Принстон, так же, как это сделал некогда его отец; и тут появилась угроза войны с Испанией. Услышав, что Теодор Рузвельт формирует свой полк, Нейл загорелся желанием попасть туда. Подобно большинству молодых людей его возраста и его времени, он был очень чувствителен к зову патриотизма, и отец, хорошо знавший Рузвельта, одобрил намерение сына. Но дело, конечно, было не только в этом. Умный, наделенный редкой способностью разбираться в самом себе, Нейл испытывал неудовлетворение собственной жизнью. Она всегда давалась ему слишком легко, препятствий, которые нужно было преодолевать, встречалось немного: богатство и положение, которое занимали его родители, прокладывали ему дорогу повсюду. Нейл Дансер без труда мог бы войти в деловой мир, начинать ему пришлось бы далеко не с самых азов, и успех ему был бы обеспечен. Но по своей природе Нейл любил соперничество, любил, когда ему бросали вызов, а вызов ему бросали только в двух областях – в области спорта и в области образования. Нейл был прирожденным спортсменом и прекрасно учился, поэтому ему приходилось прилагать очень мало усилий, чтобы одержать здесь верх. Молодой человек жаждал такой борьбы, которая требовала усилий, по крайней, мере ему хотелось посмотреть, как он поведет себя, столкнувшись с настоящими трудностями и испытаниями.